Опыт балетного театра в сфере освоения современных сюжетов, конечно, не вселял оптимизма. Но не осторожностью объяснялась «медлительность» хореографа: Григорович формировал свой метод и постепенно искал пути его расширения. Возвращая балет балету, законы танцевальной, симфонической образности, хореограф намеренно обращался к жанрам сказки («Каменный цветок»), фантастической драмы («Легенда о любви»).
Поиск нового шел на материале, впрямую отвечавшем специфике и эстетической природе балета. Хореографу самому надо было проверить, что доступно балету, а что нет, – ведь даже танцующие Спартак и Красс, не говоря уже об Иване Грозном, лет за десять до постановки этих спектаклей представлялись немыслимыми. В процессе работы над сценарием, а затем и спектаклем Григорович все больше уходил от пьесы Арбузова, послужившей основой сюжета. В этом была своя закономерность, ибо «Иркутская история» Арбузова и отвечала природе балетного искусства и вместе с тем абсолютно ей не соответствовала. Отвечала – в лирической, «любовной» линии сюжета. Но эта линия, как известно, не единственная в драме Арбузова. Рассказ о бригаде «шагающего» и взаимоотношениях ее с Валентиной уже после гибели Сергея – все это попросту непереводимо на язык танца. Балету необходимы более общего характера но ситуации и не столь детализированные психологическими и бытовыми подробностями сюжеты. В балете можно воплотить и тему труда, но обобщенно и в известном смысле символически. У Арбузова «любовная» линия неотрывна от линии «общественной»: в совокупности их раскрывается заданный драматургом тезис – любовь и труд воспитывают человека. В этом – идея пьесы и ее нравственный пафос. А теперь попробуем на мгновение представить себе, что останется от пьесы Арбузова, если мы исключим из нее всех персонажей, кроме трех главных героев, и целиком сосредоточимся на проблеме их личных взаимоотношений. Останется лирично, проникновенно и эмоционально написанная любовная история.
Сцена из балета «Ангара»
Можно по-разному относиться к той части пьесы, в которой драматург повествует нам о первой получке Валентины. Но именно благодаря этой части история укрупняется, получает свой масштаб, преодолевая мелодраматические свойства сюжета. Я подчеркиваю – «сюжета», ибо в пьесе есть еще поэтичнейший текст автора, который, разумеется, дает действию необходимые «драматические и психологические краски», углубляя и расширяя неприхотливые фабульные ситуации. Но вся «беда» в том, что балет имеет дело как раз с сюжетом, и текст Арбузова ему ничего не дает. Вот и получается, что Григорович, в сущности, имел в своем распоряжении любовную историю, в которой только «он», «она» и «он». Пьеса, таким образом, подсказывала тему, конфликты, но конкретного материала практически давала не столь уж много. И для того чтобы раскрыть ее тему – «человек и труд», Григоровичу предстояло создать по сути самостоятельное произведение – фантазию на мотивы «Иркутской истории». Окончательное решение спектакля складывалось у Григоровича постепенно. Поначалу он, например, предполагал, что в балете значительное место будут занимать жанровые и бытовые сцены. Как видите, хореографа не миновали тревоги по поводу «достоверности». Даже ценой некоторого пересмотра собственных творческих склонностей – художника не мыслящего балет вне классики и театрально-поэтической обобщенности. Но хореограф удержался от «житейских» соблазнов. Его уверенность в силе поэтического мышления, в силе классики, не отягощенной иллюстративными и изобразительными функциями, помогла ему найти, на мой взгляд, единственно точное решение. Хореограф предложил жанр философской и романтической поэмы о любви. Говоря иначе, он сочинил в полном смысле слова классический балет, героями которого являются наши современники. В какой-то мере он укрупнил, возвысил рассказанную Арбузовым историю до легенды, поэтической притчи, свободно претворяя в танце черты и интонации сегодняшнего дня, окружающей нас жизни, людей, узнаваемых нами и нам близких.
Река
Все действие спектакля разворачивается на фоне живописного задника. На нем изображена река и ее дальний от нас берег, там мы различаем пустынный, несколько угрюмый пейзаж: сопки, деревья – природа уединенная и скупая. Природа, существующая вне человека. Это живописное полотно меняет лишь краски. С помощью света художник заставляет ожить воду, и река предстает перед нами то прозрачной, то суровой и неприступной: она заиграет зловещими бликами, окутается в туман, покроется багровыми тонами. Она будет приветливой и жестокой, нежной, печальной, грозной. У этой реки – своя жизнь. Своя жизнь и у тех людей, о которых расскажет нам спектакль. Но жизнь воды и жизнь человека окажутся тесно связанными друг с другом. На берегу Ангары встречаются и расстаются влюбленные, складываются и разрушаются судьбы. На фоне реки, в присутствии природы: под ее надзором, судом и испытанием. Этот живописный образ Ангары, заданный художником С. Вирсаладзе, имеет свое пластическое продолжение в хореографии Григоровича. Река и впрямь оживает, материализуясь в зримый образ: кордебалет, изображающий Ангару, связывает отдельные сцены спектакля, является нам в кульминационных эпизодах. Этот образ – центр смыслового решения спектакля. И не случайно он начинается с эпизода, который можно условно назвать «рождение реки». Мы еще не познакомились с героями, нам еще ничего не известно о том, как будут развиваться события: за тюлевым занавесом, отсекающим первый план сцены от всего остального ее пространства, бегут, спешат волны, словно весь мир еще вода и мы должны присутствовать при зарождении жизни. Прием откровенно декоративен и откровенно балетен. Испокон веков вода изображалась на балетной сцене посредством полосок материи, приводимых в движение рабочими за кулисами. Но хореограф вовсе не собирался обескуражить нас наивностью приема. Равно как не ради весьма сомнительной иллюзии он бросил в бой столь мощную театральную технику.
Григоровичем руководили иные цели: пролог, напомнивший о старых, добрых временах балетных феерий, призван обнажить театральную природу спектакля. «О наших днях и о наших людях» – конечно! Но балет. Не натуралистическая драма, не бытовая история, а поэтическое зрелище, танцевальное повествование. Впрочем, волны из материи, бутафорская река являются не только, я бы сказал, полемическим приемом. Необходима постепенность процесса: от неодушевленной театральной материи, неживой природы – к образу-рождению реки, жизни, а вместе с ними и человеческих судеб. Волны убегут со сцены, но рисунок их движения уже начнет повторять человеческое тело – кордебалет Ангары: рождается река, рождается ее движение. Река обретает душу, мир – краски, человек – любовь. Торжественному величию природы контрастно тревожное нетерпение человека. Мир пребывает в покое, пока в этот мир не входит человек: он разрушает и строит, он борется и любит, человек – стихия огня, порыва, страсти и устремленности ввысь. Так формируется перед нами конфликт спектакля – в противоборстве его стихий: природы и человека. Эти образы сопоставляются сразу: после эпизода «рождение реки» мощный экспрессивный взрыв – поочередное представление героев спектакля, выход каждого, динамичный танцевальный проход по первому плану сцены. Экспозиция характеров – экспозиция судеб. Тюлевый занавес предстанет уже условным знаком: берег, рубеж, граница отвоеванного пространства земли. Величавый танец кордебалета Ангары сменится танцем, полным смятения: река беспокоится и ждет, она недовольна, она в состоянии гнева. Но за этой символической встречей человека с рекой последует эпизод, пронизанный оптимизмом и ликующим пафосом. Скроются герои, исчезнет река, уйдет занавес, надвое разделивший мир: в действие входит новый персонаж – образ строителей. Сцена залита светом, танец построен как бы на зрителя, открыт к нему, – это почти фронтальная композиция. Тема труда получает сразу романтический тон, этот танец звеняще радостен и вместе с тем исполнен высокого драматизма – в ритмической целеустремленности своей, в динамике внутреннего напряжения, в энергии своего праздничного торжества.
Искание великого человека – это мечта юности и наиболее серьезное занятие зрелого возраста. Р. Эмерсон. «Избранники человечества», «Ангара» – это восьмой балет в творческой жизни Григоровича. Количество постановок было несколько большее: разница в том, что некоторые балеты хореограф ставил неоднократно, например, «Спящую красавицу» и «Лебединое озеро». Не все, разумеется, спектакли, созданные Григоровичем, равны по своему значению. Но ниже определенного уровня его творчество никогда не опускалось, того уровня, который он сам задал себе, поставив в начале своего балетмейстерского пути такой спектакль, как «Легенда о любви». Согласимся, что это весьма высокий уровень, могущий стать идеалом, мечтой для многих хореографов. Творчество Григоровича может вызывать споры, рождать полемику. Но бесспорен факт неизменности его мастерства художника, верности его своим принципам, высокого достоинства его искусства. Эти обстоятельства и определили, на мой взгляд, Григоровича как выдающегося
