ранчо, если собираюсь управлять им так, чтобы папа хоть немного мной гордился за то короткое время, что я здесь пробуду, мне нужна помощь Кэша Риверса.
— Почему папа говорил тебе, что ранчо твоё, но так и не поменял завещание? — спрашиваю я.
Я чувствую, как Кэш пожимает плечами, и при этом его живот прижимается к моей спине.
Сердце делает скачок.
Я это игнорирую.
— Не знаю.
— Но ты говорил, что он и Гуди работали вместе? Она же могла его подтолкнуть к тому, чтобы внести изменения.
— Гуди всегда была на ранчо, да. Как думаешь, почему она так быстро оседлала лошадь? Она ездила на той кобыле так часто, что та практически её.
— А. Логично.
— Но да, думаю, он просто собирался поменять завещание… а потом… Кто вообще планирует умереть в пятьдесят шесть?
Это я знаю наверняка.
— Он всегда был в отличной форме.
— По-другому и нельзя, если хочешь оставаться ковбоем, — отвечает Кэш.
Я фыркаю.
— Думаю, папа любил быть ковбоем больше, чем что-либо ещё.
— Это неправда.
— Ты этого не знаешь, — огрызаюсь я.
Кэш резко дёргает поводья, останавливая лошадь.
Я слегка поворачиваю голову, чтобы увидеть его в боковом зрении.
Морщу лоб.
— Что?
— Ты злишься на меня за то, что я знал его лучше, чем ты, да?
Я отворачиваюсь. Глаза наполняются слезами. Я больше злюсь, чем грущу, но я всегда плачу, когда расстроена. Обычно я пытаюсь это скрыть. Чтобы другим было комфортно. Хотя бы чтобы не позорить себя. Но к чёрту. Кэш хочет честности — пусть получит.
— Да, злюсь. — Я вытираю глаза рукавом. — Может, это делает меня мелочной, но плевать. Папа был так хорош с вами… Чёрт, как же мне хотелось, чтобы он был таким и со мной.
Кэш молчит несколько секунд.
— Я не хотел тебя расстроить.
— Да плевать мне, чего ты хотел. Просто отвези меня обратно в дом, Кэш.
— Молли…
— Разговор окончен.
Глава 10
Кэш
Соус Техасский Пит
Я не могу уснуть.
Обычно это из-за очередной волны горя, которая накрывает меня с головой и не даёт выключить мозг.
Но этой ночью причина другая — я не могу перестать думать о Молли, хотя прошло уже три сраных дня с нашей последней встречи.
Я довёл её до слёз. Перегнул палку и заставил дочь человека, которого уважал больше всех в мире, рыдать.
Честно говоря, я не думал, что она вообще так сильно переживает за Гарретта или за ранчо. Она никогда не навещала нас. Они с отцом не были близки. Но это не значит, что его смерть не стала для неё ножом в сердце.
Я-то знаю. Мне стыдно, что я вообще мог предположить, будто потеря родителя не тронет её до глубины души. Хотел бы я, чтобы он так же хорошо относился ко мне… Господи, как же это, наверное, больно — слышать из моих уст доказательства того, насколько сильно Гарретт заботился обо мне и моих братьях. Я не хотел её ранить, но всё равно сделал это. Теперь мне не по себе от мысли, что я напомнил ей о прошлом, которое она предпочла бы забыть.
Когда мы вернулись домой, Молли молча скрылась в доме. На ужин не пришла. Я как мог выдерживал осуждающие взгляды Пэтси и не слишком завуалированные вопросы Уайатта.
С тех пор я её не видел. Пэтси сказала, что разговаривала с ней пару раз, когда Молли выходила из комнаты позавтракать или пообедать. А Уайатт упомянул, что столкнулся с ней перед ужином вчера. Она сказала, что была занята работой, но я подозреваю, что она избегает нас по другим причинам.
Избегает в первую очередь меня, потому что я перешёл все возможные границы и вёл себя с ней как полный мудак.
Именно этого я и добивался — заставить Молли сбежать. Но почему-то победа оказалась совсем не такой сладкой, как я ожидал.
На самом деле, мне просто хреново.
Лёжа в темноте, я уставился в потолок. Единственный звук в комнате — равномерный гул кондиционера за окном.
Возможно, у Молли, как и у её отца, есть сожаления. Вещи, которые она хотела бы сказать или сделать по-другому.
Может, она не такая уж бесчувственная и эгоистичная, как я думал.
Её взгляд, когда она обернулась и встретилась со мной глазами… Там было нечто большее. Уязвимость. Проблеск ума. Интерес.
Она чертовски хороша собой.
И на лошади держится неплохо. Видимо, в этом вашем пиклболе действительно хорошая нагрузка — чтобы продержаться в седле так долго, да ещё со мной за спиной, нужны крепкие ноги и выносливость. Мы оба вспотели, но она от этого выглядела ещё лучше. Её кожа светилась в лучах заходящего солнца. А то, как она двигалась в такт лошади, сначала неуверенно, а потом всё смелее… Если бы захотела, из неё вышла бы отличная наездница.
Это подтянутое тело оказалось на удивление гибким.
Я поморщился, когда простыня задела мой стояк, и скинул её к подножью кровати. Вся спина мокрая. Полу-эрекция, которая мучила меня весь вечер, стала каменной.
Я сжал себя и шумно втянул воздух. Чёрт, я уже весь в смазке.
Господи, только не это. Дрочить под образ городской принцессы мне сейчас нужно, как дырка в голове.
Да, она сногсшибательная. И говорит, как есть. И не сбежала, хотя возвращение на ранчо после стольких лет наверняка стало для неё серьёзным испытанием.
Но, мать его, она ещё и жадная, и избалованная. А то, как она одевается… Когда я ехал за ней, её рубашка была вот-вот готова расстегнуться до пупка. Я видел, как мягко поднималась и опускалась её грудь, когда она раскачивала бёдрами в такт моим движениям.
Я крепко сжал член и дёрнул вниз. Сказал себе, что просто избавляюсь от напряжения, иначе сна мне не видать. Сказал себе, что стою сейчас, как подросток, только потому, что слишком давно не трахался.
Всё случилось быстро и жёстко.
Грубые рывки.
Картинки вспыхивают в голове: Молли, согнутая через забор. Через стул. Через край моей кровати.
Я вхожу в неё жадно, как она сама. Но она принимает это.
Господи, она принимает.
Теперь я загоняю себя ей в рот. Она играет с собой, пока сосёт мой член. Я пытаюсь оттолкнуть её руку, но она меня не слушает. Снова и снова водит пальцами по клитору.
Её непокорность, её желание делать всё по-своему толкают меня через край.
Я кончаю — горячими, густыми рывками прямо в ладонь.
Я всё ещё не могу
