детёнышей. И человеческих, и козьих. — Она прищуривается в ответ. — А теперь марш в душ, Кэш.
— Ты точно справишься? — Я киваю на сок и крекеры.
Молли закатывает глаза и обходит меня.
— Господи, ну и вонь.
Я запрыгиваю в вездеход и жму на газ.
Через десять минут я уже снова в нём, только что из душа, натягиваю свежую футболку.
Когда я подъезжаю к стойлу, там вовсю кипит жизнь. У меня на душе теплеет, когда я вижу десяток трёхлеток, облепивших загон, где Уайатт разместил коз и их детёнышей. Родители стоят рядом, потягивают лимонад, который, чёрт побери, разливает Молли.
Она насыпает лёд в стаканы, наливает лимонад и раздаёт его родителям и работникам ранчо, болтая с ними, будто она тут хозяйка.
— Ты чем это занимаешься? — спрашиваю я.
Она поднимает на меня взгляд, высыпая лёд в очередной стакан.
— Ты помылся. Отлично. Теперь пахнешь получше.
Честно говоря, я и сам чувствую себя лучше. Постоянная сухость в глазах от недосыпа после душа кажется не такой раздражающей.
— Я спрашиваю, чем ты занимаешься?
Брови Молли сдвигаются.
— Как думаешь? Я работаю барменом.
— У тебя там что, выпивка есть?
— Нет пьянству в седле. — Она ухмыляется, наливая лимонад. — Дети в восторге. — Она протягивает мне стакан. Как и я, он уже весь в каплях от утренней жары.
— Ты его не отравила? — Я прищуриваюсь на лимонад.
— Попробуй — узнаешь.
— Это будет убийство или непредумышленное убийство?
Молли пожимает плечами, глядя мне в глаза.
— Ни то ни другое. Я заметаю следы.
— Будешь скучать по мне, когда меня не будет.
— Отличная отсылка к легендарному кантри-дуэту Brooks & Dunn. Но нет, уж точно не буду.
Я делаю глоток лимонада. В меру кислый, в меру сладкий, и достаточно холодный, чтобы спасти меня от перегрева.
— Ты любишь Brooks & Dunn?
— Я, мать твою… — Она бросает взгляд на детей. — Я просто обожаю Brooks & Dunn. Это был мой первый концерт. Родители отвели меня.
Я смотрю ей в глаза из-за края стакана.
— Твой отец говорил, что это было волшебство — танцевать с тобой под Boot Scootin' Boogie. Он же достал вам билеты в первый ряд, верно?
Она замирает. Моргает, сглатывая.
— Папа рассказывал тебе об этом?
— Он так гордился, что ты любишь кантри так же, как и он. У него ведь музыка играла дома круглые сутки.
Молли снова моргает, уголки губ подёргиваются в маленькой улыбке.
У меня сердце на мгновение сбивается с ритма. Не знаю, зачем я это рассказываю. Я по-прежнему считаю, что Гарретт заслуживал лучшего от своей единственной дочери.
Но, с другой стороны, никто не заслуживает терять родителя.
Никто не заслуживает видеть, как их родители разводятся. Даже представить себе не могу, каково это было для неё. У моих друзей, чьи семьи распадались, жизнь переворачивалась с ног на голову. И если Молли пришлось пройти через это ещё в детстве…
— Я ещё и это тебе принесла.
Я смотрю на обёрнутый в фольгу свёрток, который она мне протягивает.
— Опять яд?
— Ха. Нет. Это бутерброд с жареной курицей. Нашла в холодильнике.
Сердце опять стучит чуть быстрее.
— Как ты догадалась, что я голоден?
— Просто предположила, что ты злился на голодный желудок.
Я беру бутерброд.
— Спасибо?
— О, ну конечно. — Она закатывает глаза. — Если бы я хотела тебя убить, ты уже давно бы был в земле. Без головы. И без рук. Их бы я бросила в реку.
Я смеюсь, разворачиваю бутерброд и откусываю большой кусок. Чёрт, как же вкусно.
— Ты сколько раз Йеллоустоун посмотрела?
— Достаточно, чтобы знать, как правильно расчленять.
— Звучит забавно. — Уайатт появляется у меня за спиной, с пустым стаканом лимонада в руке. — Он снова голодный и злой?
Молли разглядывает меня, пока я жую.
— Мне кажется, он всегда такой.
— Потому что у меня нет времени есть, — бурчу я с набитым ртом.
Уайатт закатывает глаза.
— Что-то я не вижу, чтобы ты худел.
— Что-то я не вижу, чтобы ты помогал с детьми. — Я киваю на загон. — Где жеребёнок?
— У тебя в…
— Я помогу. — Молли берет Уайатта под руку. — Со взрослыми животными у меня явно не складывается, может, с детёнышами повезёт больше.
Уайатт ухмыляется. Они теперь друзья, что ли? И какого черта меня это так раздражает?
— Честно говоря, Мария стала пугливее после смерти твоего отца, — говорит мой брат.
Тень пробегает по лицу Молли.
— Похоже, его многим не хватает.
— Он был легендой. — Уайатт похлопывает её по руке. — У тебя хорошее имя, Молли.
Игнорируя привычное теперь чувство сдавленности в груди, я комкаю пустую фольгу и запихиваю в задний карман. После душа, лимонада и бутерброда я чувствую себя новым человеком.
А ещё мне хочется двинуть брату. Но это не новость.
Следую за Уайаттом и Молли к загону, и чуть не падаю, когда вижу, как Молли направляется прямиком к моей племяннице.
Она приседает рядом с ней, улыбаясь, показывает Элле, как правильно распрямлять пальцы, чтобы козлята могли аккуратно брать морковку с её ладони.
Молли улыбается. Ярко. Счастливо. И внутри меня вспыхивает что-то совсем другое. Я заставляю себя не обращать на это внимания.
— Отличная работа! — говорит она и поднимает ладонь для пяти.
Элла шлёпает по ней, заливаясь смехом.
— Ещё! Элле надо ещё!
Сойер оборачивается от разговора с учительницей Эллы.
— А как мы просим?
— Пожалуйста! — Элла складывает руки на груди.
Молли смеётся, глядя вверх на моего брата.
— Ну как я могу отказать, если она так вежливо просит?
— Элла использует свои манеры, — важно заявляет моя племянница. — Ты её любишь.
А потом она со всей силы налетает на Молли, изображая объятие. Мы с Сойером одновременно бросаемся вперёд.
— Элла, аккуратно!
Но Молли только смеётся, крепко обнимая мою племянницу.
— Всё в порядке. Мне была нужна эта обнимашка, Элла. Спасибо.
Я не буду задумываться, почему Молли так сказала. Я не буду продолжать смотреть, как она и Элла становятся лучшими подружками. Я также не буду глазеть на её грудь, которая вот-вот вывалится из этого выреза.
Но желание, знакомое, ноющее, всё равно сжимает сердце. И это не просто влечение. Точнее, не только влечение. Оно… глубже.
Я любил расти в большой семье. Любил быть окружённым людьми, несмотря на хаос. Больше всего я любил то чувство единства, которое испытывал, когда мы все были вместе.
Я чувствовал себя в безопасности. Замеченным. Счастливым.
Ещё в детстве, даже до того, как погибли родители, я знал, что хочу свою семью. Всегда думал, что буду растить кучу детей на ранчо Риверс, так же,
