виновата в своих проблемах.
— Я отказываюсь от твоего снисхождения, — отвечаю я ледяным тоном. — До свидания, Денис.
Я кладу трубку, не дожидаясь его ответа. Руки дрожат от злости и унижения. Сажусь на край кровати, закрываю лицо ладонями.
Почему все мужчины одинаковые? Максим видел во мне милую домашнюю жену, которая будет сидеть дома и растить детей, пока он развлекается с секретаршей. Денис видит проект по спасению, способ почувствовать себя благородным рыцарем.
Но никто не видит просто меня. Человека со своими страхами, болью, но и со своим достоинством.
Весь день меня терзают мысли о Максиме. Как бы я ни старалась выбросить его из головы, воспоминания возвращаются снова и снова. Особенно воспоминания о том, что произошло вчера вечером.
Когда у меня начался приступ, когда Денис отшатнулся в отвращении, именно Максим появился рядом. Он не задавал лишних вопросов, не требовал объяснений. Просто сел рядом со мной на холодную землю и заговорил тихим, успокаивающим голосом.
— Дыши со мной, Ксюш, — помню его слова. — Вдох-выдох. Все хорошо. Я рядом.
Его голос действовал как лекарство. Привычный, родной голос, который я знала лучше своего собственного. Голос, под который засыпала почти год. Постепенно дыхание выровнялось, сердцебиение замедлилось, дрожь в руках утихла.
Максим знал, что со мной делать.
Я качаю головой, пытаясь прогнать эти мысли. Не стоит идеализировать его поступок. Он помог мне во время приступа, и что с того? Это не отменяет того факта, что он изменял мне с секретаршей, пока я умирала от страха в темном переулке.
Но память предательски подкидывает все новые детали. Как осторожно он помог мне встать. Как проводил до самой двери, не пытаясь войти в дом.
Никто не умел успокаивать меня так же хорошо, как Максим. Даже в самом начале наших отношений, когда я тревожилась из-за экзаменов или проблем с родителями, он всегда знал, что сказать и как обнять, чтобы стало легче.
Помню, как однажды я проплакала полночи из-за ссоры с мамой по телефону. Максим просто лег рядом, обнял меня и дал выплакаться. Не давал советов, не говорил, что все образуется. Просто был рядом, и этого было достаточно.
Вечером мама приходит с работы усталая, снимает туфли в прихожей и идет на кухню ставить чайник. Я слышу знакомые звуки — как она достает чашки из шкафчика, как шуршит пачка печенья. Обычные, домашние звуки, которые раньше успокаивали, а теперь кажутся далекими и чужими.
— Ксюша, иди чай пить! — зовет она.
Я нехотя выхожу из комнаты. Мама одним взглядом оценивает мое состояние — красные глаза, растрепанные волосы, измятую домашнюю одежду.
— Что случилось? — спрашивает она, наливая горячий чай в мою любимую кружку с котенком. Ту самую, из которой я пила еще в школе. — Ты выглядишь расстроенной.
Я сажусь за стол, обхватываю руками теплую кружку. Пар поднимается вверх, и на секунду мне становится чуть легче.
Я смотрю в ее добрые карие глаза и понимаю, что больше не могу нести эту тяжесть одна. Слова вырываются из меня потоком, как прорвавшаяся плотина.
— Вчера у меня был приступ, мам. Прямо у дома. Паническая атака. Я упала, дрожала, задыхалась…
Мама берет меня за руку, на ее лице отражается ужас.
— Боже мой, Ксюша! А Денис? Он помог тебе?
Глава 29
Ксения
Я горько смеюсь сквозь слезы.
— Помог? Он назвал меня ненормальной, мам. Сказал, что это какие-то припадки, что я больная. Он испугался меня и отшатнулся, как от прокаженной.
Мама резко встает с кровати, ее глаза вспыхивают яростью. Я никогда не видела ее такой разгневанной.
— Как он посмел! — кричит она, и в ее голосе звучит такая сила, что я вздрагиваю. — Как посмел этот трус так с тобой поступить!
Она начинает ходить по комнате, размахивая руками. Ее учительский голос дрожит от возмущения.
— Тебе нужна была помощь, а он… — она останавливается, поворачивается ко мне лицом. — Господи, Ксюш, а что потом было? Как ты добралась до дома?
Я опускаю глаза, чувствуя, как щеки горят от стыда.
— Максим помог мне, — шепчу я.
Мама замирает. В комнате повисает тишина, настолько плотная, что можно резать ножом.
— Максим? — переспрашивает она тихо.
— Он же живет в машине под нашими окнами уже больше двух недель, мам. Сидит там день и ночь, ждет… — голос обрывается. — Когда Денис отшатнулся от меня, именно Максим подбежал. Он знал, что делать. Говорил со мной тихо, помог успокоиться, дышать правильно… Мне стало легче от его голоса. А потом я почувствовала себя такой глупой, такой слабой. Ведь это тот самый человек, который предал меня, из-за которого я потеряла ребенка…
— Стой, — перебивает меня мама. — Ты потеряла ребенка не из-за Максима. Ты потеряла ребенка из-за ублюдка, который на тебя напал. Максим виноват во многом, но не в этом.
— Максим поступил отвратительно, — продолжает она. — Но вчера вечером, когда тебе было плохо, кто пришел на помощь? Этот твой Денис или все-таки Максим?
Я молчу, потому что знаю ответ. И мама знает, что я знаю.
— Я не оправдываю Максима, — быстро добавляет она. — Но люди не черно-белые, Ксюшенька. Они могут ошибаться, предавать, а потом раскаиваться. Вопрос в том, насколько искренне это раскаяние.
— А Денис звонил мне сегодня. Извинялся, говорил, что готов мне помочь, найти лучших врачей… — я рассказываю маме весь разговор.
Лицо мамы становится все мрачнее с каждым моим словом.
— Значит, вчера ты была для него ненормальной, а сегодня он готов тебе помогать? — в ее голосе звучит такое презрение, что я удивляюсь. — Какая щедрость! Какое великодушие! Ксюш, послушай меня внимательно. Если мужчина сразу отворачивается при первых проблемах, значит, он не стоит и минуты твоего внимания. Настоящая любовь не испугается болезни, не отшатнется от слабости.
В ее глазах горят слезы, и я понимаю, что она вспоминает свою собственную историю с папой. Когда у нее были проблемы с сердцем, когда врачи говорили, что она может не выжить после операции, папа не отходил от ее палаты ни на шаг.
— Денис испугался, увидев тебя настоящую, — продолжает мама. — А сегодня решил, что может сделать из тебя удобную для себя версию. Это не любовь, дочка. Это эгоизм в красивой упаковке.
Я киваю, понимая, что она
