не чаяла поскорее от нее убраться, – понимающе покивала Надя. – И подальше. Мамуля мне звонила, и она крайне возмущена твоим неприличным поведением.
– Я бросила ее, беспомощную и одинокую, в разгромленной квартире, и умчалась, как только меня поманил первый попавшийся мужик, не думая ни о своей репутации, ни о том ужасном примере, который подаю детям.
– Примерно так. – Теперь Люба сосредоточенно сооружала себе оригинальный бутерброд из сыра, колбасы и красной рыбы. – С небольшими вариациями на тему наступившей беспросветной нищеты и отступлениями насчет неблагодарных дочерей. Мне она тоже позвонила, сами понимаете.
– И что вы? – без особого интереса спросила Вера и отщипнула с кисти одну виноградинку. Формально она тоже не завтракала, но пока пекла блинчики, напробовалась и есть уже не хотела.
– А что мы? – Надя тоже положила себе так и неопознанного салата. – А ничего так. Оригинальный вкус. Лично я выслушала мамины причитания, посочувствовала и пообещала, что на неделе заеду, подброшу деньжат. Она сказала, что я ее утешение в старости и немощи.
– Угум, – невнятно подтвердила Люба, – я тоже. В смысле, я тоже пообещала завтра после работы привезти денег, и я тоже ее утешение.
– Да, доходы у нее теперь значительно сократились, – невесело улыбнулась Вера. – Хотя Паше за комнату пришлось заплатить.
– Паше? – теперь многозначительно подняла брови Надя.
– У меня просто не было, мальчишкам на внеочередной взнос в гимназии пришлось отдать, там какая-то экскурсия – вот я и задолжала за прошлый месяц. Она согласилась подождать до зарплаты, но, когда я собралась уходить, просто встала в дверях. Вот Пашке и пришлось отдать деньги – и за прошлый месяц, и за этот. – Вера поморщилась. – Очень некрасивая получилась сцена. У Паши было такое лицо…
– М-да, это мама умеет, – равнодушно согласилась Люба. – Слушай, Вера, а что это мы тут на сухую твоими деликатесами давимся, когда на подоконнике бутылка вина стоит? Открывай!
– Ага, открывай! – возмутилась Надя. – А то, что я за рулем? Вы будете пить, а я смотреть? Нетушки, пей сок – вон, хочешь, яблочный, хочешь, апельсиновый. А ты, – она повернулась к Вере, – ты нам не про маму рассказывай, ничего нового мы от тебя про нее не узнаем. Ты давай про Пашку и про квартиру эту. Что значит «он тебе ее сдал»? На каких условиях? На какое время? Вы договор подписали?
– Надь, какой договор? Я вчера вообще ничего понять не успела. Представляете, девочки, кручусь я себе тихо-мирно по хозяйству, вдруг вваливается Пашка, с тортом, цветами и железной дорогой для мальчишек. Мама, конечно, сначала вдовствующую королеву изобразила, потом дозволила чаю выпить с тем самым тортиком, что Пашка принес. И за чаем развернулась по полной программе – начала объяснять и какая я дура, что от Сергея ушла, и как ей тяжело меня с детьми содержать, и как я ей денег за комнату задолжала… Пашка не выдержал и предложил снять его квартиру. У него, дескать, как раз квартиранты съехали, и я его очень выручу, если соглашусь в эту вот трехкомнатную, – она помахала рукой, – перебраться. Представляете, девочки, это я его выручу!
– Ах! Романтик! – с французским прононсом и ударением на последний слог пропела Надя.
– Паша молодец, – подтвердила Люба. – Мне он всегда нравился. И что дальше?
– А что могло быть дальше? Я в десять минут собралась, и мы переехали сюда. Паша сказал, чтобы я коммуналку оплачивала и за квартирой присматривала. Я пыталась с ним насчет денег поговорить, я же знаю, сколько это сейчас стоит – трешку снимать, но он только посмеялся.
– Романтик! – снова закатила глаза Надя. – А ты?
– А что я? Я могу сколько угодно переживать, что Пашка с меня денег не берет, но платить-то мне все равно нечем. Моей зарплаты и так еле-еле на жизнь хватает. Причем на очень скромную жизнь. Это вот все, – она кивнула на стол, – тоже он накупил. А уедет к себе, будем опять с мальчишками на макаронах с луком сидеть.
– А Сережа что, совсем тебе денег не дает? – нахмурилась Люба. – И не корчи мне страшные рожи, хватит! Мы с Надькой честно терпели, уважали твое нежелание обсуждать эту тему, но хватит уже! В конце концов, если ты всерьез собралась от Сергея уходить, то этот вопрос все равно решать придется! Ладно, на алименты ты подавать не стала, но совесть-то у него есть?
– Он, конечно, придурок и бабник, но не подонок же, – поддержала сестру Надя. – Это же его сыновья.
– Совесть у него есть, у него денег нет, – язвительно усмехнулась Вера. – Он за все время один раз с мальчишками в цирк пошел, в зимние каникулы. Лихо так развернулся, по полной программе – с попкорном, колой, мороженым. Потом еще в комнату страха зашли и на игровых автоматах поиграли… в общем, погуляли. А когда вернулись, Сережа очень извинялся: дескать, все деньги, которые приготовил мне отдать, на эти развлечения потратил. А больше у него нет. И вообще времена трудные, расходы большие, рубль падает, а санкции растут, так что я должна войти в его положение…
– И ты вошла? – сочувственно спросила Люба.
– А что, мне с ножом к горлу к нему?
– Ага, именно так, – воинственно кивнула Надя. – Именно с ножом к горлу. Я бы не постеснялась. Это же его сыновья! – повторила она.
– Да ну. Живут же как-то другие одинокие женщины с детьми, значит, и мы не пропадем.
Тем более квартирный вопрос, дай бог Пашке здоровья, решился.
– Нет, но это неправильно. Хочешь, мы с ним поговорим?
– Только этого не хватало! Нет уж, у меня через месяц развод, все оформлю, тогда, как одинокая мать, буду еще пособие получать… ничего, проживем.
– Подожди, какой развод? – Надя даже ложку уронила. – Ты что, сдашься? Ты позволишь какой-то крысе жить с твоим мужем? Сама, собственными руками его отдашь?
– Так ведь уже отдала, – усмехнулась Вера.
– Но подожди, – Люба тоже заметно встревожилась, – почему развод через месяц? Разве так можно? У вас же дети, вам должны срок на примирение давать! Вера, и вообще зачем торопиться? А если Сережа одумается? Выгонит эту девку, приползет к тебе на коленях? Неужели ты его не примешь? Ты ведь любишь его!
– Нет, девочки. – Вера откинулась на спинку стула. – Я вам просто не говорила, я на развод еще в феврале подала, так что срок на примирение через месяц заканчивается. И Сережу я больше не люблю. Вы не поверите, но именно так – не люблю. Все прошло. Умерло.
– Не поверим, – подтвердила Люба. И Надя согласно закивала:
– Ага, так не бывает. Тем
