«Уинтерборн остался один, он взглянул в ту сторону, где была Дэзи со своим спутником. Они, по всей вероятности, ничего не видели вокруг, слишком занятые друг другом. Подойдя к низкому парапету, оба остановились, глядя на плоские кроны сосен, окружавших виллу Боргезе. Джованелли, не церемонясь, уселся на широкий выступ парапета. Солнце в западной части неба ослепительным лучом пронизало легкие облачка, и спутник Дэзи, взяв из ее рук зонтик, раскрыл его. Она подошла к нему ближе, а он поднял зонтик над головой, потом опустил его ей на плечо и загородил их обоих. Уинтерборн помедлил еще несколько минут, потом зашагал по дорожке. Но он шел не к парочке, загородившейся зонтиком, а к резиденции своей тетушки, миссис Костелло» (курсив мой. — И. Д.).

Выделенные курсивом пассажи знакомят читателя с оценкой, которую герой дает наблюдаемой картине. «Парочка», «слишком» занятая собой, и в особенности бесцеремонный итальянец явно не вызывают одобрения Уинтерборна. Решение направить стопы в сторону миссис Костелло — одного из главных критиков Дэзи, то есть как бы в стан врага, — знаменует один из этапов его маятникообразного движения. Девушка то притягивает, то отталкивает героя, он все время пребывает в «подвешенном» состоянии. Прием «точки зрения» проливает свет не только на внешние события, но и на суждения персонажа о происходящем, на его субъективно-оценочное видение тех или иных явлений. Более того, внимательный читатель имеет возможность сделать выводы и о самом «отражателе», о его внутреннем состоянии, в котором персонаж не отдает себе отчета: очевидно, Уинтерборн задет увиденным за живое; героиня и ее поведение явно не оставляют его равнодушным. Уж не влюблен ли он?

Обратим внимание на то, что ни один из перечисленных аспектов приведенного отрывка не обозначен в самом тексте прямо. «Назвать предмет — значит на три четверти разрушить наслаждение от стихотворения, заключающееся в самом процессе постепенного и неспешного угадывания; подсказать с помощью намека — вот цель, вот идеал», — эти слова Стефана Малларме, формулирующие один из краеугольных принципов эстетики французского символизма, актуальны и в свете метода художественного изображения Генри Джеймса. Один из наиболее известных вариантов техники подтекста в американской литературе XX века — хемингуэевский «айсберг» — напрямую обязан своим появлением подробному знакомству автора с джеймсовской прозой. При этом сам Джеймс опирался на опыт русской и французской литературы, в частности на своих знакомцев Тургенева и Флобера.

От читателя «Дэзи Миллер» не обязательно требуется высокая концентрация внимания и постоянное интеллектуальное напряжение; в этом смысле ранний Джеймс — не поздний Джойс. Читая произведения Г. Джеймса, написанные в «ранней манере» (в противовес его же поздним сочинениям 1900-х годов, таким как «Крылья голубки», «Послы» или «Золотая чаша»), мы воспринимаем все нюансы, порой сами того не замечая. Пользуясь Уинтерборном как очередным «окном», мы вместе с ним разгадываем загадку героини, сведенную до простой дилеммы: безнравственна она или же просто непосредственна и наивна? Вслед за Уинтерборном мы склоняемся к тому или иному решению, ожидая разгадки в финале. Мы выслушиваем мнения его знакомых (миссис Уокер, миссис Костелло), следим за сменой светских настроений, сомневаемся, очаровываемся и разочаровываемся. Сама Дэзи недоступна нам изнутри; здесь автор последовательно выдерживает свой принцип: одно «центральное сознание». Мотивировка такого приема (разумеется, не единственного в творческом арсенале Г. Джеймса) лежит в области специфически понимаемой «правдивости» изображения жизни.

Лучше, чем кто бы то ни было, Генри Джеймс понимал роль собственной фантазии в создании художественной реальности. Однако скрыть «швы» авторского присутствия в вымышленном мире, показать художественную реальность аутентично, с помощью того, кто, в отличие от автора и читателя, находится внутри этой реальности и для кого она и есть сама «жизнь», — вот задача истинного «реалиста». Читатель — человек и скорее поверит себе подобному — человеку, проживающему описанный в произведении опыт. Но ведь и действительная жизнь, говорит Генри Джеймс, — это всегда жизнь, прожитая и увиденная кем-то, иначе и быть не может. Можно показать «жизнь» с разных точек зрения — из разных «окон», и всякий раз картина будет иной; а можно описать ситуацию, глядя на нее из одного «окна», и продемонстрировать читателю сложности и ограничения, связанные с одномерным видением реальности, провести его дорогой одного сознания. Опыт читателя «Дэзи Миллер» максимально приближен к опыту героя-«отражателя»; он предельно «реален»: каждый из нас — особый Уинтерборн.

Это не означает, что автор полностью исчезает из текста повести. Третье лицо, от имени которого ведется рассказ, — повествователь, — частенько позволяет себе иронию по отношению к Уинтерборну и его кругу: «Когда речь о нем заходила у его друзей, те обычно говорили, что он «пополняет свое образование» в Женеве. Когда речь о нем заходила у его врагов, враги… Впрочем, врагов у него не числилось — он был чрезвычайно мил и пользовался всеобщей любовью. Поэтому скажем лучше так: когда речь о нем заходила у некоторых его знакомых…» и т. д. В этом отрывке из самого начала «Дэзи Миллер» явно соблюдается дистанция между повествователем и героем; можно даже сказать, что автор здесь приподнимает маску, оговоркой намекая на некоторую произвольность фактов своего рассказа («впрочем», «скажем лучше так»). Подобное положение вещей, возникающее за счет повествования в третьем лице, помогает читателю взглянуть на Уинтерборна и воспринимаемые им события со стороны и, таким образом, лучше осознать принципиальную неполноту тех сведений о персонажах и ситуациях, на основании которых Уинтерборн и другие выносят свои суждения и оценки. Однако, так же как и «безличный автор» Гюстава Флобера в романе «Госпожа Бовари», сам Генри Джеймс и его безымянный рассказчик не высказывают и тем более не навязывают собственных мнений; у читателя есть Уинтерборн, этого вполне достаточно. Оценочная характеристика мистера Джованелли в обозначении его словами «сей блистательный мелкорослый римлянин» принадлежит не автору, а Уинтерборну и фиксирует его ревнивое отношение к сопернику-итальянцу, хотя и встречается в тексте «от автора». Отказ от традиционной для реализма XIX века позиции «всезнающего автора» — важный элемент повествовательной техники Генри Джеймса.

Для того чтобы разгадать истинную сущность главной героини, нам необходимо вместе с Уинтерборном «прочесть» и правильно интерпретировать происходящие события. Мысли и истинные мотивы поступков Дэзи скрыты от нас так же, как и от персонажа-«отражателя». Однако Джеймс использует косвенные методы психологического портрета и применительно к Дэзи. Читателю, так же как и Уинтерборну, известен следующий диалог

«— Раз уж вы сами заговорили об этом, — сказала она, — так знайте: я помолвлена.

Уинтерборн взглянул на нее, сразу перестав смеяться.

— Вы мне не верите! — воскликнула Дэзи.

Минуту Уинтерборн молчал, потом проговорил:

— Нет, верю.

— Нет, не верите! — воскликнула Дэзи. — И я не помолвлена».

Что мы узнаем о Дэзи из этого обмена репликами? Что, в отличие от Уинтерборна, она способна играть даже такими «серьезными» понятиями, как помолвка, не придавая им, как это принято делать, большого значения; что она может с легкостью противоречить себе, солгав и сказав правду с минутным интервалом (поскольку одно из утверждений должно быть истинно), причем неизвестно, что из сказанного является правдой; что она взбалмошна и свободолюбива. Легкомысленность и «ветреность» ее натуры были открыты героем ранее; однако по поводу факта ее предполагаемой помолвки он не знает, что и подумать. Находится ли читатель в более выгодном положении, чем Уинтерборн? Можем ли мы сделать правильный вывод там, где герой попадает впросак?

Используя технику «точки зрения», автор, как было показано выше, дает читателю возможность судить не только о том, что видит «отражатель», но и о самом «отражателе». Поэтому нам, помимо всего прочего, видно и то, почему герой оказался в тупике. Мы знаем, что он «слишком долго жил за границей» и за это время приобрел изначально не свойственный ему («С твоей-то невинностью!» — адресуется к нему тетушка, миссис Костелло) взгляд на вещи, характерный для представителей европейского света. Как мы помним, эти представители (в основном у нас перед глазами американская элита в Европе, перещеголявшая в «европейскости» самих европейцев) однозначно осуждают Дэзи. Уинтерборн «больше похож на немца». Подсознательно он и вовсе не отождествляет себя с американцами, о чем говорит его отстраненный взгляд на Дэзи при первой их встрече: «Какие же они бывают прелестные, эти американочки!» Но и «американский» тип культуры и мировидения — позиция невинного и неискушенного «нового Адама» — не до конца утрачен Уинтерборном. Он способен сделать попытку распознать живую искренность, ребяческую спонтанность и элементарное невежество там, где европеизированным американцам видятся лишь недвусмысленное нарушение общепринятых норм поведения и безнравственность. В силу такого двойственного положения герою трудно прийти к конечному выводу. В приведенном выше диалоге, происходящем на арене Колизея, его замешательство (помолвлена она или нет?) и итоговая ошибка (осуждение Дэзи — ложный финал процесса интерпретации) объясняются тем, что пренебрежительно относиться к помолвке и шутить серьезными вещами для героя уже немыслимо, зато ночное свидание на римских развалинах — достаточно весомый факт для вынесения приговора.

1 ... 201 202 203 204 205 206 207 208 209 ... 212

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Повести и рассказы - Генри Джеймс бесплатно.

Похожие на Повести и рассказы - Генри Джеймс книги

Том 24. Наш общий друг. Книги 1 и 2 - Чарльз Диккенс - Классическая проза
Том 25. Наш общий друг. Книги 3 и 4 - Чарльз Диккенс - Классическая проза
Голубка в клетке - Кальман Миксат - Классическая проза
Сборник рассказов и повестей - Джек Лондон - Классическая проза
Гостиница в Алаабаде - Кришан Чандар - Классическая проза
Сэр Гибби - Джордж Макдональд - Классическая проза
Испанский садовник. Древо Иуды - Арчибальд Джозеф Кронин - Классическая проза / Русская классическая проза
Девяносто девять - Максим Яковенко - Прочая детская литература / Классическая проза
Планета людей - Антуан Экзюпери - Классическая проза
Три часа между рейсами - Фрэнсис Скотт Фицджеральд - Классическая проза

Оставить комментарий