Заставим. Отсюда тот общеизвестный факт, что США — чемпион мира по доле заключенных на 100 тыс. населения. (Не требуется лишний раз напоминать о непропорциональной доле чернокожих среди обитателей тюрем; далеко не все они матерые головорезы, многие оказались за решеткой за мелкую кражу в супермаркете и тому подобные вещи — американская Фемида предпочитает именно эту меру наказания. Альтернативой здесь выступает астрономический штраф, но его пойманные оплатить не в состоянии.) Отсюда же — милитаризация полиции. Она все больше походит на армию, ведущую боевые действия.

Есть давно известная политическая максима: если вы не обеспечиваете социально приемлемый уровень неравенства, вы сидите на пороховой бочке, и она рано или поздно взорвется. Когда в 1992 году случились так называемые расовые беспорядки в Лос-Анджелесе, длившиеся несколько дней и подавленные войсками, одного эксперта спросили, возможно ли повторение подобного в будущем. Он ответил: «Вопрос не в том, возможно ли, вопрос в том, когда это случится».

Очень хотелось бы ошибиться, но похоже, что сухой остаток российского обсуждения движения Black Lives Matter (BLM, жизни чернокожих важны) — это формула «Чего на самом деле добиваются чернокожие?». Этот вопрос вобрал в себя целый пласт молчаливо подразумеваемых смыслов. Во-первых, представление о «чернокожих» как о едином социальном акторе — коллективном субъекте, наделенном волей, сознанием и руководствующемся одной системой ценностей и мотиваций. Во-вторых, недоверие к продекларированной повестке движения (покончить с дискриминацией по расовому признаку). Уверенность в том, что за явной повесткой скрывается тайная.

Ну разве можно допустить, что людей действительно беспокоит проблема (не)равенства перед законом? Должно же в их действиях быть нечто более материальное.

Но сколь бы идеалистично для русского уха это ни звучало, в основании массового движения против неравенства по расовому признаку лежит именно неравенство по расовому признаку. Избирательность полицейского насилия и машины правосудия и возмущение этой избирательностью. И — что особенно важно — это возмущение разделяют вместе с «цветными» многие представители «белого» населения как в Америке, так и в Европе.

Философ Эрик Хоффер как-то сказал: «Угнетенные борются не за свободу, а за власть. А значит, за право угнетать других». Он был неправ. Среди угнетенных в самом деле немало людей, мечтающих занять место угнетателей. Но смысл борьбы за свободу не в обладании властью, а в трансформации самих властных отношений. Такой трансформации, в которой больше не будет угнетения.

Расизм без рас

О КНИГАХ И ОБРАТНОМ РАСИЗМЕ

Что надо прочесть, чтобы понять главное о расизме?

Как это часто бывает, важнейшими оказываются отнюдь не самые последние работы и не работы, непосредственно относящиеся к данной теме. Читателям, не являющимся социологами и тем более не специализирующимся на этой теме, для понимания феномена расизма больше дают авторы, работающие на стыке разных дисциплин. Скажем, Пол Гилрой (это, условно, постколониальные исследования) или Сара Ахмед (гендерные исследования).

К числу наиболее влиятельных в академическом поле работ принадлежат, пожалуй, «Истоки тоталитаризма» Ханны Арендт и совместный труд Этьена Балибара и Иммануила Валлерстайна «Раса, нация, класс». Первая из этих книг написана в середине 1950‐х годов, вторая — в конце 1980‐х. Ни та ни другая работа не является исследованием в рамках «социологии расизма», но их значимость для этого направления в социальной науке огромна (отмечу также, что русский перевод Арендт очень хорош, а вот книге Балибара и Валлерстайна не повезло, ее перевели безобразно).

Чем важна каждая из этих книг?

Ханна Арендт показала, что расизм как специфическая идеология, то есть связная система взглядов, служащая руководством к действию, появляется сравнительно поздно, в последней трети XIX столетия. И появляется он как идеологическое сопровождение политики империализма. Расизм понадобился для легитимации того порядка господства, который европейские державы навязали остальному миру в ту эпоху — эпоху империализма. А практики более раннего периода, похожие на расизм (например, то, что делали испанские конкистадоры с коренным населением Южной Америки), — это, по Арендт, лишь предтеча идеологии расизма, проторасизм. Не случайно первым теоретиком расизма принято считать графа Жозефа-Артюра Гобино с его «Эссе о неравенстве человеческих рас» — оно вышло в 1850‐х годах.

Книга Балибара и Валлерстайна ценна тем, что в ней центр тяжести смещается с морально-психологических и идейно-исторических аспектов проблемы на социально-структурные. Они показывают, что расизм встроен в саму логику функционирования глобального капитализма. Он функционален для этой системы, поскольку позволяет придать видимость естественности тем отношениям господства и подчинения, которые сложились исторически случайно.

И еще один текст, который нельзя не упомянуть. Это эссе Франца Фанона «Проклятьем заклейменные». Оно не социологическое, а скорее философско-поэтическое. Но его важность для осмысления проблематики расизма трудно переоценить.

Почему?

Если коротко, оно позволяет нам (белым людям) на время сменить оптику и взглянуть на историю порабощения Африки глазами тех, кто оказался в положении порабощенных. Мысли Фанона, кстати, вновь заставляют обратиться к тезисам Балибара из упомянутой книги. Тот пишет о «зеркальной логике», которую расизм навязывает ныне живущим людям. Она заключается в высокомерии и презрении, с которым господствующие смотрят на подчиненных, и в ненависти и агрессии, которыми подчиненные платят господствующим.

Значит, обратный расизм возможен?

Конечно. Это как раз зеркальное воспроизведение той же логики, которая лежит в основе расизма как идеологии. Расистами были, к примеру, многие активисты «Черных пантер», леворадикального движения в США в 1960–1970‐х годах. Их картина мира была столь же ущербной (буквально черно-белой), как и у тех, с кем они боролись. Заменив идею превосходства белых идеей превосходства черных, они лечили ту травму, которую нанесло им американское общество. Адептов этой идеи сегодня можно встретить, скажем, в вашингтонском метро. Размахивая соответствующими плакатиками, они пытаются перекричать грохот поездов и обратить на себя внимание толпы.

И чем же белые расисты тогда хуже?

Забавно то, что указание на подобные казусы кажется многим нашим согражданам достаточным основанием для того, чтобы свести проблему к простой психологии. Мол, есть белый расизм, а есть черный (а есть еще обычно скрытый расизм среди японцев и китайцев, то есть расизм желтый) — все одно. И тем самым от этого отмахнуться.

Между тем расизм — это не

1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 54

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Политика различий. Культурный плюрализм и идентичность - Владимир Сергеевич Малахов бесплатно.

Похожие на Политика различий. Культурный плюрализм и идентичность - Владимир Сергеевич Малахов книги

Оставить комментарий