знаковый памятник истории французской монархии. Последующие фрагменты, переведенные с латыни по изданию, осуществленному Жаном Костом (
«Процесс Бонифация VIII»*), извлечены из девяноста четырех статей обвинения, составленных, возможно, в 1309 году кардиналом Пьетро Колонна, пожелавшим подчеркнуть ересь Папы Бонифация VIII, скончавшегося шесть лет назад:
[44] Также у него долгое время имелся собственный демон и дух, который, как он считал, был дарован ему некой женщиной из Фолиньо, известной как колдунья и чародейка.
[45] Также, и до, и после начала своего понтификата, у него был еще один дух, дарованный ему (как он считал) мэтром Джорджио де Симблико, монахом и великим магистром некромантии, как гласит молва. Прозванный Джорджио Венгерец, он потом отвечал, что подношения ему делали. В качестве вознаграждения за эту услугу, он [Бонифаций], став Папой, дал ему много денег, а также большое приорство в землях Славонии и хороший амбар с зерном в королевстве Сербия, что граничит с вышеозначенной Славонией.
[46] Также, до и после начала своего понтификата, у него был дух, которого, по его уверению, он получил от мэтра Бонифация из Виченцы, ломбардца, который слыл искусным чернокнижником. Он отвечал после тех же самых подношений и призывов, как и предыдущие <…>
[47] Также, до и после начала своего понтификата, часто видели, как из комнаты его валил дым, а когда никого постороннего там не было, со стороны слышали его голос, часто вопрошавший и требовавший ответить ему на многие вопросы. Затем слышали другой голос, отвечавший на его вопросы, и голос этот был разный, то тонкий, как у ребенка, то грубый и хриплый, как у старика. Голоса говорили иногда на латыни, иногда на народном языке, иногда словно несколько человек ведут между собой беседу. Часто отвечавший голос, грубый и хриплый, имел интонации, как у учителя-наставника. Часто слышали: «Сделай то-то, и получишь все, чего желаешь».
<…>
[51] Также, призывая своих демонов, он часто требовал различные вещи и говорил, что отдал им тело и душу, но они почему-то не делают для него то, что обещали ему, и эти слова выдавали его ересь и поклонение дьяволу.
[52] Также, до и после начала своего понтификата, он был и оставался колдуном [sortilegus][52], обращался за советами к прорицателям и прорицательницам. И за это его прилюдно опозорили»
В процессе нагромождения проступков, в которых его упрекают, Бонифаций в конце концов обвинен не только в сексуальных противоестественных извращениях (содомии) и осквернении гостии – стереотипные обвинения, используемые в то же самое время против тамплиеров, – но и в частом вызывании демонов с помощью некромантов, знатоков черной магии, а также в окуривании, одном из наиболее заурядных ритуалов. Главным же обвинением является отравление и колдовство. Определение sortilegus соотносится с ведовством, но еще не в том значении, которое утвердится в XV веке, хотя это время уже было не за горами…
Надо ли полагать, что обвинения в ереси, выдвинутые светскими судами, теперь становятся политическими инструментами? Не станем впадать в анахронизм. Не имея возможности лучше понять, что происходило в сердцах людей того времени – понять, как они верили, – повторим определение Жака Шиффоло (вдохновленное Карлом Поланьи) о «встраивании» политического в религиозное и поговорим о содержательности верований и мифа. Обозначим также, в какой мере охота на ведьм как двойственный процесс расширения-массификации повлекла за собой настоящий взрыв прежних рамок: отныне преступление «majestas» стало возможно преследовать повсюду, особенно в районах, где происходили кардинальные (повторные) изменения в политике – в частности, районы савойских и швейцарских Альп – и обострялись религиозные и идеологические противоречия. Систематическое преследование ведовства объединило инквизиторов и мирских судей, соперничавших в рвении, отражавшем противоречия между становлением в XV веке национальных интересов и притязаниями всеобщей церкви.
Власти стремились утвердить свой авторитет среди населения, используя инквизиционную процедуру, которая сама по себе принимала участие в формировании того, что можно назвать «общественным мнением». Ведь в сущности, fama и есть то самое «общественное мнение». И судебная модель работала на его формирование, одновременно опираясь на него самого, хотя и отводила ему всего лишь второе место, и его свидетельства должны были проверяться во время процесса. С начала XIII века и с начала понтификата великого Папы Иннокентия III возник другой тип процесса, порожденного тем же противопоставлением между формированием общественного мнения посредством опроса и утверждением истины посредством решения власти: процедура кaнонизации, в которой fama sanctitatis играла определяющую роль. Процесс о святости, процесс о ведовстве?[53] Запомним хорошенько этот первый зеркальный эффект: он будет следовать за нами до самого конца.
Преступление ведовства: отречение от христианства и образцовое преступление против церкви
Смысл абсурда: католицизм наизнанку
Около 1430 года в первом тексте, описывающем то, что историки называют «воображаемым шабаша», хронист из Люцерна Ганс Фрюнд рассказывает об охоте на ведьм, начавшейся в 1428-м в кантоне Вале. Он предупреждает об опасности, которую представляет собой существование новой секты, куда входят более семисот адептов, отринувших Господа, некоторые из них даже съели собственных детей и готовятся свергнуть общественный порядок и установить свой. Воспитанные в подпольных «школах» демоном, эти сеятели зла забираются по ночам в лучшие винные погреба в краю, прилетая туда по воздуху на скамьях: доказательство того, что сторонник Сатаны редко сбивается с пути. Церемония шабаша, какой ее описывает Ганс Фрюнд, включает в себя отрицание Бога и отказ от святых таинств, в частности, от евхаристии, о чем рассказывают и другие авторы, упоминающие шабаш (Иоганн Нидер, Клод Толозан и составитель Errores gazariorum, каковым, скорее всего, является Понс Фежейрон), которые иногда добавляют еще и символическое надругательство (над гостией или распятием). Так, в Formicarius (Книга V, гл. III) Нидер пишет:
Затем, по сообщению вышеназванного инквизитора, в этом году я узнал, что в диоцезе Лозанны колдуны зажарили и съели собственных новорожденных младенцев. Обучение таковой практике, по его словам, состояло в том, что колдуны собирались на ассамблею и делали так, что демон принимал человеческое обличье и являлся к ним в видимой форме. Ученик должен был пообещать ему отречься от христианской веры, никогда не чтить евхаристию и, когда это возможно, втайне топтать крест.
К тому же известно, как сообщил мне вышеозначенный судья Пьер, что недавно на территории Берна колдуны съели тринадцать детей; вот почему общество воспылало праведным гневом против этих детоубийц. Когда Петр спросил у одной из арестованных ведьм, как они ели детей, та ответила: «А вот как. Мы выслеживали
