ее помощью можно что‑то привязать, а еще кого‑то повесить. Все зависит от обстоятельств.
– Вы очень остроумны, господин фон Краушвиц.
– Это всего лишь веревка, господин фон Линденберг, но она меня обрадовала. В такую поездку, как наша, приходится брать с собой буквально все. Эта ночь подарила мне то, что мы не взяли с собой, а между тем веревка‑то нам как раз может пригодиться.
– Прикрепите ее сзади к седлу и не шутите так ужасно.
Вскоре нашлись и подсказки: стало ясно, что торговец проехал по мосту, но дальше его след был едва заметен среди вереска, так что всадникам пришлось полностью сосредоточиться, чтобы не потерять след окончательно.
«Ведьмин час» [59] завершился. Друзья воспрянули духом. А тут еще им посчастливилось наткнуться в лесу на углежога, который подсказал, в каком направлении проехал торговец. По всему выходило, что они должны нагнать его через час, двигаясь по дороге вдоль одного из широких озер Гавела до переправы, связывающей земли Бранденбурга с Потсдамом.
– Хорошее место, – сказал Линденберг. – Швилох [60] повсюду окружен крутыми извилистыми склонами, поросшими лесом. Что толку негодяю от его сообразительности, если он вынужден искать самую безлюдную горную тропу!
– И в горах люди живут, – возразил Петер Мельхиор.
– Уверен, те, кто там живет, не услышат его. Старик, который сторожит собственный сад, всегда глохнет, если ночью слышит крики о помощи. Думаю, мы встретимся с Хеддерихом очень скоро. Песок замедляет его движение. Согласны?
– Светает.
– И что?
– Место не совсем годится. Я предпочел бы плоскую вересковую пустошь, где пролегает узкая тропинка между озером и горой. Там ему не уйти от нас…
– Но и мы там тоже не спрячемся, – рассмеялся Ханс Йохем. – Если все‑таки кто‑то придет ему на помощь, куда вы, Петер Мельхиор побежите? На лошадях в горы не полезешь. Нам придется прыгать в озеро. Надеюсь, вы хорошо умеете плавать? Этот парень чертовски хитер!
Насмешка не возымела никакого действия. Петер Мельхиор лишь сердито взмахнул веревкой:
– Знаете, почему на ней никто не болтается? Негодяй сбежал очень вовремя, поскольку оказался еще и вором. Он прихватил с собой кожаные штаны господина Гётца. За ними был отправлен Ханс Юрген. А теперь пусть кто‑нибудь скажет, что мы не можем его наказать. Был бы здесь декан, он бы живо указал на какой‑нибудь Божий знак, который подтвердил бы наше право устроить расправу. Казнить вора! Подумать только: провести в лесу семь дней, устроив большую стирку, и все только для того, чтобы негодяй сбежал в украденных чистых штанах. Ворюга! Повесить его, да и все!
– Оставьте вы эту веревку! – раздраженно воскликнул фон Линденберг. – Лучше расскажите мне об этих штанах из оленьей кожи. Я о них много слышал, но так и не понял, что делает их настолько ценными.
– На самом деле никто толком ничего не знает, – проговорил Петер Мельхиор, подъехав к остальным. – Когда я был еще мальчишкой, видел, как дед Гётца отправлялся в них на войну. Ну и раньше, до него, кто‑то из фон Бредовых их носил, причем по традиции отец всегда завещал их сыну. Словом, штаны становились все старше и старше, и так как они не рвались, то постепенно их наделили необыкновенными свойствами. Сохранились воспоминания о том, как Липпольд Бредов, глава провинции при Люксембургах, попал в плен к магдебургскому архиепископу… [61]
– Архиепископ, вероятно, припомнил ему и другие «заслуги», поскольку не посмотрел на то, что он рыцарь, и бросил его в темницу.
– Да. Так сказано в летописях. Но семейство фон Бредовых могло бы рассказать и кое-что еще. Липпольд был человеком, который боялся дьявола не больше, чем его славный предок Ниппель. Когда началась вражда с Магдебургом, а Хафельланд и Заухе еще не определились, на чьей они стороне, жена Липпольда, урожденная Боденштайн, сказала ему: «Липпольд, надень свои кожаные штаны. Ни один Бредов не пострадал, пока они были на нем». Но Липпольд ответил: «Женщина, я был бы трусом, если бы ожидал, что такой пустяк способен мне помочь. Победу нам принесет справедливость, которая на нашей стороне, а также то, что мы полны отваги, и то, что на мне доспехи, сделанные лучшим мастером в Страсбурге. Именно поэтому, если будет угодно Господу, я останусь невредимым. Прочее – лишь пустые домыслы». Конечно, его жена продолжала твердить: «Липпольд, сделай так, как я тебя прошу. Даже если это не поможет, то уж точно не повредит». Но он был очень своевольным и любил повторять: «Не следует препятствовать дьяволу в его каверзах. Мой кузен Дитрих может попробовать, если захочет». Дитрих не стал отказываться. Сначала об этих словах никто не вспоминал. Однако потом Липпольда, который был в тяжелых доспехах, загнали в болото и пленили. А Дитрих, как всем известно, не только сумел убежать, но еще и заплатил большой выкуп, чтобы вытащить знатного родственника из заключения. Это уж они потом поведали обо всем. Дитрих оказался счастливчиком. Он был одним из первых во время битвы при Креммер Дамме и захватил флаг Йоханнеса фон Гогенлоэ, который командовал франконскими войсками Бранденбурга. Все это время он не снимал кожаные штаны. Поговаривали, что, когда Липпольд наконец вышел из долгого заточения, Дитрих захотел вернуть ему драгоценные штаны, которые, по его словам, он лишь взял на время. Но Липпольд отказался: «Да смилуется надо мной Господь, если мое спасение зависит от куска шкуры, которую обработал дубильщик и сшил портной! Я верю в себя и в то, что меня ведет Господь». Я не знаю, правдивы ли слухи, что штаны когда‑то были перенесены во Фризак, или нет, но среди кузенов сначала было много споров на этот счет, а сейчас они не очень любят об этом говорить. Впрочем, обитатели Фризака ведут себя так, словно штаны в Хоен-Зиатце ненастоящие. Сын Липпольда не снимал их во время противостояния с Мекленбургом [62], и, когда он пал, возможно, его похоронили как раз в этих штанах. В Хоен-Зиатце, как вы понимаете, этого факта не признают. Там утверждают, что сын Липпольда, вполне вероятно, носил их во время битвы при Гранзее, но только потому что их ему одолжил сын Дитриха – Вальтер из Хоен-Зиатца. Сын Липпольда снял их на поле боя, так как думал, что битва уже завершилась. Вот тут‑то в него и попала стрела, трусливо пущенная из зарослей чьей‑то меткой рукой. Вальтер снова надел эти штаны, но уже на поминки. Теперь родня из Фризака носит плюдерхозе и весьма разгневана по этому поводу. Поэтому очень бы не хотелось, чтобы о пропаже штанов Гётца
