что не все люди законченные мерзавцы, и что хороших всё-таки больше. Я только что из Ригулди. До столицы новости дойдут позже, там всё окружила армия – чтобы слухи не просочились раньше времени. И здешние покровители не попытались сбежать… Лови их потом.
– А что… такого?
– Там костры, – Энгюс вдруг сгорбился, лицо потеряло обычную невозмутимость и стало видно, как он устал. – Сама торговля подданными Империи и попытка вывезти как рабыню в Шахрисабзс дочь графа Килласер уже отвратительны. Но Ошейники воли!
Харелт вздрогнул. Как маг он знал, что это такое… К счастью, крайне сложное и дорогое устройство. Но понятно, почему Орден подтянул армию и готовится искать покровителей в столице. Ошейники воли по карману только очень состоятельным мерзавцам.
– На костёр уже отправились три десятка – и ещё двадцать грешников ждут решения трибунала: петля или публичные пытки и живьём сожжение на площади. Не было такого, слава Господу, сколько лет уже такого не было! – Энгюс сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. – Даже старейшие из братьев нашего ордена не помнят ни одного грешника, который совершил бы настолько страшное преступление, чтобы трибунал приговаривал к публичным пыткам, а уж тем более к сжиганию на костре живьём! Не знаю, кто потревожил гнездо порока… Святое право сделать добро и остаться неизвестным, поэтому мессир Кентигерн запретил искать этого человека, раз уж тот пожелал скрыть своё имя. Хотя мне кажется, наш генерал догадывается, кто это был. Зато я уверен, что за такое благое дело Единый отпустит этому человеку все сделанные и ещё не совершённые грехи до конца жизни…
В дверь раздался стук, и Харелт поразился умению священника владеть собой. Посетитель ещё только показался на пороге, а в кресле уже сидел знакомый отец Энгюс – аккуратный, спокойный, доброжелательный. Ни следа усталости, которая заполняла всё вокруг несколько мгновений назад. Лишь прячется что-то в самой глубине взора, и в уголках глаз собрались непривычные морщинки. Но заметит разве что тот, кто очень хорошо инквизитора знает. Например, Харелт.
– Извините, что прерываю занятие, святой отец, – без предисловий начал лорд Хаттан, – но дело не терпит отлагательств.
– Конечно.
Лорд Малколм вошёл, сделал приглашающий жест своему спутнику… Не выдать себя Харелту помог, наверное, только пример отца Энгюса, как надо держаться: в кресло напротив сел тот самый ночной гость со шрамом!
– Позвольте представить вам командующего Пятым легионом генерала Доннаху, наследника восточной ветви Макрэ.
Малколм сделал паузу, чтобы Харелт и отец Энгюс могли встать и поприветствовать друг друга вежливым полупоклоном равных: пусть Харелт и Доннаха принадлежали к императорскому клану, нынешний чин инквизитора был равен как минимум легату.
– Харелт, ты ведь уже знаешь про Ригулди и незаконную торговлю рабами? Хорошо, это сэкономит нам время. Завтра послам Великого дивана и Торгового совета Бадахоса официально передадут ноту, в которой потребуют возвращения всех незаконно проданных подданных Империи. А также выдачи виновных, попытайся кто-то укрыться на территории этих стран. Если послы решат затянуть дело или отказаться – генерал Доннаха назначен командующим будущей военной операции.
– Начата мобилизация Десятого легиона, через два-три месяца он будет готов сменить в гарнизонах Третий Западный. Если переговоры зайдут в тупик, ярлы готовы одновременно с нами нанести удар по побережью и обеспечить охрану транспортов. Северяне тоже пострадали от незаконной торговли и предложили союз в обмен на помощь в поиске своих.
– Вам сообщили, что представителем Церкви назначили меня, – понимающе кивнул священник, – и вы решили познакомить всех до того, как вмешаются придворные охотники за наградами. Разумно.
– Совет уже назначил руководить дана Стафу. – На имени все непроизвольно скривились. Харелт формально с императорским любимчиком был незнаком, но тоже наслышан про Стафу от отца, поэтому с невысказанной вслух мыслью «когда инициативный дурак начнёт во всё вмешиваться» тоже был согласен. – Потому я и решился пригласить остальных сюда. Представитель канцелярии внутренних дел подойдёт чуть позже. А секретарём сегодняшнего совещания я хотел бы предложить Харелта. В любом случае, дану Доннахе нужен помощник, он давно не был в столице, и никого во дворце не удивит, если генерал пригласит на должность адъютанта своего родственника. Думаю, это самый удобный вариант…
В ответ священник улыбнулся. Про частые визиты младшего Хаттана к Раттреям он помнит.
***
Должность адъютанта оказалась не такой уж и синекурой. На службе Доннаха относился к парню так же, как и к остальным помощникам, которые приехали вместе с ним. И никаких поблажек на родственные связи или особые соображения, скорее наоборот. Харелт знал город, дворец и обычаи вельмож лучше прочих, поэтому, пока остальные занимались преимущественно армейскими делами, на него легла основная тяжесть согласований, беготни с документами и самой разной дворцовой и посольской бумажной волокиты. А то, что он по дороге забежит к дане Фионе или проведает своего духовного наставника – так даже если кто и узнает, в общей суете не обратит внимания. И главное, всегда можно во время визитов тётки… Нет, не сбежать, а уехать по срочным делам.
Зато немногими свободными вечерами Доннаха менялся, из угрюмой статуи превращаясь в весёлого и жизнерадостного здоровяка, который любит ходить по гостям, коротать время с умными людьми, не обращает внимания на чины и возраст. Первый раз таким генерала Харелт увидел, когда после недели войны с бюрократами и дипломатами, Доннаха под вечер сказал:
– Всё я не могу. Я уже готов взять свою личную сотню, разогнать этот гадюшник, а бумаги сжечь. Слушай, у тебя есть кто-нибудь, к кому можно напроситься в гости? Имею в виду нормального человека, с которым можно общаться, а не ту шушеру, которая шлёт мне приглашения мешками на тот или иной бал.
– Ну… Я завтра собирался к Дугалу Морею, ваш визит туда вполне позволит и светские нормы соблюсти… И компания у нас хорошая, правда, мои ровесники.
– Ты мой спаситель. Ну так и отлично! Всё, считай, я тоже напросился.
Дугал к идее взять с собой знаменитого военного отнёсся с энтузиазмом, даже его очаровала аура славы столь известного полководца. Да и остальные смотрели на Доннаху как на ожившую статую святого из церкви. Харелт даже боялся, что Доннаха растроится, он-то хотел нормально отдохнуть. Но генерал был вежлив, улыбался. В поместье вовсю хвалил лошадей, вот только закончилась его ода Мореям как непревзойдённым конезаводчикам неожиданно:
– Этим коням настоящих всадников бы с восточной границы –
