если бы была просто земля. Выдохнул в воздух облачко и усмехнулся, наблюдая, как Валерия обнимает Афанасия. С таким видом, будто прощается с ним навсегда, а я везу ее чуть ли не на казнь.
Княжина все в той же куртке, лисьей шапке, отчего ее лица почти не было видно. Валенки, теплые брюки и грубо связанные варежки, скорее всего из собачьей шерсти. У меня было подозрение, что Дед вычесывал своего Хана, и вязал сам, но спрашивать его я и не думал, тот ни за что не признается в этом.
— Вы не могли бы ехать не так быстро, как вчера? — забралась Княжина позади меня, едва касаясь моей талии. — Я могу упасть, а вы даже не заметите.
— Если будешь держаться как следует, то замечу, — хмыкнул я, и она сразу обхватила меня обеими руками, цепляя спереди в замок.
То-то же, а то выпендривается тут, развела церемонию. Но переживала она зря, я и не собирался гнать как бешеный. Во-первых, торопиться нам некуда, а во-вторых, не хотелось бы остаться без лыжи в первый же день. Что в таком случае делать со снегоходом, я знал: засыпать ветками, снегом и идти дальше пешком. Был бы я один — без проблем, но с Княжиной это растянется на неделю, а то и больше.
Рюкзак Афанасий повесил на спину Валерии, свой я закрепил перед собой, и мы тронулись. Игнорирую всхлипывающую позади меня Валерию, машу Деду рукой. Не хочет она уезжать отсюда, а когда-то другая жизнь была у Княжиной, иона знать не знала ни про какого старика-отшельника.
— Я обязательно вернусь, деда! — кричит Валерия, а тот нас крестом осеняет. Вот спелись, а.
Еду осторожно, привыкая к ледяному насту и к снегоходу. Нет, я любую технику умею водить, вплоть до самолета, но сейчас нас двое, а, значит, и нагрузка больше. Но пока все идет нормально.
Остановились, чтобы выпить горячее, когда день вступил в полную силу. Княжина слезла, постанывая, и заторопилась в ближайшие кустики. Я деликатно отошел в сторону, чтобы сделать свои дела, да и оглядеться вокруг. Мы уже были близко к первой цели нашего пути, и я немного побаивался этой точки, но тоже считал, что именно это и нужно сделать. Вначале я покрутил пальцем у виска, когда Афанасий предложил мне это, но затем и сам задумался.
— На войне часто поступали не вполне разумно, — объяснял Дед, сидя на перевернутой канистре в сарае, где я ремонтировал снегоход. — Это называется методом второго взрыва.
— Сам только что придумал? — хмыкаю я.
— Почему же? Около тебя когда-нибудь взрывался снаряд?
— Было дело, — соглашаюсь я.
— А сразу два с небольшой разницей? Первый взорвался, тебя кидает в сторону, а там второй, и ты возвращаешься на свою точку до взрыва.
— Без рук и без ног, — подсказываю я.
— Ну да, только мы не об этом. Надо дать ей шанс, заставить память вернуться к точке, откуда ее психика блокирует сигнал. Мозг отказывается вспоминать то, что сильно ранило, так как это причиняет боль. Физическую боль можно купировать, а вот душевную нет. Ты ее или выбиваешь другой болью, или глушишь со временем. Тут лекарства не помогают, только приглушают на время.
— Да ты, я смотрю, знаток психологии? — смеюсь в ответ на его предположение.
— Нас учили многому, и этому в том числе, — неохотно объясняет Дед.
— Кого нас? — я навострил уши.
— Так я тебе и сказал, — ухмыляется Афанасий.
Вот же старый хрыч, жалко ему, что ли. Все уже давно полынью заросло, сколько лет прошло, а он все хранит свои тайны.
Возвращаемся к снегоходу, наливаю нам кофе и достаю хлеб, завернутый в тряпицу. Афанасий специально испек, ну и что, что холодный, все равно вкусный. А вот кофе переборщил, сахара сыпанул так, что пить невозможно.
— Долго нам еще ехать? — спрашивает Княжина, откусывая маленькие кусочки.
— Еще час, и будем на месте.
— Это где?
— Там, — неопределенно отмахиваюсь, и она замолкает.
Так же молча собираемся и снова едем. Кофе немного согрело, да и взбодрило. Поэтому до обрыва долетаем даже меньше чем за час. Останавливаюсь, Валерия медленно сползает, отцепляясь от меня. Оглядывается вокруг, а я тоже рассматриваю место, где предположительно все и случилось. Неплохое, надо сказать, судя по высоте обрыва, то я удивлен, как она вообще выжила.
Нарочито медленно иду к самому краю и наклоняюсь, смотрю на реку внизу, что не замерзает даже зимой. Ее бурный поток кипит вокруг больших камней, закручиваясь и бурля.
— Зачем мы здесь? — испуганно спрашивает Княжина.
Только сейчас вспоминаю про нее и оглядываюсь. Стоит, обняв себя руками. В глазах страх плещется.
— Подойди сюда, — приглашаю ее ближе, но она мотает головой.
— Нет.
— Да иди смотри, как красиво, — медленно делаю шаг к ней, чтобы не спугнуть, но мне нужно, чтобы она подошла сама, — Я тебе покажу что-то.
— Нет, — отступает от меня Валерия.
Я вижу, как ее колотит. Она даже прикусывает нижнюю губу, что слишком явно дрожит.
— Почему мы здесь остановились? — ее голос срывается, она сглатывает, словно ее тошнит, — Поехали отсюда.
— Подойди и поедем дальше, — стою на своем.
— Мне не нравится здесь, — хрипит Валерия, лицо становится бледным, хотя еще минуту назад было румяным от мороза, — Илья, я прошу тебя, поехали!
— Подойди! — слишком резко говорю ей, и она испуганно замолкает, широко открыв глаза, — Иди сюда, я сказал!
Как завороженная смотрит в мои глаза и делает шаг в мою сторону.
— Еще, — приказываю ей, и вот она рядом.
Ее так колотит, что если я ее сейчас притяну к себе, то почувствую эту дрожь, что идет по всему телу. Обхватываю ее за плечи и резко поворачиваю в сторону обрыва, заставляя посмотреть вниз.
— Здесь он тебя убил, — шепчу ей на ухо, — Толкнул прямо нате камни, что торчат из воды. Тебе было больно, да? Ты помнишь, кто это был?
Валерия дергается и издает такой крик, что у меня волосы дыбом встают по всему телу, а затем я только успеваю подхватить ее мгновенно обмякшее тело и оттащить от обрыва. Ну вот и все, теперь пан или пропал. А мне самому пора в дурку за такие эксперименты. Но виноват во всем Афанасий. Это его идея, чтоб его разворотило там в его избушке.
Глава 22
— Он сказал, что меня ненавидит, — шепотом произносит Валерия, грея руки о кружку с кофе и все еще дрожа всем телом.
Когда она свалилась мне в руки без сознания, я понял, что сегодня мы дальше не
