засунуть, чтобы они больше не портили нормальным людям жизнь.
Ночь прошла хорошо. Спали, как убитые. Давно Сила не бывал в такой дороге. Чтобы с утра до вечера на передке. Даже ощутил ностальгию по былым временам, когда походы и дороги вели за горизонты и не всегда ты знал, что там и вернёшься ли с похода живым.
Утром позавтракали в трактире, тронулись с рассветом. Серое небо за ночь, как показалось Могильщику, потяжелело и стало совсем тёмным. Воздух потеплел. Кости заныли вновь, и Медведь недовольно чихнул. Ох уж эта непогода, всегда так. Снега не хотелось. Снег замедлит путь, а хотелось бы к завтрашнему вечеру уже достигнуть цели. Отдать на поруки упырям местным девчонку, затем загрузить новой провизией телегу и двинуться к Ладогору Снежному — в двадцати километрах от него бог упал. Там уже и обождать сына. Ну или, если он рядом, то отыскать.
Снег застал их в полдень, когда они проскочили так же легко, как и предыдущие пост, а затем ещё один — Медведь понял, что сейчас будочники сильно заняты теми, кто двигался через Столец к Ладогору Снежному. Им не было дело до тех, кто ехал из Района в Район. Оставив за спиной небольшой Округ — Благодатный, въехали на территорию Сердцевинного. Огромная табличка с названием стоявшая за несколько метров до будки, была покосившейся, а краска частично облупленной. Округ со странным названием делился на пять квадратов и в каждом когда-то варили отменное пиво, делали хорошее вино и найстойки. Однако, проехав заставу, Сила первым делом отметил запущенность и убитость Округа, некогда процветавшего даже зимой и в суровые снежные дни.
Хмельной квадрат, куда они свернули на большой развязки, встретил их унылой серостью. Высокие дома, терема и прочие постройки навевали тоску смертную. Затянутое серое небо уже через некоторое время заплакало крупными хлопьями снега, и видимость стала плохая. Стараясь не терять ритм движения, Сила натянул на себя одеяло и растянул над облучком полог-зонт. Снег, опускаясь на окутавшую повозку и коней тепло-ауру, таял и либо испарялся тут же, либо проникал под ворожбу тёплыми каплями.
С каким-то нехорошим сердцем и тяжёлым взглядом Сила созерцал сновавших туда-сюда людей и наездников — кареты, повозки, почтовики, — а так же агитщиков, которые закидали газетными и журнальными брошюрками, завалили тарабарщиной, и чуть не утянули из рук Вороны хроникус, который она сжимала тонкими, но цепкими пальчиками с самого утра то и дело прокручивая колёсико и выискивая новые волны. Слушала то песни, то былины, то сказания, то Петрушку-кормушку, который Силе уже надоел до чёртиков. Скоморох, как только тронулись от гостиницы, вновь закутался в одеяла и прятался под пологом в большом коконе, и лишь сдавленный храп оповещал Могильщика о том, что тот кокон ещё пока дышит.
Когда видимость совсем испортилась, Сила прижал коней и повозку к обочине, скинул поводья и потянул Ворону с Кощеем в приткнутый на углу трактир. Там сытно поели, отдали правда больше того, как если бы поели в своём Районе в простой забегаловке. Но виной тому был графинчик настойки на калине. Медведь не удержался и купил к обеду. Настойка была как и прежде хороша, но цена, однако же, была кусучая. После загрузились в повозку и готовы были уже поехать дальше, когда Кощей вдруг вспомнил, что краски ему надо бы колдунской купить. А магазин как раз был напротив них. В высоких окнах магазинчика мелькнула пышногрудая красотка. Медведь с братом спорить не стал, а Скоморох, затянув большой и толстый на тощей шее шарф, пошарил по карманам считая медные и серебряные рубли, затем выудил из мешочка пару золотых и бегом направился к магазинчику, ловко перебегая широкую улицу.
Пока Скоморох бегал за краской, снег заметно поубавил силу. В соседнем магазине, что стоял рядом с таверной, Ворона увидела что-то блескучее. Сила некоторое время смотрел на витрину, в которой блестели всякие стекляшки: бусы, серьги и прочие украшения — затем удручающе вздохнул и сполз с облучка. Кощей всё равно задерживался.
— Это что такое? — осведомился вернувшийся через некоторое время Скоморох, тыкая в Ворону пальцем. В руке Кощей держал огромный, бумажный, разрисованный цветными карандашами пакет, из которого торчали рогалики и пирожки. Вот такой Кощей Скоморох. Пойдёт за краской, принесёт хлеба.
— Бусы. Слепой что ли, — отозвался недовольно Медведь. Повозка ползла медленно, снег вновь усилился, начал раздражать. До следующей заставы осталось немного, Сила надеялся, что проскочат быстро, как до этого.
— Ты упырки купил бусы? — спросил Кощей, наверное, чтобы быть точно уверенным в том, что не слепой и не глухой. Ворона сидела рядом с Силой, таращилась на бусы, что висели у неё на шее, довольно лыбилась и сверкала жёлтыми глазищами. Кажется больше её ничто не волновало.
Медведь глянул на Кощея, затем перевёл взгляд на дорогу и дал понять, что разговор окончен. Скоморох тяжело вздохнул, пробурчал что-то несуразное и полез под полог. Не глядя на него, Ворона протянула руку и стянула из большого пакета большой рогалик, пахнущей не только сдобой, но и яблочным повидлом. Уже хотела откусить, как Кощей выдернул сдобу из цепкой ручонки Вороны, гаркнул что-то непонятное и полез дальше. Упырка зашипела, некоторое время зло щурясь, смотрела на сомкнутые половинки полога перед её носом, а потом вернулась к бусам. Ворона она и есть ворона.
Внутренний пост, что располагался между Хмельным и Стопочным, будучи в два раза меньше межрайонных и не понятно для чего и кого здесь установленный, они проехали лишь слегка притормозив. Будочник к ним так и не вышел, а полусгнившая, деревянная палка была отодвинута в сторону — быть может так она лежала уже давно, а дежурного на посту и не было вовсе. Но быть может непогода загнала под защитную крышу дружинника, ведь даже бездомные животные искали в такую пору укрытие. Сила порадовался тому, как всё удачно сложилось. Впрочем, он тут же одёрнул себя, радоваться удаче было ему не свойственно. За удачей могла прийти и не удача. Фортуна тётка капризная.
Ближе к вечеру Кощей вылез из-под полога. В одной руке он держал наполовину опустошённый пакет из булочной, в другой кружку с дымящимся чаем. Предложил чай Силе, тот отказался, но рогалик со сгущёнкой слопал.
Ближайшая гостиница была в нескольких километрах пути, Кощей сказал, что все другие заняты. Ехали до гостиницы окружным путём. Свернув с главной улицы, проехали к высокому и узкому мосту. Спустившись с деревянной горбатой громадины, проехали вдоль широкой реки. Оказались на узкой улочке, протащились по ней
