кожа и солома.
— Достаточно, — оборвал игру Тэнг Цзымин, перехватив в полете очередной светящийся шар и рассыпав его горстью листьев. — Старшим ученикам пора заняться медитацией, а вам — обедать. Поэтому сейчас я провожу вас вниз.
Жаолинь и Баожэй разочарованно вздохнули, и наставник строго добавил:
— Чтобы вырасти сильными, вы должны хорошо питаться.
— А нам питаться не надо? — под нос возмутился Вэй, но его услышали.
— Мастер-заклинатель способен целый год прожить на капле росы и рисовом зернышке. Жаолинь, Баожэй, идемте.
— До завтра, старший брат Саньфэн.
Мальчишка церемонно поклонился. Шпилька, успевшая проскакать несколько шагов до двери, опомнилась, развернулась и повторила:
— Хорошего дня, старший брат Вэй.
С уходом младших учеников в доме стало неожиданно тихо и спокойно. Я перевел дух. Простенькое упражнение потребовало немало сил: чтобы добиться нужного оттенка, пришлось впустую рассеивать почти треть фохата. Обеда нас лишили, а потому лучше всего последовать приказу наставника и использовать перерыв для восстановления сил.
Воображение рисовало мастера Цзымина за столом, уставленным тарелками с рыбой, лапшой, сладким бамбуком и иными вкусностями. Самое обидное — пока речь не зашла о еде, я даже не думал о ней!
— Мастер-заклинатель способен целый год прожить на капле росы и рисовом зернышке, — передразнил белобрысый: голоса младших учеников стихли, и Тэнг Цзымин не мог нас услышать. — Не припомню, дорогой учитель, чтобы вы торопились продемонстрировать нам эту мудрость на собственном примере.
Вэй вытащил из-за пазухи завернутую в листья рисовую лепешку. Я сглотнул слюну: до того вкусно она пахла! Фохат при должном умении, конечно, позволял поддерживать силы физического тела, но до упомянутого «мастера» мне было далековато. Как и до прозорливости первого ученика.
— Будешь?
Вэй разломил лепешку и внезапно протянул половину. Делить пищу с кем-то — признать его товарищем. А я… похоже, такой же упрямый баран, как и Хуошан, если отрицаю очевидное: мы с белобрысым — ученики мастера Цзымина, а значит, теперь связаны. Подумалось, возможно, и неплохо жить с Вэем в одном Доме, дружить — на самом деле, а не потому что так вынудили обстоятельства.
Секундное наваждение схлынуло, но лепешку я взял.
— Спасибо.
Скудная трапеза только раздразнила аппетит, и, стараясь отвлечься, я вернулся к медитации. Белобрысый, умявший свою долю даже быстрее меня, бродил по комнате, приглядываясь к шкафам.
— Ты что делаешь? — поинтересовался я, когда Вэй снял с полки знакомую шкатулку с кристаллизованным фохатом.
— Медитировать днями напролет, играть с младшими учениками…
У белобрысого в ладони возник светящийся изумрудным шарик размером со сливу. Выцвел в салатовый, снова потемнел — и я невольно позавидовал тому, как Вей легко меняет оттенок.
— Мы не станем сильнее, занимаясь этой ерундой!
Белобрысый позволил фохату рассеяться, вытащил из шкатулки изумрудный камешек, покрутил в пальцах. Лизнул. Посмотрел на меня:
— Покажешь старшую печать Шипа? Что-нибудь незамысловатое, для начала. Неохота рыться в библиотечной пыли.
— Старейшина Цзымин, сказал, это опасно, — предупредил я.
— Не занудствуй. Или ты боишься?
Вместо ответа я послал в белобрысого «Стрелу богов войны», но тот даже не шелохнулся, словно зная, что целюсь я мимо. Шип взъерошил светлые пряди и вонзился в доски за его спиной. Я запоздало сообразил, что наставник не похвалит за испорченную стену.
— А еще разочек? — подначил Вэй. — Я не все знаки разглядел.
Я позволил заклинанию материализоваться, несколько мгновений повисеть в воздухе и осыпаться на пол. Уточнил ехидно:
— Запомнил?
— Ага, — кивнул белобрысый и проглотил «изумруд».
Неужто и впрямь запомнил? И сумеет повторить⁈ По структуре «Стрелы богов войны» мало отличаются от обычного «Роя шипов», но требуют уйму фохата: чем больше энергии вложишь, тем больше стрел призовешь и тем сильнее пробивная способность. Помнится, мне, чтобы выучить их, потребовалось часа три.
Белобрысый молчал, уставившись в одну точку. И… ничего не происходило. Как я и думал, Вэй просто бахвалился. А теперь не желал признавать, что облажался.
— Показать снова?
В конце концов, мне тоже интересно, врал или нет старейшина, говоря, что я не сумею повторить старшую печать чужого Дома.
Белобрысый промолчал. Покачнулся. Упал.
— Эй?
Небось снова придуривается. Но мне почему-то не смешно.
— Эй? Долго ты собираешься валяться?
Я неуверенно приблизился, с трудом (тощий, а тяжелый гад!) перевернул белобрысого на спину. Отпрянул. Глаза Вэя заволокло изумрудной… пленкой? Светом? Жидкостью?
— Вэй? Вэй!
Под бледной кожей вырисовывались зеленые ручейки, прорастали лозы. Демоны! Да он вообще дышит⁈ Живой?
И снова какая-то часть меня, будто сговорившись с Хуошаном, обрадовалась. Солнечный гений силен, опасен… и если он исчезнет, то первым учеником, наверняка, снова стану я. Какая чушь!
— Вэй!
Я так и не решился дотронуться до белобрысого.
Что бы с нашим гением ни происходило, помочь ему я не с силах. Нужно звать мастера Цзымина. Где его демоны носят⁈
Во дворе дорогу мне неожиданно заступил Пинг.
— Куда это ты собрался? Насколько я знаю, мастер вас не отпускал!
— С дороги! Вэй…
— Даже слышать не хочу, что опять вытворил этот белобрысый сын ли хунг!
— Это срочно… — пока я тут трачу время на пустые препирательства, Вэй имеет все шансы отправиться веселить демонов в Дийюй.
— Вернись в дом, иначе мне придется доложить старейшине о твоем неподобающем поведении.
Пинг попытался втолкнуть меня в дверь, и я не сдержался — активировал печать, отшвырнув его с пути. Не хватало еще, чтобы всякие чванливые служки распускали руки!
Возможно, я переборщил, и не стоило бросать Пинга в кусты принсепии, но видит Извечный Свет, мне с самого первого дня знакомства хотелось это сделать. Да и судя по тому, как бодро служка верещал вслед: «Я все расскажу мастеру!», — бедные кусты пострадали гораздо сильнее.
Лестница, насколько хватало взгляда, была безлюдна, а значит, наставник до сих пор в деревне. Пока я буду спускаться по ступеням, лет сто пройдет: Вэй не только успеет стать зеленой слизью, но и испариться.
Стараясь не думать о высоте, о том, что резерв и так порядком потрачен, а использовать техники Шипа после того, как полдня привыкал к фохату Лозы, не самая лучшая идея, я призвал летающий «Лепесток».
Сердце екнуло, когда моя «небесная ладья» отчалила от края и заскользила по воздуху, удаляясь все дальше от обрывистого склона. «Лепесток» болтало из стороны в сторону, грозя опрокинуть. Фохат таял как снег в жаркий день, и запоздало мелькнула мысль, что надо было
