class="p1">Близнецы ведут нас из обеденного зала через дворец в снежную ночь. На этот раз Вейн снимает свой пиджак, чтобы предложить его Дарлинг и накинуть ей на плечи. Она тонет в нем.
Свет и шум вечеринки затихают, когда мы возвращаемся домой.
Мои плечи расслабляются по мере того, как мы углубляемся в темноту.
Вейн задумчиво стоит рядом со мной, а Дарлинг впереди, между близнецами.
Я позволяю ему повиснуть в тишине между нами несколько секунд, пытаясь понять, о чем он может спросить и как я могу ответить.
Когда мы пересекаем следующий изгиб Таинственной реки и официально входим на мою территорию, я больше не могу этого выносить.
– Продолжай, – говорю я ему.
Он переводит взгляд на меня, и тяжесть этого взгляда почти душит меня. Я закуриваю сигарету и затягиваюсь, ожидая, когда он выскажет свое мнение.
Когда он этого не делает, я предлагаю ему сигарету, и он затягивается горящим табаком, а затем со вздохом выдыхает.
– Динь-Динь расскажет тебе все, что, по ее мнению, ранит тебя сильнее всего, – наконец произносит он.
Баш останавливается впереди, и Дарлинг забирается ему на спину, обхватывает руками за шею, а ногами за талию. Их смех эхом разносится по лесу.
– Боже мой, – восклицает Кас, когда его брат убегает с Дарлинг, словно они двое детей на детской площадке.
– А что, если она сказала мне правду? – Спрашиваю я Вейна, когда он возвращает мне сигарету.
– Скажи это мне и позволь мне самому решить.
Впереди Баш разворачивает Дарлинг, и то, что осталось от ее платья, приподнимается, как лепесток цветка. Она смеется, крепко прижимаясь к Башу. Кас бежит вперед, чтобы присоединиться к ним, не в силах сдержать свой смех.
Снегопад прекратился, но звезды по-прежнему скрыты за плотным покровом облаков, и я не думаю, что когда-либо скучал по ним больше.
Так долго живя только в сумерках, они стали моими постоянными спутниками, светясь в темноте и ведя меня сквозь ночь.
Вейн останавливает меня на середине тропинки, ведущей к домику на дереве.
Может, здесь и нет ни лунного света, ни звезд, но есть отдаленный свет фонарей снаружи домика на дереве, и от этого по его лицу пробегают тени, превращая его раздражение в еще более мрачное выражение.
– Возвращение Динь-Динь из мертвых – это не наказание, – говорит он мне.
Я вздыхаю, сигарета догорает, зажатая между костяшками пальцев.
– Послушай меня хоть раз, ради Бога. Иногда дерьмовые вещи случаются просто потому что. Иногда нет причин и некого винить, и меньше всего себя.
– Я знаю, Вейн, иногда плохие люди совершают плохие поступки, и им приходится расплачиваться за это.
Слова духов снова преследуют меня.
Выражение лица Вейна омрачается. Он точно знает, о чем я говорю. Темный совершил много плохих дел.
Вот почему мы оба так отчаянно пытаемся раствориться в Дарлинг.
Она – как бальзам, и когда мы с ней, наши прошлые прегрешения исчезают, а боль от старых ран становится чуть меньше.
– Давай, – Я бросаю сигарету и давлю ее ботинком, увлекая его к дому. – Давай трахнем нашу шлюшку Дарлинг, пока она не начнет извиваться в наших объятиях.
Он знает, что сказать больше нечего.
Он делает глубокий вдох, расправляет плечи и следует за мной вверх по склону.
Глава 19
Уинни
Когда мы заходим внутрь, в доме становится холодно, и у меня изо рта вырывается пар.
Я плотнее закутываюсь в куртку Вейна, и от его запаха – дробленного янтаря и дождливых летних ночей – мне становится тепло и уютно.
В фойе близнецы начинают подниматься по лестнице на чердак, я следую за ними, Вейн рядом со мной.
Пэн отходит назад, нахмурившись.
Вейн останавливается на ступеньке, положив руку на перила.
– Что это? – спрашивает он Пэна.
Пэн отвлекается от своих мыслей.
– Я давно не видел Потерянных мальчишек. Здесь тихо.
Близнецы поднимаются на верхний уровень. Баш говорит, что разведет костер, а Кас решает открыть еще одну бутылку волшебного вина.
– Они, наверное, в городе, развлекаются, – говорит Вейн.
– Возможно, ты прав, – Пэн следует за нами, и когда мы собираемся на чердаке, близнецы уже наполняют бокалы вином из откупоренной бутылки, в камине мерцает огонь.
– Чтобы отпраздновать, – говорит Бэш.
Вэйн фыркает.
– За что?
– Чертову киску моей Дарлинг.
– Я выпью за это, – говорит Пэн и берет один из предложенных бокалов.
– Я, пожалуй, тоже, – говорю я и хватаю бокал. Я выпиваю его в несколько глотков.
Если я не буду осторожна, то легко могу стать алкоголичкой, пьющей волшебное вино. Он согревает мой желудок и оставляет на языке сладковатый привкус, от которого у меня немного слезятся глаза и кружится голова.
Но я все еще дрожу.
– На то, чтобы отапливать эту комнату, уйдет слишком много времени, – говорит Кас.
Лофт – это одна большая открытая комната, в одном конце которой находится Дерево Неверленда, в другом – столовая и балкон, а с другой стороны через два огромных дверных проема можно попасть на кухню.
– Библиотека? – Предлагаю я.
– У меня есть идея получше, – Баш кивает Пэну. – Когда ты в последний раз поднимался в свою старую комнату?
Пэн стоит у барной стойки, опершись локтем на ее крышку. С тех пор он отказался от вина и перешел к бурбону.
– Очень давно, – признается он.
– Подожди… А где старая комната Пэна? Видела ли я ее? Это та комната, где ты нашел волшебную раковину из лагуны?
– На другом этаже, – отвечает он и опрокидывает в себя стакан ликера.
Для меня нет ничего необычного в том, что, пожив некоторое время в доме, я вдруг осознаю, что в нем есть комнаты, укромные уголки и щели, о которых я еще не знала.
Моя мама однажды арендовала дом, в котором был чулан, который повторял линию крыши. На первый взгляд, это выглядело как черная дыра в дальней стене, там, где крыша была наклонной. Но однажды я вернулась туда с фонариком и сразу за углом обнаружила маленькую дверцу, ведущую на чердак, который был заколочен досками.
Мы пробыли в этом доме недолго, но это потайное чердачное помещение стало моим убежищем до конца осени. Я даже украла фонарь на батарейках из магазина «долларовый магазин» и одеяло с бельевой веревки соседа и устроила себе самый уютный уголок для чтения.
Так что, думаю, мне не стоит удивляться, узнав, что мне еще предстоит увидеть весь домик Питера Пэна на дереве. На самом деле, я уже в некотором восторге от этой перспективы.
– Покажи мне, – говорю я Пэну.
Его ярко-голубые глаза снова устремлены вдаль, но
