-С тем, что для вас основал ваш дедушка, - адвокат улыбнулся. «Там сейчас шестьдесят пять тысяч долларов. Через два месяца вы вступите в права владения, если вам сейчас понадобятся деньги - просто пришлите нам распоряжение, мы сразу их выдадим.
Тони сглотнула. Залпом, выпив кофе, повертев в руках чашку, она вернула адвокату документы. «Но я знаю законы, - нахмурилась девушка, - женщины не могут владеть собственностью..., Незамужние находятся под опекой отца, замужние под покровительством супруга. Разве что только вдовы, но я ведь не вдова. Так что все это должно принадлежать моему отцу, мистер Филд».
Адвокат ласково посмотрел на нее и протянул ей еще одну папку.
-Мисс Вулф, - сказал он тихо, - еще это прочтите, пожалуйста. Это аффидавит вашей покойной матушки. Он заверен председателем Верховного Суда нашей страны, мистером Джоном Маршаллом, и еще двумя судьями. И аффидавит мадам Мари-Анн Лавуазье, заверенный министром юстиции Франции, месье Клодом Ренье».
Тони смотрела на печати, на подписи, читала ровные строки: «Он мне не отец, мистер Филд?»
-Ваш отец, месье Антуан-Лоран Лавуазье, был казнен в Париже, 8 мая 1794 года, - Филд забрал у нее документы. «Мне очень жаль, мисс, - он внезапно улыбнулся, - мисс Лавуазье. Это ваша матушка велела вам передать, в случае ее смерти, - он протянул Тони конверт.
-Через два месяца родилась я, - потрясенно подумала Тони, так и стоя посреди Грейт-Джордж-стрит. «Мама мне говорила. Она боялась, что я на корабле появлюсь на свет. Они пришвартовались в Нью-Йорке, и у нее схватки начались. Мама шутила, что я четвертого июля родилась, в День Независимости. Настоящая американка. Господи...- Тони вспомнила ласковый голос матери: «Я знала месье Лавуазье, милая. Еще в детстве с ним познакомилась. Он был великий ученый».
Тони оглянулась: «Мне надо выпить кофе, иначе я до дома не дойду. У «Клюге и Кроу»,у них в дегустационный зал пускают женщин».
Она присела за изящный, ореховый столик. Приказчик, улыбнувшись, поставил перед ней фарфоровую чашку: «Это новая обжарка, очень изысканный аромат».
Тони открыла конверт и увидела знакомую, твердую руку матери: «Милая моя доченька!»
Она медленно прочитала письмо. Дойдя до последних строк Тони повторил: «Помни, что мы с твоим отцом очень любили друг друга. Мы не смогли быть вместе, так уж решил, как бы он сказал, - Господь, а я говорю, - судьба человека. Поэтому, дорогая моя Тони, будь нас достойна, и не бойся любить. Я посылаю тебе свое благословение и еще один документ - на всякий случай, - здесь мать нарисовала веселую рожицу, и Тони невольно улыбнулась.
Она достала бумагу с гербом штата Нью-Йорк. «Я, Констанца Вулф, урожденная ди Амальфи, разрешаю своей дочери Антонии вступить в законный брак, не достигая возраста совершеннолетия. Это разрешение действительно для всех штатов и заверено подписью и печатью Верховного Суда».
-Спасибо, мама, - тихо сказала Тони и приложила бумагу к щеке.
Она дошла до Парк-Роу и недоуменно оглянулась: «Нат же сказал - Элайджа меня ждать будет. На верфи, что ли, задержался?».
Дома было тихо. Тони остановилась перед кабинетом и велела себе: «Не надо кричать. У него обед, с губернатором, пусть переночует и уедет. Он неплохой человек, он мне деревянную лошадку подарил, когда мне шесть лет было, на Рождество. Нет, это мистер Гамильтон подарил, - вспомнила она и услышала ледяной голос отца: «Собирайся, завтра утром мы отправляемся в столицу».
-Глаза, как у Констанцы, - подумал Дэниел, глядя на девушку. «У нее тоже они холодели внезапно. Что это за конверт?»
Он стоял, прислонившись к двери – высокий, стройный, широкоплечий, с коротко постриженными русыми волосами. Вокруг глаз были тонкие морщинки. «Приходил твой так называемый жених, - Дэниел посмотрел на свои отполированные ногти, - просил твоей руки. Я его за порог вышвырнул».
-Ты не смеешь! - яростно, сказала Тони, затолкнув конверт в бархатный мешочек. «Мы с Элайджей любим друг друга, моя мама...»
-Твоя мать год, как мертва, - Дэниел раздул ноздри. «Ты не выйдешь замуж за квакера, что возит бревна по озеру Эри, Антония! Я - будущий вице-президент этой страны, может быть, президент, и моя дочь...»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
-Я не твоя дочь! - выплюнула Тони. «Убирайся отсюда! Это моя квартира, и чтобы я больше тебя не видела, понятно!»
-Сучка, - бессильно подумал Дэниел. «Чтобы ты в гробу перевернулась! Подлая, хитрая, сучка! Все за моей спиной сделала, тихо, без шума. Мои уроки ей на пользу пошли. Ничего, через два месяца мы будем воевать с Британией, все это, - он посмотрел на дубовый паркет в коридоре, - станет моим, по праву».
-Уходи, - повторила Тони. Он, размахнувшись, ударив ее по лицу, протащил девушку до двери комнаты. Втолкнув туда Тони, Дэниел запер ее на ключ: «Завтра на рассвете я тебя забираю в Вашингтон. Если ты попробуешь, хоть как-то связаться с капитаном Кроу, ты об этом пожалеешь, Антония».
Тони прислонилась к стене и подождала, пока его шаги затихнут. Она вытерла кровь из разбитой губы. Выругавшись себе под нос, девушка стала собирать саквояж.
-Только самое нужное, - пробормотала Тони, укладывая туда простое белье, два шерстяных платья и крепкие туфли. Она сунула внутрь блокнот, походную чернильницу с пером. Осторожно выйдя на балкон, Тони увидела, как Дэниел садится в экипаж.
-Скатертью дорога, - издевательски сказала девушка. Она быстро написала записку: «Болит голова. Сплю». Подсунув ее под дверь, Тони стала рвать простыню на полосы.
Прохожие на Парк-Роу с удивлением смотрели на то, как невысокая, хрупкая, белокурая девушка спускается с мраморного балкона второго этажа по самодельной веревке. Оказавшись на мостовой, Тони дернула ткань. Выкинув ее в ближайшую канаву, размахивая саквояжем, она пошла к Гудзону.
-Ты ешь, - Элайджа нарезал мясо. «Не волнуйся, сейчас он уйдет куда-нибудь, и мы туда вернемся. Тони, наверное, уже пришла от адвокатов».
Верфь была уже пуста. Фултон, на прощанье потрепал Элайджу по плечу: «Не сдавайся, капитан Кроу. Ничего страшного, рано или поздно он согласится».
Фултон посмотрел на мужчину и вдруг, горько подумал: «Ах, Констанца, Констанца…, Кто же знал, что все так получится..., Если бы я ее раньше встретил».
Элайджа и Нат сидели на деревянных ящиках у стены сарая, передавая друг другу бутылку с имбирным пивом и буханку хлеба. Паровая лодка стояла у пристани.
-Это мой отец, - горько отозвался Нат. «Как он мог…, Погоди, - юноша поднял голову, - у ворот стучит кто-то».
Она стояла у калитки - маленькая, прямая, в простом сером платье. Элайджа вспомнил ее голос там, в порту Бостона: «Я буду вас ждать, капитан Кроу». Белокурые волосы Тони развевались на речном ветру.
Девушка опустилась на свободный ящик и поставила рядом саквояж: «Я сбежала из дому. Оказывается, он мне вовсе не отец. Мой отец - Антуан Лавуазье. Я взяла с собой все документы, - она подняла на Элайджу темные, большие глаза. Капитан улыбнулся: «Паровые суда еще по морю не ходили. Самое время попробовать. Угля до Филадельфии хватит. Я оставлю мистеру Фултону записку, он ее оттуда заберет. Тебе, Тони, придется заниматься машиной. Это не река, у штурвала мне надо стоять».
-Я все сделаю, - кивнула она. Нат сидел с открытым ртом. Юноша, наконец, изумленно сказал: «Значит, я тебе не брат, Тони?»
-Ты мой брат и так будет всегда, - отмахнулась девушка и потянула к себе саквояж. «Денег он тебе, конечно, не дал?»
-Не дал, - мрачно признал Нат.
-Я не удивлена, - ядовито ответила Тони, и что-то быстро написала. «Завтра придешь в адвокатскую контору Филда, на Грейт-Джордж-стрит, - она протянула Нату бумагу, - тебе выдадут пятнадцать тысяч долларов. Векселем, на контору Тедди в Бостоне. Не болтайся в Нью-Йорке, мало ли что ему в голову придет. Маме своей привет передавай, и напиши мне из Парижа».
-Тони, я не могу...- потрясенно пробормотал Нат.
-Через три года вернешься, и мы выпьем за твой диплом, - Тони поднялась и усмехнулась: «Имбирного пива, вина мне теперь нельзя будет».
