никакой намечавшейся простуды. Выглянула из палатки… Тут же покраснела и, ойкнув, спряталась обратно. Вдруг вспомнила, как её с головы до ног растирали мазью. Интересно, кто именно растирал? Но через пару минут здравый смысл взял верх. Что сделано, то сделано, тем более сделано лекарем и тем более без её согласия. Девушка накинула заботливо положенную в ногах куртку. Ещё раз отметила про себя, что спасители ой не простые, ткань только выглядит грубой, а сама и ветер держит, и влагу, и тело через неё дышит – на торге за такую одёжку новый топор отдают не споря.
Тарья выбралась к огню.
– Встала? Хорошо, – в голосе чужака не было и следа прежней убаюкивающей мягкости. – Ешь и поторопимся. Тебя наверняка ищут, негоже зазря людей ночью гонять.
Кашу Тарья жевала торопливо, едва не обожглась, потом помогала складывать палатку, тушить костёр… Лишь когда их обступила темнота, девушка забеспокоилась, как они найдут дорогу. Но едва магистр достал ручной компас, восторженно вздохнула: ей бы такой, точно бы не заплутала. Понятно, как чужаки прошли через Суму. И стоит эта малюсенькая коробочка… Кто же они? Илмо научил её разбираться в клинках, ножи у пришельцев не деревенской ковки. Да и меч у старшего, наверняка, не хуже. Ярл с побережья? Но тогда где его свита? Не похоже, что отстала, явно идут лишь вдвоём. Тарья мучила себя всю дорогу до реки, пытаясь отогнать тень надежды, и не могла. Но едва показались фонари искавших, и зазвучали голоса – всё было забыто. Кроме братьев и дяди Рууно с сыновьями её искал и Илмо!
Глядя, как девушка нежится в объятиях любимого, старик усмехнулся в усы и добро произнёс:
– Ну вот, обошлось. А ты, голубка, в следующий раз осторожней будь. Слова – только слова. И на Анники не серчай, своё наказание за длинный язык она уже получила.
– Дядька Рууно, да не надо было…
– Надо! Чтобы моя дочка знала, когда язык распускать можно! Ладно, пока девичий трёп да с тобой всё обошлось – а случись чего? Ума в девках не наберётся, повторит опять сплетню какую, и мужа до судебного поединка доведёт. Нет уж, науку она получила, и, надеюсь, впрок. Ты лучше своих спасителей назови.
Тарья запнулась, ведь имена она так и не спросила, но магистр уже аккуратно оттеснил её в сторону, и вежливо склонил голову перед старым воином:
– Приветствую старшего левого щита. Имя моё Ивар, а моей спутницы и ученицы – Лейтис. Прошу стать гостем под вашим кровом. Пока я ем твой хлеб, мой меч – твой меч, твой враг – мой враг.
– Будь гостем, морской волк, – Тарья удивилась, как переменился дядька Рууно: словно сбросил с плеч лет двадцать, не меньше. Даже хромота пропала. – Мой дом – твой дом, мой щит – твой щит, – с интересом ещё раз осмотрел чужака и, приметив что-то понятное только ему, хмыкнул. – Младший правого борта?
– Всего лишь десятник. Я покинул палубу в пятую навигацию.
Рууно хмыкнул ещё раз: продолжения не последовало, как и имени судна. Ну что же, знающему человеку понятно. Не сошлись в чём-то с ярлом, но расстались по-доброму. Другому парусу воин присягать не стал, но и имя своего командира называть не хочет, чтобы не пошло лишних слухов. Справный волчара.
***
Несмотря на то, что приглашал гостей Рууно, поселились они в доме Тарьи – ещё на берегу мужчины решили, что её семье деньги нужнее. Но утром, к удивлению Лейтис, наставник взялся за топор. Конечно, народ на Севере жил дружно, и оставшуюся без кормильца семью без помощи не оставят – но без мужской руки по дому и подворью накопилось немало того, что надо было ремонтировать. Причём работал Ислуин на загляденье, оказавшись хорошим плотником, а ещё трудился не только топором, но и неможко магией там, где этого не заметят. При этом на подворье буквально зачастили соседи, которым что-то да вдруг у матери Тарьи понадобилось.
Ближе к вечеру магистр оставил работу, позвал с собой Лейтис и направился к местной знахарке. Та жила чуть в стороне от остальной деревни, поэтому можно было поговорить без лишних ушей. Так что Лейтис не удержалась и спросила:
– Мы же так торопились. И зачем теперь стучим топором? Время теряем.
– Ты не права. Прямой путь не всегда самый короткий. Для начала нам нужно оплатить постой.
– Так деньгами бы…
– И что бы семья с этими деньгами сейчас делала? На торг они поедут не раньше зимы, а вот двор к непогоде надо поправлять сейчас. Но главное, заплати мы именно монетами, то к нам и отнеслись бы… высокомерно, так скажем. Городские, белоручки. А так все увидели, что мы местные дела и обычаи знаем, и руки из нужного места растут. Уважения будет больше, а значит и спрашивать гораздо легче.
Знахарка оказалась немолодой уже женщиной, кожу избороздили морщины, но спина не согнулась, и руки не ослабли. А ещё в доме жила ученица, возрастом не старше Лейтис. Заметив гостей, знахарка неожиданно ухмыльнулась и спросила:
– И чего нужно в наших краях морскому волку? Давно с палубы ушёл?
Лейтис споткнулась на середине шага. Рууно наверняка молчал, остальные в деревне точно не догадались. Но магистр отнёсся к этому спокойно.
– Давно. Лунный цветок ищу, говорят, он в этих краях водится.
– Давно… и я его не видала давно, почитай, когда такой же вот девчонкой была – тогда последний раз. Но может он здесь быть, очень даже может. Поговорим?
– Да. А пока… Может, девочки походят? У моей дочери Лейтис дар. Не самый пока сильный, но болезни видеть может.
– Добро. Хальдора, походите вдвоём. И гостье нашей поможешь, чтобы не опасались её зря. И тебе наука, и ей. Вдвоём посмотрите, а потом мне скажете. Я тоже посмотрю, чего вы там увидели, и скажу, где ошиблись. А ещё урок сегодняшний поняла?
– К-какой? – запнулась ученица знахарки, уже витавшая где-то вдалеке, уже бежавшая в деревню.
– Не поняла, видимо придётся прямо сказать. Запомни: лекарь он самое разное видит, часто то, чего постороннему знать никогда не положено. И всё это должно оставаться при нём. Всё, что видела или слышала. Поняла?
Ученица знахарки осторожно кивнула, и обе девочки убежали. Знахарка улыбнулась вслед краешком губ:
– Шебутная, но способная. У самой-то одни сыновья да внуки, уж и не
