на пол, когда она тянулась к моему лицу, а я пыталась отшагнуть назад, но Ян, сжав пальцы на моем локте, удерживал меня, непреклонно следуя процедуре и безучастно наблюдая, что собирается сделать со мной его подруга. Теперь он не пытался меня защитить.
Диана впечатывает горсть праха в мое лицо. Она буквально кормит меня, удерживая ладонь. Практически душит.
А прах проникает внутрь моего рта при глубоком рефлекторном вдохе. Горло наполняется пеплом. Я вдыхаю его носом, он обволакивает небо, спускается в пищевод, наполняет желудок.
Прах везде, он внутри меня. Я чувствую тошноту, ощущаю разгорающийся острый жар.
Прах горячий и словно воспламеняется внутри тела. Он – как живой огонь, поджигает внутренности. Я задыхаюсь, замечаю, как теряю равновесие, комната начинает кружиться и темнеет, я кричу от боли, от того, что сгораю изнутри. Падаю в мрачную бездну, едва осязая подхватывающие меня руки Яна. Но они внезапно исчезают, и я окунаюсь в черноту, теряя сознание. Я отключаюсь.
Открываю глаза – лежу на полу, и надо мной стоит Диана – и никого больше. Комната абсолютно пуста. Недобрые угольные глаза упрямо сверлят меня.
В горле чешется и скребет. Кашляя, размазываю пепел по лицу, пытаясь в судорожном порыве стереть с губ. В это время Диана делает ко мне шаг, и я начинаю в нервозности отползать, на автомате, не зная, что ей нужно – еще раз накормить меня сгоревшими человеческими останками или воспользоваться моментом, пока мы одни и завершить то, что не успела ранее – убить меня.
Между нами возникает Ян. Преграждая ей путь, он спокойным и легким движением отряхивает пепел с плеча камзола и протягивает мне руку. Я не поднимаюсь, он ставит меня на ноги, вытирает мне рот широкой ладонью, а потом отправляет Диану немедленно принести мне воды.
Я часто дышу, глубоко и прерывисто, желудок скручивает от судорог, меня мутит, но я держусь, выбрасывая из головы смысл того, что сейчас происходило. Жадно пью воду, наблюдая, как в комнате начинают проявляться другие цмоки, как где-то хлопает крыльями мой Кинли, неустанно чихая, и только спустя несколько минут осознаю, что дышу полной грудью. Вдруг понимаю, по-настоящему осознаю – я дома.
Я больше не в нави. Я в мире людей и могу нормально дышать. На меня обрушивается небывалое облегчение, а даже забываю о том, что именно минутой ранее сделали со мной Диана и Ян.
Я отрываюсь от дракона и иду к окну. Смотрю на свой мир, на укрытые тенью ночи крыши деревенских домов вдалеке. Вижу зеленую, почти летнюю, еще не успевшую пожелтеть траву вместо навьего снега, повисшую в вышине полную луну, наблюдаю за грозой, разбушевавшейся на горизонте.
Слежу за вспышками в небе и вслушиваюсь в гремящий гром.
– Это не гроза, – тихо говорит Ян, подступая ко мне, окатывая теплым дыханием мое ухо и шею.
С немым вопросом на лице я поворачиваюсь к нему. Хочется уточнить, что же там творится, но горькое понимание тотчас приходит ко мне, и я бледнею.
Это отсветы войны. Блики битвы, происходящей там, в городе. И ее звуки.
Несмотря на то что сердце сжалось в груди от тупой боли, я все равно чувствовала себя гораздо лучше, чем за последнее время. У меня появились силы, навь более не давила ни на мою душу, ни на бренное тело.
Я очутилась дома.
Ко мне на руки прыгнул Кинли. Дракон пищал, как мне показалось, радостно, и ластился, зарываясь мордочкой в платье на груди, вытирая нос, испачканный пеплом о грубую ткань.
Большинство цмоков были здесь, они совершили переход, как и Гай с Живой, и мы стали поспешно покидать комнату, а потом и дом.
Идущий рядом в доспехах Алексей сообщил, что в жилище Дианы еще полно свежей энергии волколаков. Конечно, Ягиня пропускала их в навь и обратно. Вряд ли бы она сумела им помешать. А может, у нее не было стимула или желания открыто противостоять. Не имелось ничего, кроме страха перед Яном, впрочем, она всегда могла оправдаться тем, что волков больше и они сильнее, благодаря чему она бы опять вышла сухой из воды.
Мы оставляли ее обитель, улетая, уносясь, не имея времени на промедление, устремляясь к моему дому, к месту, где все началось.
Когда мы прибыли на ферму и приземлились на пустыре, который раньше открывал вид на сгоревшие вольеры, где содержались драконы – я замерла и тупо уставилась на истлевшие обломки, застывшие во времени.
Здесь погибли мои родители. Маму утаскивала тень с горящими красными глазами, растерзывая в клочья хрупкую человеческую плоть. Папа смотрел на меня пустым взглядом, засыпая вечным сном в луже крови, тут мои тетя и дядя, мои девочки, малышки-сестры лишились жизней, пав невинными жертвами.
Армистис. Меланж. Розамара. Дэстини. Дэсмонт. Варсонг. Стардаст. Все они погибли. И только Мидори, травяного цвета девочка, успела уехать с новыми хозяевами в Италию. Только бы она с этой чудесной семьей, с Джанни и Джозефиной, была в порядке, ведь даже там, даже на их небе мерцала ледяным светом полная луна и могли творить злодеяния волколаки.
Однако по какой-то причине слезы уже не наворачивались на глаза. Мне словно не было так тяжело, как раньше, от осознания, что моя семья погибла. Лишь от того, что родные и близкие страдали, ведь теперь я знала, что смерть – не конечная остановка, а все они сейчас где-то по-прежнему существуют, в каком-то из миров.
И я неожиданно пожалела о том, что не спросила отца в ирии о ком-то еще, кроме мамы.
Мама… За нее я ощущала боль. За нее я испытывала волнение. Где она? Я не знаю.
Увы… И не представляю, удастся ли мне когда-то ее отыскать. Мне оставалось надеяться, что – да. И однажды посреди вечности этот момент настанет. В каком-то из миров мы воссоединимся и обнимемся, скажем друг другу все слова, которые не успели.
Проживем вместе ту жизнь, которую у нас отобрали.
Ощущаю, как тяжелая рука ложится на мое плечо, и кто-то сдвигает меня с места. Ян прижимает меня к себе, прислоняет мою голову к своему камзолу, проводит ладонью по моим волосам, приглаживая их, бережно утешая меня. И мягко целует в висок несколько раз.
Он знал, что я чувствую сейчас. Мне мучительно тяжело здесь находиться. Мне плохо. Минуту мы стояли вдвоем, что заметили и остальные, но наша близость никого не смущала. Меня снова защищал мой дракон, как было и всегда.
Он – рядом, как в любой плохой
