мастерской.
Но та лишь отмахнулась, заявив, что до свадьбы заживет и вновь потянулась за поцелуем. Неудивительно, что у Михи снова встал. Это привело Ильзу в полный и безоговорочный восторг. Она сначала тискала яички, гоняла «шкурку» по члену, вздыхала и все время поглядывала на Миху, будто стремилась не пропустить ни одной реакции на свои действия. Ну, а после заставила его разместиться голой задницей на скользком бортике и взялась за дело уже всерьез: намыливала, теребила, дула так, что с напряженной головки с стороны летели мыльные пузыри… А потом ополоснула неожиданно холодной водой, из-за которой Миха взвыл, а после обхватила губами, вобрала в нежный жар рта, вновь поглядывая вверх из-под длинной косой челки.
— Это какое-то садо-мазо, — простонал Миха, теряя связь с реальностью.
— Если садо-мазо, то должно быть стоп-слово. После которого сразу понятно: всё, не надо, нельзя, — Ильза засмеялась и подула Михе на чувствительную головку, чтобы после снова обласкать ее губами.
— И какое будет у тебя стоп-слово? — Миха смотрел и млел: эти губы, господи…
— У меня? Ну пусть «гусь»… М-м-м… Нет. Гусь-хрустальный. Разлетелся мой бедный «Гусь», словно стекляшка…
Ильза помрачнела, и Миха заторопился, желая отвлечь ее от дурных мыслей:
— А у меня, знаешь, наверно, для тебя стоп-слов нет. Вообще.
— Почему?
И Миха все-таки решился: сказал, что любит. Любит, кажется, с первого взгляда, хоть и понял это, дебилушка, не сразу. Ждал в ответ… Да бог его знает, чего он ждал, но только не того, что Ильза, помрачнев еще больше, негромко скажет:
— Пойдем в кровать, Миш.
— Погоди… Я же…
— Пойдем. И потому, что уже скоро утро. И потому… Потому, что я себе не прощу, если мои проблемы коснутся еще и тебя.
Глава 22
Ильза уснула, забавно подсунув Михе под бок сложенные лодочкой, одна к одной, ладони. Сначала вздрагивала, вертелась, вздыхала неспокойно, но в конце концов уткнула нос в подушку, а ладошки — под Миху и угомонилась, задышала ровно.
А вот Михе не спалось. Он все-таки сумел дожать и разговорить Ильзу и теперь точно знал: это она была за рулем того суперкара.
— Это я, Миш, та дура, которая нажралась вусмерть… Мне сказали: водки, да еще и колес… Нажралась, а потом села за руль. Я! А значит, и мне отвечать за содеянное. И оправдывать я себя не буду. Нет мне оправдания! Хоть и случилось тогда, ну, перед аварией, раньше, но накануне, очень поганое у меня. Не хочу вспоминать! Не хочу, чтобы и ты… — тут она замолчала и полезла из кровати, явно собираясь предпринять что-то, сейчас абсолютно ненужное. Например, одеться и уйти.
Отлично понимая это, Миха, понятно, никуда ее не пустил: вернул, обнял, прижал мокрой от слез щекой к сердцу, убаюкал.
— Я из того гадского вечера не помню ничего, — проскулила Ильза. — Помню себя в клубе, а потом в больнице. А что было посередке…
— С кем ты там была? В клубе этом? Кто был тот урод скудоумный, который позволил тебе в таком состоянии за руль сесть? Ты действительно ту тачку угнала или нет?
— Ой, да какая разница, Миш! Тачка! Что там та тачка, если я людей сбила? Мне потом такие фотографии показывали, то я…
— Кто показывал? Полиция?
— Да. Один какой-то. В штатском. Я тогда плохо понимала вообще все. Допрашивал вроде и показал. Да и не только он… еще, ну, другой человек… Этот-то дерьмо, конечно, но в главном-то он прав: некого винить, кроме меня. Какая же я все-таки была идиотка, господи! Какая идиотка! Ты меня теперь будешь презирать, Миш? Ты ж такой правильный, такой бескомпромиссный…
— Я люблю тебя, Ильза. И это все, что тебе нужно знать о моих чувствах в отношении тебя. А теперь поспи. Тебе сейчас нужно успокоиться и хорошенько отдохнуть. Это я тебе как врач говорю. Хочешь вкусную засыпательную таблетку? Нет? Зря. Я бы съел, если бы мне не вставать через… — тут Миха дотянулся до телефона, глянул и только вздохнул — до того момента, как прозвенит будильник, оставалось всего ничего.
«Надо отключить», — подумал Миха, а потом, понимая, что расспрашивать Ильзу и дальше — уже о тех ублюдках, что преследовали ее, и о тех, кто ей аварию на финише, судя по всему, осознанно устроил, — будет жестоко и неправильно, все-таки сходил за той самой «вкусной таблеткой» — легким снотворным, которое на него самого всегда влияло самым лучшим образом.
Ильза сдалась под напором его врачебного авторитета, таблетку приняла, после чего и заснула у Михи под боком. В то время как он сам лежал и пялился в потолок, потому что сна не было ни в одном глазу. Хорошо еще, что на сегодня никаких сложных плановых операций не назначено, и есть шанс, что коллеги все поймут и дадут возможность перехватить часок в комнате отдыха, когда из-за бессонной ночи станет совсем уж рубить. А может, и не начнет, потому что давно Миха не испытывал такого, как сейчас. Когда даже после горячей ванны и еще более горячего секса спать не хотелось совсем.
Как же Ильза реагировала на Михины ласки, как сама трогала, целовала и гладила его, наглядно показывая, что происходящее между ними ей точно не безразлично. И сам Миха не безразличен! Ведь именно потому эта дурочка и решила, что Михе она не пара из-за той давней истории, вина за которую ела ее изнури до сих пор. А еще Ильза явно вбила себе в голову, что должна защищать его от начавшегося в ее жизни после! Его! Здорового мужика в расцвете лет, который сам должен был бы стать для нее защитником! И, сука, станет! Как бы Ильза тому ни противилась. Потому что ну что такое-то, ёбанамать?!
Ильза продиктовала номер своего мобильного Левше после того, как они поставили ее поврежденный мотоцикл в бокс, но этого показалось мало, и Миха взял с тумбы ее аппарат, лежавший рядом с его собственным, «ручка об ручку», парочкой, и, порадовавшись, что он не запаролен, отправил с него самому себе сообщение в телегу, про которую точно помнил, что там отключен звук на оповещениях.
Так-то надежнее будет.
Провернув это, Миха положил оба аппарата на тумбу, поправил узковатое для двоих полутораспальное одеяло, накрывая больше Ильзу и немного себя, и впал в задумчивость. Как же быть? Забрать полученный сегодня на гонках выигрыш, про который Ильза сказала, что он не ее, а лишь сумма для возврата долга? Изъять волюнтаристски, после заявив, что
