Особенно поводки, за которые можно дёргать спящих собачек… Короче говоря, у нас сегодня нет полной уверенности, что это люди именно из ФСБ, но то, что они каким-то боком с ФСБ соприкасались, нет сомнений. Трудно это представить, но так оно и есть.
Я встал из-за стола и прошёлся по комнате:
– И в самом деле, какой-то маскарад у нас получается! Ты этих людей ни разу не видел, а уже в них сомневаешься. А я тебе почему-то беспрекословно должен верить, будто ты из какой-то супер-пупер-спецслужбы и теперь ловишь у меня дома шпионов?.. Ну, допустим, я поверил в эту сказку, но мне-то для чего всё это? Никому помогать я не собираюсь, тем более, задерживать иностранных шпионов, но если ты и твои друзья помешают мне получить от этого псевдо-агента ФСБ данные по моему брату, то я всё сделаю, чтобы у вас ничего не получилось.
– А ты не пробовал задуматься, для чего тебе эту информацию подсовывают? И почему именно сейчас, а не десять и не двадцать лет назад? Что им от тебя понадобилось, притом настолько срочно, что они снарядили на встречу с тобой, аж, двух человек?
Ответить мне ему было нечего, да, честно говоря, и не хотелось сейчас ни о чём говорить. Самое бы время сейчас свалиться в кровать и проспать до утра мёртвым молодецким сном, потому что… да потому что каждый нормальный человек после нескольких рюмок спиртного не анализирует, кто и что сказал, а ложится и спокойно почивает.
– Давай поступим так, – сказал я и показал взглядом на часы, – сейчас всё равно разоблачать шпионов поздновато. Лучше перенесём на завтра, послезавтра, а может, и вообще продолжать эту тему не будем. Пускай их ловит тот, кто за это зарплату получает.
– На меня намекаешь?
– А хоть бы и на тебя… Не нравится мне этот разговор. Закрыли тему, Евгений? Или, может быть, ты не Евгений, а это твой оперативный псевдоним?
Мой собеседник с сожалением посмотрел на меня, потом на часы, потом снова на меня и вздохнул:
– Хорошо, перенесём разговор на завтра. – И прибавил загадочную фразу. – Думаю, он для тебя будет не менее важен, чем обещанная информация о братце-генерале.
После его ухода, я сразу свалился в кровать, но заснул не сразу, а пытался лениво раздумывать о том, что он хотел сказать своей последней фразой. Но, так ничего и не придумав, заснул глубоким младенческим сном без сновидений.
9
Утром я всегда добираюсь до работы на машине. Можно, конечно, и на общественном транспорте, но это всегда дольше по времени и требует больше усилий. А мне нравится неторопливо сесть за руль, врубить радио, отыскать радиостанцию, передающую блюз или кантри-музыку, и даже, если попадаешь в утреннюю пробку, то ничего страшного – никто тебя не подталкивает в спину в автобусе, не замусоривает уши новостями политики и, чёрт бы её побрал, экономики, не дышит в лицо перегаром после вчерашнего и не оглядывает подозрительно, будто я шарю по чужим сумочкам…
Сегодня перегаром дышал я сам. Правда, никого рядом, кому бы этот аромат помешал, не было. А были лишь Дюк Эллингтон из автомобильных динамиков, потом Джонни Кэш, а на закуску Дженис Джаплин, которую никаким перегаром не напугаешь. И хоть великой певицы давно уже нет в живых, перегаром от её песенок несло по-прежнему…
Ох, что-то я не про то сейчас рассуждаю! Не мешало бы восстановить в памяти вчерашний разговор с Евгением… Или – как его зовут на самом деле? Теперь я уже сомневался во всём на свете.
Что-то у меня за последние дни одна загадка вырисовывается за другой. Ещё первую не успел решить, а уже следующая на подходе. А сколько их ещё впереди?
Сегодня я несколько припозднился, к тому же попал в плотную дорожную пробку, которая хоть и двигалась, но с черепашьей скоростью. Тем лучше, добавилось время, хоть и небольшое, но необходимое для того, чтобы обдумать своё житьё-бытьё. Окажусь на работе, там непременно кто-нибудь объявится – или этот загадочный Виктор Николаевич, или теперь уже не менее загадочный Евгений… Блин, да они все носят придуманные имена! Прямо-таки театр с переодеваниями! Может, и мне взять себе какое-нибудь имя «пошпионистей»? Нат Пинкертон, Шерлок Холмс, майор Пронин, Глеб Жеглов…
Теперь уже без основательной подготовки ни с кем из них продолжать общение я не хотел. Во-первых, нужно чётко разобраться, что нужно от меня моим бывшим российским кураторам, ведь неспроста же они спустя четверть века выложили козырного туза с братом-генералом. Во-вторых, узнать у этого переодетого Евгения, почему он с его спецслужбой вышел на меня, а не сразу на Виктора Николаевича, который им, как догадываюсь, интересен куда больше, чем я. Для чего этот испорченный телефон? Если хотят арестовать шпиона, за которым давно следят, то пускай арестовывают – я-то здесь причём?!
И ещё я подумал о Светлане. Тут у меня вопросов было намного больше. Всё-таки нравилась мне эта женщина, и что бы мне про неё ни говорили, я от неё не откажусь, пока не встречусь с ней ещё раз и не побеседую по душам. Да и тогда вряд ли откажусь… Это уже не мгновенный порыв, как я подразумеваю, а вполне оформившееся желание…
А дурацкая пробка на шоссе по-прежнему еле двигалась! Можно даже понаблюдать за соседями по движению. Спереди в сером «нисане» старичок-пенсионер постоянно почёсывает жирную лысину, слева в белом «рено» дама, на ходу подкрашивающая губы, сзади в рабочем пикапе небритый араб с громыхающей через полуоткрытые стёкла визгливой восточной музыкой. Стандартный дорожный набор.
В кармане у меня неожиданно заверещал телефон. Пришлось вытаскивать его и подносить к глазам: номер не определился. Ох, не люблю я такие номера! Собеседник на другом конце линии не хочет, чтобы его узнали, поэтому скрывает номер. Как правило, на такие звонки я не отвечаю, но… вдруг это какой-то важный разговор? Сегодня всё может быть.
Вдруг это даже… Светлана?
Некоторое время я раздумывал, а рука уже автоматически поднесла телефон к уху. И сразу же за спиной заверещала полицейская сирена, а с ней вместе ворчание неизвестно откуда вынырнувшего полицейского мотоцикла и щелчок в закрытое стекло. Я недовольно покосился в зеркало – ну, конечно же, угораздило меня вытащить телефон на глазах копа!
Жестом мне приказали съехать на обочину, и сквозь услужливо раздвигающиеся машины я послушно вырулил к бордюру.
– Наверное, вы, уважаемый, не знаете, что беседовать по телефону во время движения строжайше запрещено? – заученно отчеканил стандартную формулу полицейский
