class="title1">
Глава 27
Максим
Я сижу в машине и смотрю, как этот придурок открывает дверцу машины для Ксюши, и во мне все закипает от ревности. Он ухаживает за ней, как настоящий джентльмен. Помогает выйти, заботливо поддерживает под руку. Именно так я должен был делать, когда мы были вместе. Именно так я должен делать сейчас.
Но вместо этого я сижу в этой чертовой машине уже несколько недель, как сталкер, и наблюдаю, как другой мужчина дарит моей жене то внимание, которое она заслуживает. Другой мужчина водит ее по ресторанам, заставляет смеяться, строит планы на будущее. А я могу только смотреть из укрытия, как последний трус.
Ксюша выглядит лучше, чем в прошлый раз. Она старается. Для него старается. Не для меня.
Они подходят к калитке. Денис наклоняется к ней. Я вижу, как он медленно приближает свое лицо к ее лицу, и понимаю, что сейчас произойдет. Сейчас он поцелует мою жену.
— Нет, — шепчу я, хотя никто не может меня услышать. — Только не это.
Но его губы уже касаются ее губ. Мягко, нежно, с той осторожностью, с которой целуют любимую женщину. И Ксюша не отстраняется. Просто стоит неподвижно и позволяет ему это делать.
Ярость вспыхивает во мне, как взрыв. Белая, слепящая ярость, которая заставляет видеть красные пятна перед глазами. Хочется выскочить из машины, оттолкнуть этого ублюдка, крикнуть, что она МОЯ жена, что он не имеет права к ней прикасаться. Хочется ударить его так сильно, чтобы он больше никогда не смог даже подумать о том, чтобы поцеловать ее.
Но вместе с яростью приходит страх. Холодный, парализующий страх. Что, если она его любит? Что, если для нее этот поцелуй что-то значит? Что, если я окончательно потерял ее, и теперь она строит новую жизнь с этим бизнесменом местного разлива?
Я смотрю на их силуэты в свете фонаря, и сердце буквально разрывается пополам. Она так естественно стоит рядом с ним, так спокойно позволяет ему целовать себя. Может быть, с ним ей действительно хорошо. Может быть, он дает ей то, чего не смог дать я — стабильность, надежность, верность.
Наконец они разрывают поцелуй. Денис что-то говорит ей, я вижу, как шевелятся его губы, но слов не слышу. Ксюша кивает и поворачивается к дому. И тут ее взгляд встречается с моим.
Даже на расстоянии, даже в тусклом свете, я чувствую этот взгляд. Она видит меня. Знает, что я наблюдал за их поцелуем. И в ее глазах… что? Вина? Злость? Боль?
Она быстро отворачивается и торопливо идет к калитке. Денис садится в машину и заводит двигатель. А я остаюсь сидеть в своем «Мерседесе», как идиот, и смотреть, как моя жена возится с ключами у калитки.
Хочется подойти к ней. Хочется сказать что-то, объяснить, извиниться еще раз. Но я остаюсь на месте. Дал себе слово не приставать к ней, не навязываться. Просто быть рядом.
Но когда я вижу, как она роняет ключи, как ее руки начинают дрожать, все обещания мгновенно вылетают из головы.
Что-то не так. Что-то происходит.
Ксюша хватается за забор, пытаясь удержаться на ногах. Даже отсюда я вижу, как она бледнеет. Она медленно оседает на землю, прислоняясь спиной к бетонному столбику.
— Черт, — выдыхаю я и уже тянусь к ручке двери.
Но тут к ней подбегает Денис. Видимо, тоже заметил, что что-то не так. Он наклоняется над ней, хватает за плечи, что-то говорит.
Я жду, что он поможет ей встать, отведет в дом, вызовет врача, если нужно. Жду, что поведет себя как мужчина, который заботится о женщине.
Но вместо этого вижу, как выражение его лица меняется. Как он резко отпускает ее плечи и отшатывается назад, словно она его ударила. Слышу обрывки фраз: «…больная какая-то…», «…припадки…». И последнее, которое заставляет меня похолодеть: «…ненормальная!»
Он встает, отряхивает куртку и смотрит на мою жену, сидящую на земле, как на прокаженную. В его взгляде отвращение, брезгливость, желание поскорее убраться подальше.
И тут во мне что-то взрывается.
Я не помню, как открываю дверь машины. Не помню, как пересекаю дорогу. Ярость поднимается из самых глубин души, затмевая все остальное. Этот ублюдок смеет так разговаривать с Ксюшей? Смеет называть ее ненормальной, когда она нуждается в помощи?
— ЭЙ! — рычу я, подлетая к нему. — ТЫ ЧТО СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕШЬ⁈
Денис оборачивается, и в его глазах мелькает испуг. Я выше его на голову, шире в плечах, и сейчас, в состоянии ярости, наверное, выгляжу как разъяренный зверь. Я хватаю его за грудки и толкаю так сильно, что он летит назад, теряет равновесие и грохается на асфальт.
— Кто ты такой? — заикается он, голос дрожит от страха.
— Я ее МУЖ, — рычу я, сжимая кулаки. — И если ты еще раз осмелишься так с ней разговаривать…
Я не заканчиваю фразу, но по его лицу вижу, что угроза дошла до адресата. В этот момент я готов убить любого, кто посмеет обидеть Ксюшу. Готов разорвать на части этого трусливого ублюдка, который при первых признаках проблем сбегает, как крыса с тонущего корабля.
Но вдруг до меня доносится тихий стон. Я оборачиваюсь и вижу Ксюшу. Она лежит на земле, свернувшись калачиком, дрожит всем телом. Ее дыхание частое и поверхностное, губы посинели от недостатка кислорода.
Паническая атака. Я читал об этом после того, как она потеряла ребенка. Изучал симптомы, причины, способы помощи. Думал, что эти знания могут пригодиться, если у Ксюши случится приступ. Но потом она ушла от меня, и воспользоваться ими не пришлось.
А теперь пришлось.
Вся ярость мгновенно испаряется. Денис, его оскорбления, желание набить ему морду — все отходит на второй план. Сейчас важна только она. Только Ксюша, которая задыхается на холодной мартовской земле.
Я медленно приближаюсь к ней, стараясь не делать резких движений. Опускаюсь на корточки рядом, но не прикасаюсь. Помню, что во время приступа любое прикосновение может усилить панику.
— Ксюш, — говорю тихо, мягко. — Ксюша, это я. Все хорошо. Ты в безопасности.
Она не отвечает, только дрожит сильнее. Глаза закрыты, лицо искажено от страха. Я вижу, как быстро вздымается ее грудь — дышит часто и поверхностно, что только усиливает приступ.
— Посмотри на меня, солнышко, — продолжаю я тем же спокойным тоном. — Открой глаза. Я рядом. Никто тебя не обидит.
Медленно, очень медленно ее веки приподнимаются. Глаза мутные, расфокусированные, но
