«Нефть Сахалина», в которой рассказывалось, что про нефть на острове узнали ещё в девятнадцатом веке, а добывать начали в тысяча девятьсот двадцать первом году японцы. Они пробурили четырнадцать скважин и стали качать.
В том же году правительство Дальневосточной республики начало переговоры с американской компанией «Синклер» о разработке нефтеносных земель северной части острова. Однако японцы захватили северный Сахалин и не пустили туда ни американцев, ни русских.
— Так-так. Россия в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году в условиях русско-турецкой войны подпишет с Японией «Симодский трактат», по которому обозначат совместное использование Сахалина. Сам Путятин Ефимий Васильевич приложит руку к сему неудобному договору.
Тут надо понимать, что «восточный фронт» Крымской войны имел место. Французы и англичане пытались захватить Курилы и Камчатку и в пятьдесят пятом году попытаются высадиться на полуострове.
— Не-е-е-т. Покой нам только снится, — сказал сам себе Александр Викторович и вернулся в баню, где не утихали дебаты вращавшиеся, в основном, вокруг Америки.
— Уже в тысяча восемьсот шестьдесят второмгоду за армию Конфедерации сражались крупные отряды вооруженных негров, — бубнил Шурочка. — Вооружённых! До нескольких тысяч человек. А всего на стороне конфедератов воевало примерно сто тысячнегров.
— Ага. Правда, большинство из них находилось на нестроевых должностях, — оппонировал ему Славка. — Строители, кузнецы, повара, санитары. В боевые части армии Конфедеративных Штатов Америки рабов стали набирать только в конце войны.
— Но ведь стали набирать!
— Потому, что дальше была «жопа», — хмыкнул Устинов.
— О чём спор? — спросил Александр.
— О том, кому помогать, — буркнул Яковенко. — Славик на стороне Севера.
— Потому, что там банкиры, — хмыкнул Селиванов. — Они ему ближе по духу и жажде наживы.
— А-а-а… Понятно, — кивнул головой Александр. — Я бы помог тем, кто проиграл и затянул бы войну как можно на дольше. Но нам не разорваться. Тут тоже события назревают. Восточный фронт Крымской войны, однако. Англичане и французы будут пытаться захватить русский Дальний Восток. И нам они покоя не дадут, если про нас узнают. А они точно узнают, ведь зайдут в устье Сучана. А если мы, э-э-э, то есть вы, проявите себя, то это не понравится анло-франкам. Они обязательно пошлют экспедицию.
— А что бы мы себя проявляли? — удивился Устинов. — Будем потихоньку добывать золото и сопеть в две дырочки.
— Прикинуться ветошью вряд ли получится. Не думаете же вы, что золотоносные места не под контролем туземцев? Как только вы зайдёте на чужой участок, вас попытаются убить. Если не получится, старатели, которые работают на китайских торговцев, пожалуются хозяевам. Те пошлют «бригаду» на разборки. Начнётся локальная война. Если выживете, про эту войну доложат в Китай, а там про неё узнают англо-французы. Тогда обязательно прибудет карательная экспедиция. Англичане привыкли контролировать ресурсы и рынки сбыта. Золото — ценнейший ресурс.
— М-м-м, — промычал Устинов. — А ты не прикроешь наши участки от нападения? Сразу готов на ещё десять процентов.
Санька хмыкнул.
— Это сложно, но можно. Очень сложно.
— Тогда и начинать не буду, — сказал Селиванов. — Тридцать процентов — это не бизнес.
Санька дёрнул плечами.
— Ваше дело. С каждого хорошего участка рассыпного золота можно снять «пенку» в размере пятисот килограммов золота девятьсот двадцать пятой пробы. Тут, в основном, такое золото. Это, примерно, если брать обычных работяг — год-два. Пятьсот килограммов золота это — шестьдесят две тысячи золотых суверенов. Или триста тысяч долларов США. Или семьсот пятьдесят рублей серебром. Десятина земли здесь будет стоить три рубля.
— Отберут эту землю, Виталич! — хмыкнул Селиванов.
— Это я для пониманя. В Америке цена, примерно, была такая же. Можно купить себе нефтеносный район. Нефть в во Флориде ещё не нашли. В пятьдесят девятом году Эдвин Дрейк найдёт месторождение нефти на территории Флоридского города Тайтусвилл. В тысяча восемьсот шестидесятом году нефть обнаружат в штатах Кентукки и Огайо, в тысяча восемьсот шестьдесят первом — в штате Калифорния, в тысяча восемьсот шестьдесят втором — на Среднем Западе в штате Колорадо. Можно выбрать по предпочтению.
— Флорида — это где будет идти основная заруба! — буркнул Шурочка.
— И земля резко подешевеет, — сказал Селиванов.
— Я туда пока не поеду, — покачал указательным пальцем Устинов. — И не просите.
— Зря, — сказал Санька. — А я поеду. Мне понравилась идея вашего Мишани, помочь американским южным штатам. Не позвать ли его на наше, кхе-кхе, совещание?
— Занят он. Я звал, — сказал Устинов. — С бывшим собственником пароходов сделку обмывает.
— А-а-а… Ну-ну…
Санька помолчал немного, подыскивая слова с которых можно было начать сложный разговор, но нейтральных слов не находилось.
— Да, говори, Виталич. Чего тянешь кота за это самое? — выдохнул Петрович до этого почти не дышавший. Он, за больше, чем год работы на «хозяина», как сам и добровольно стал называть Александра, знал, что если «Виталич» задумался, то предстоит, что-то грандиозное, как например двухсот метровая плотина. Да не простая плотина, а плотина гидроэлектростанции. Выполненная строго по гостам и техническим условиям.
Петрович гордился результатом своих рук. Стена, изгибающаяся навстречу водному потоку, получилась мощной и высокой. Десять наклонных метров бетона выглядели крепостной стеной. В стене были отлиты турбинные залы, проложены переходы, построен зал для управления током и так далее.
Пока были выполнены только строительные работы и монтаж четырёх турбин. Не малых, как сначала планировал Санька, а чуть побольше. Каждая по два мегаватта. В последствии, по мере необходимости, турбины можно будет заменить на более мощные. Конструктивно, это предусматривалось. Однако, плотина была сооружена не для электроэнергии, а ради запасов воды, коих для Санькиного подворья уже было «впритык».
— Что, к нам едет ревизор? — схохмил Устинов.
— Нам здесь ревизор — это мы.
— Лучший контролёр — ваша совесть, — пошутил Селиванов.
Чувствовалось напряжение и в его словах. Слишком уж Санька вёл себя необычно. Не было в его словах абсолютной, как обычно, уверенности в правильности предпринимаемых действий.
— Тут вот о чём я подумал и к какому пришёл заключению. Мы в этом мире неправильный для него, сторонний, непонятный, а значит, — опасный объект. И, если кто понимает, именно объект, а не субъект. Меня эта ситуёвина и раньше смущала и напрягала, но я один бы смог, наверное бы, тихо просидеть «под веником», аккуратно влившись в общество и незаметно хулиганя. А тут
