Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Два молоденьких мента облизывают Бахти жадными взглядами. Один русский, второй не очень. Наверное, татарин. Постояли, поглазели на разбитое лицо Бахти, подумали, направились дальше.
Я сдаю вещи Бахти в багаж, он в это время сидит на металлической скамейке и сосет кока-колу через соломинку. Надеюсь, его там встретят или хотя бы помогут донести все это барахло до камеры хранения. Еще я надеюсь, что он стиснет зубы и родит сына своей узкоглазой жене, станет настоящим мужчиной и уважаемым человеком в своем селе. Он хороший мальчик, и я хочу, чтобы хороший мальчик счастливо жил у себя дома.
Смуглые парни с сумками уже подтягиваются к стойке регистрации, держа билеты и паспорта наизготовку. Бахти оглядывается на них, потом вопросительно смотрит на меня.
– Будь счастлив, – говорю я.
– Точно. Бахтиёр значит – счастливый.
За огромными окнами темнеет – похоже, скоро начнется дождь, это очень некстати. Я вспоминаю, что мы так и не купили подарок невесте. Надо будет найти за те три тысячи какую-нибудь цацку и послать бандеролью.
– Саша-джон?
– Что?
– Приезжай ко мне.
Глупенький Бахти, не могу же я все бросить, хоть у тебя дома и плюс тиридцат, и козы с овцами патриархально пасутся на газонах, и плов на сто человек.
Досточтимый Аслан
На улице разом вспыхнули фонари, в глубине отцовского дома зарычал и затрясся старый холодильник. Электричество дали! Мяч полетел в канаву, дети кинулись через широкий асфальтированный двор к новому дому, побросали кроссовки у входа и ввалились в комнату, где спал дядя.
– Я тебя раком ставил, боком ебал! – Фарход оттолкнул младшего, Хашима, и первым ухватил джойстик «Сеги».
– Жопу прижми. – Фарух отвесил среднему брату подзатыльник, с достоинством взял джойстик из его грязных пальцев и сам уселся на подушке перед телевизором.
Бахтиёр с трудом разлепил веки, впереди маячило туманное голубое пятно. Пошарил слева от себя, нащупал прохладный бок чайника.
– Где тетя?
– Озода нам еще не тетя, – сообщил Хашим.
– Мулла сказал, что ты пьяный, – добавил Фарход. – Тебе теперь нужно ждать три дня или принести живую рыбу, чтобы очистить себя от харама.
– Что за чушь… – прошептал Бахтиёр. – Как рыба может очистить от харама? Зачем эта рыба?
– И мы уже ловили тебе рыбу, но ничего не поймали, – продолжал Хашим. – А ты весь день спал. И отец сказал, что русские тебя совсем испортили. И еще сказал про тебя одно нехорошее слово, которое мама сказала не повторять, потому что это стыд. Но мы его все равно уже знаем.
– Раз мама сказала «не повторять», вы и не повторяйте. – Бахтиёр поморщился и налил себе полную пиалу. У чая был привкус меда и перца, пустой желудок заныл и сжался. Каждый глоток царапал горло. Во дворе гавкал элитный белый алабай – подарок двоюродного брата. Хуршед, когда привез щенка, объяснял, что собаки этой породы очень умные, только что говорить не умеют. «И слава Аллаху, что не умеют», – подумал Бахтиёр.
– Фарух, э, Фарух! – Хашим подергал старшего брата за футболку. Тот не обращал внимания, он управлял машинкой. – Фарух, дай мне тоже поиграть?
– Прижми жопу и не тявкай, – сквозь зубы ответил старший. – Поиграешь, когда мне надоест.
– Ему никогда не надоест. – Фарход толкнул старшего локтем в спину и присел рядом на корточки. – Совсем бешеный стал.
За окном вспыхнули и через пару минут погасли разноцветные гирлянды – кто-то запустил и выключил арендованный на время свадьбы генератор.
– Можно увозить? – крикнул кто-то.
– Увози, что еще с ним делать, бля… – ответил Умар. – Сначала он будет очищаться три дня, а потом Рамадан, просрали время. Этот еще в таком виде приехал… – Умар понизил голос, – ему там кто-то по морде надавал за то, что приставал к русской девушке. Мы бы еще месяц назад свадьбу сыграли, стыдно было этого долбоеба невестиной родне показывать. Пока ребра срастались, подождать пришлось. Этот дома весь месяц просидел, только фильмы на дивиди смотрел и по мобильнику с кем-то пиздел, бля. Как свет дадут, он телик врубает и зарядку в розетку, больше ничего не делал. Долбоеб!
Русские маты смешно звучали в речи старшего брата. Отец что-то отвечал Умару, им поддакивал третий голос. Наверное, мулла.
Умар снова орал на весь двор, он не умел говорить тихо:
– Был нормальный парень. Съездил в эту Россию – начал пить, гулять, драться. Если бы тут можно было деньги заработать, я бы сам никогда не поехал и его не пустил. Наша родина здесь.
– Наша родина – СССР, – перебил его отец.
Мулла возразил, что их родина, вообще-то, Таджикистан и неплохо бы присоединить к нему земли узбеков, которым советские руководители отдали территории, по праву принадлежащие таджикам. Тут везде должен быть Таджикистан. Да и вообще, нет такой нации – «узбеки». Это непонятно кто. Они с отцом перешли на обсуждение Сталина, Туркестанской АССР и прочих вещей, о которых Бахтиёр имел слабое представление.
Большая часть гостей разошлась по домам, два брата Озоды уносили столы, снимали гирлянды и убирали их в ящики, тихо матеря будущего зятя, хотя сами накануне выпили не меньше. Через двор прошла жена Умара с двумя светодиодными лампами и сунула их в окно:
– На, заряди, розетки опять не работают. Я говорила: не дергайте за шнур, надо рукой придерживать.
– Я починю…
– Сиди, – ответила невестка. – После свадьбы ночью выходить на улицу нельзя, забыл?
– А кто мне запретит?
– Я не знаю. Просто нельзя выходить. Тетя Зухра говорила, тебе могут навредить.
«Мне уже навредили», – подумал Бахтиёр. Он до сих пор выдыхал спиртные пары. Перед тем, как забирать невесту, отец дал выпить «для храбрости», водкой запивали и утренний плов в доме невесты. Спиртное не подавали к столу, оно стояло рядом в маленькой комнатке, и дядя невесты с хитрой улыбкой показал ему бутылку. Застеленный огромной скатертью пол был уставлен блюдами с пловом, овощами, фруктами, самсой и еще какими-то выпечными изделиями, которые жених не успел разглядеть. Гости двигались как по конвейеру: одни ели, другие ждали своей очереди; в глубине душного зала, у противоположной входу стенки, сидели совсем древние дедушки, которые неторопливо беседовали между собой. Братья невесты бегали туда-сюда с подносами, а заодно прикладывались к бутылкам в заветной комнатке. Повар стоял на улице у раскаленного казана, он художественно подкидывал рис в блюда, раскладывал сверху куски мяса и колбасы. Его кожа была почти черной и блестела на солнце от жира
- Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
- Избранное - Хуан Хосе Арреола - Русская классическая проза
- Между Бродвеем и Пятой авеню - Ирина Николаевна Полянская - Русская классическая проза
- Истинный борец - Александр Сергеевич Мильченко - Прочая религиозная литература / Русская классическая проза
- Восхождение к Шамбале - Илья Николаевич Баксаляр - Русская классическая проза
- Герой нашего времени. Маскарад (сборник) - Михаил Лермонтов - Русская классическая проза
- Божий контингент - Игорь Анатольевич Белкин - Русская классическая проза
- Под каштанами Праги - Константин Симонов - Русская классическая проза
- Высокие обороты - Антонина Ромак - Короткие любовные романы / Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Изнутри. Сборник литературных миниатюр - Наталья Александровна Стефанова - Русская классическая проза