Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Простите, я не знал…
– Хорошо, теперь сходи помойся и оденься во все чистое.
Умар во дворе зажигал и раздавал мужчинам факелы, женщины поспешно переодевались в праздничную одежду. Овцы жалобно блеяли, почуя неладное.
– Не зря морковку резали! – сказала невестка, отложив мобильник.
Ворота были открыты настежь, вдоль улицы стояли с включенными фарами машины двоюродных братьев, дядьев, шуринов Умара и мужей двух старших сестер. Детей пытались уложить спать, но Хашим заявил, что никак не может пропустить такое событие, тем более что он и сам оказал дяде посильную помощь.
Озоду разбудили и еле уговорили выйти к гостям, мулла, прочтя приличествующие случаю суры и наставления, благословил молодых. Бахти наконец-то представили невесте, он ей понравился, потому что был хорошенький. Разогрели утренний плов, наскоро поели, и процессия отправилась нарезать круги по ночному поселку, отгоняя злых духов от счастливой четы. Умар снимал все на цифровую камеру. Невеста кланялась гостям, Бахти по обычаю держал руку на груди, пока она совсем не затекла. В этот раз никто из гостей не пил спиртного.
Все сошлись во мнении, что свадьба получилась необычная, но очень красивая. Когда начались вечерние танцы, восходящее солнце уже окрасило в нежно-лиловый цвет склоны соседних гор. Невеста переоделась из национального костюма в свадебное платье, и они вдвоем поехали в ЗАГС на новом «Равоне», а к двенадцати часам дня был готов вечерний плов. Мулла сидел рядом со своим почтенным родственником и чинно беседовал об упадке современных нравов, гости снова ели, музыканты играли, а Усман и три его помощника еле успевали наполнять блюда.
Когда стемнело и разошлись последние гости, Бахтиёр и Озода наконец-то остались одни в своем новом доме. Умар пораньше загнал сыновей спать, чтобы не бегали через двор и не подглядывали. По каким-то древним правилам полагалось, чтобы мать или тетка невесты сидела неподалеку и слушала, выполняет ли зять свой супружеский долг, но Бахти дал теще последние пятьдесят долларов.
Снова дали электричество. Озода заметила приставку:
– Я поиграю?
– Делай все, что хочешь, – ответил Бахти и заснул.
Чурбанский эпос
– Ты сам-то понимаешь, какой ты мудак?
– Нет, – я улыбаюсь телефонной трубке. – А должен?
– Любой нормальный человек должен понимать, что нельзя вешать в сеть интимные фото своих друзей. Руслан, ты меня слушаешь?
Я включаю громкую связь и зажимаю трубку между ног, зеленая занавеска колышется от ветра, экран телевизора отражает свет фонаря. Облизываю пальцы и трогаю вставшие соски. Плюю себе в ладонь, оттягиваю шкурку. Вверх-вниз.
– Руслан, ты меня слышишь? Удали мои фото из своей вонючей галереи, я прошу тебя. Не порть мне жизнь.
– Это бесполезно, дурачок, мою страницу посещает пять тысяч пользователей в день. Твоя мохнатая задница скопирована бессчетное количество раз, твое лицо висит на сайте «фишки нет». Насколько я помню, ты не был против, когда я снимал тебя в Серебряном Бору – с посиневшими от холодной воды губами, кожей в пупырышках и сморщенным членом. Тебя там видела куча других людей. Чем это отличается от фото в интернете? На тебя просто смотрят незнакомые люди. Они не могут тебя пристыдить, велеть прикрыться. Не будь параноиком, твоя мамаша не сидит на «воффках», а сотрудники давно знают, кто ты есть. Кто-то даже захочет познакомиться поближе. Хотя вряд ли.
– Руслан, не думай, что накормил меня говном и я это проглочу. Руслан! Мне есть что показать твоей матери. Удали эту гадость немедленно, ты слышишь?
– И что ты покажешь моей матери? Свой писюн? Думаешь, он ее заинтересует?
– Твою жопу. Жирную жопу под солдатами.
– Там лица не видно, – я улыбаюсь уже непроизвольно, сводит мышцы, дергается правый глаз.
– Там видна мебель. Твоя мебель, которую твоя же мамаша тебе при размене отдала, дебил. Ты бы хоть халат сменил, у тебя в каждом фильме один и тот же. Мамаша тебе купила на Черкизоне. Ты его хоть иногда отстирываешь от спермы?
– А зачем? – Действительно, зачем? После каждого сеанса я заворачиваю этот халатик в пергамент и укладываю в коробку, чтобы запах не выветрился. Будь у меня закаточная машинка, я бы его консервировал, как трусы японских школьниц. Я, конечно, вру. На самом деле халатик скрывает трудовую мозоль 1С-программиста.
– Руслан, я прошу тебя. Я редко о чем-нибудь прошу.
– Проси.
– Хочешь, я тебя трахну, а ты за это сотрешь фото?
– Гыгыгы!
Мать звонит на мобильный в двенадцать, я еще сплю – ночью выпил, слабость во всем теле, голова раскалывается, я не сразу понимаю, что ей нужно.
– Руся! Руся, это правда?
– Что?
– Когда ты умудрился наесть такую попу? Ты же всегда был худенький!
– Мама, бля!
– Мама бля?! Это ты бля, голубчик. У тебя совсем мозгов нет? Ты соображаешь, кого к себе водишь? Они тебя ограбят и убьют!
– И че дальше?
– Я тебе запрещаю этим заниматься!
– Ага, попробуй. – Я зеваю. Перед глазами появляются прозрачные картинки, тела двигаются: вот этот сидит в кресле в одной майке и дрочит на порнуху, второй на диване, курит и ржет, я подползаю к первому так, чтобы лицо не попало в кадр. Если попадет, не страшно, потом вырежу, но не хочется портить эпизод. Моя мечта – снять весь фильм одним планом, как «Веревку» или «Русский ковчег».
– Руся!
Я просыпаюсь.
– Руся, убери фото этого мальчика. И извинись.
– Буду я перед всяким говном унижаться…
– Унижаться? Ты сам себя еще недостаточно унизил?
– Я так не считаю.
Мать на секунду затыкается и дышит как больная собака.
Я спрашиваю:
– Чего?
Она рыдает. Может, завидует, что меня ебут, а ее – нет? Сама виновата, кому она нужна с таким-то характером. То ли дело я. Я очень коммуникабельный. Правда, Валера говорит, что я просто блядь, но он не прав: я всегда сам плачу мужикам. Хоть по пятьсот, хоть по триста, но бесплатно меня не обслуживает никто. Даже Валере я всегда даю на такси. Этим я существенно отличаюсь от бляди.
Но как втолковать ей, что это я ими пользуюсь, а не они мной? Дура, одним словом. Скидываю разговор на мыло бедненькому Валере: что, отсосал? А фото этой скотины удалять не буду из принципа.
Солдаты. Они не такие привередливые, как пидорасы. Обычные парни-натуралы, для которых за штуку один раз не. Я не какой-то там любитель униформы, но с ними реально проще и дешевле. Многие уверены, что когда ты в активе, это вообще не считается. Я бы им объяснил, что пассив как раз может быть натуралом, а актив – настоящий пидорас, потому что у него стоит на парней, но зачем отнимать у гопов их иллюзии?
Еще не люблю пидорасов за тупые вопросы: «Руся, когда ты пойдешь в спортзал?» Да у половины айтишников такие жопы, еще побольше моей. Я что, должен быть дюймовочкой ради случайного мужика? Может, мне ради незнакомой пиды еще и
- Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
- Избранное - Хуан Хосе Арреола - Русская классическая проза
- Между Бродвеем и Пятой авеню - Ирина Николаевна Полянская - Русская классическая проза
- Истинный борец - Александр Сергеевич Мильченко - Прочая религиозная литература / Русская классическая проза
- Восхождение к Шамбале - Илья Николаевич Баксаляр - Русская классическая проза
- Герой нашего времени. Маскарад (сборник) - Михаил Лермонтов - Русская классическая проза
- Божий контингент - Игорь Анатольевич Белкин - Русская классическая проза
- Под каштанами Праги - Константин Симонов - Русская классическая проза
- Высокие обороты - Антонина Ромак - Короткие любовные романы / Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Изнутри. Сборник литературных миниатюр - Наталья Александровна Стефанова - Русская классическая проза