права. Но от этого не становится легче.
— Я так устала, мам, — шепчу я. — Устала от боли, от страхов, от того, что все смотрят на меня как на ненормальную. Может, я действительно никогда не стану нормальной?
Мама крепко обнимает меня, и я чувствую, как ее слезы капают мне на волосы.
— Ты не ненормальная, — твердо говорит она. — Ты раненая. А раны заживают, если за ними правильно ухаживать и дать время.
Мы сидим, обнявшись, несколько минут, и мне становится чуть легче. Мама всегда умела находить правильные слова.
— А Максим… — начинает она осторожно.
— Не знаю, — быстро перебиваю я. — Не знаю, что думать о нем. Он помог мне вчера, но это не отменяет того, что он сделал.
Мама кивает с пониманием.
— Тебе не нужно сейчас ничего решать, — говорит она. — Просто знай: ты заслуживаешь мужчину, который будет любить тебя целиком. Со всеми твоими страхами, болью и слабостями. Который не сбежит при первой трудности и не станет пытаться тебя переделать.
Вечером, когда родители ложатся спать, я не могу найти себе места. Хожу по дому, пытаюсь читать, но мысли разбегаются. Наконец подхожу к окну и осторожно отодвигаю занавеску.
Машина Максима стоит на том же месте. В тусклом свете уличного фонаря я вижу его силуэт за рулем. Он откинул кресло назад, но не спит — горит маленький огонек телефона.
Уже больше двух недель он там сидит. Каждый день, каждую ночь. В дождь и холод мартовских ночей.
Что заставляет успешного бизнесмена жить в машине в захолустном городке? Чего он ждет?
Максим поднимает голову и смотрит точно в мою сторону. Я быстро отдергиваю занавеску, сердце колотится. Видел ли он меня?
Я отхожу от окна, но мысли продолжают вертеться в голове. Денис при первой же трудности назвал меня ненормальной и сбежал. А Максим… Максим сидит здесь уже две недели, хотя я его прогнала, ударила дверью по лицу, кричала на него.
Неужели он действительно изменился? Или это просто упрямство, нежелание принять поражение?
Я думаю о том, что сказала мама: «Если мужчина сразу отворачивается при первых проблемах, то он не стоит внимания».
Сколько еще мужчин сбегут от меня, как Денис? Сколько раз я буду видеть отвращение в глазах, когда у меня начнется приступ? Может, Максим единственный, кто действительно знает, как со мной обращаться?
Но это же безумие! Он изменял мне. Разве можно это простить?
И все же… вчера ночью, когда мир рушился вокруг меня, именно его голос вернул меня к жизни. Именно его руки помогли подняться. Именно он не отшатнулся от моих слез и дрожи.
Я подхожу к окну еще раз, снова смотрю на его машину. Свет в салоне погас, но я знаю, что он не спит. Наверное, смотрит на наш дом и думает о том же, о чем думаю я.
О том, что между нами слишком много боли для любви, но и слишком много любви для равнодушия.
Утром я просыпаюсь от звука хлопающих дверей машины. Сердце подскакивает, неужели Максим уезжает? Я бросаюсь к окну и отодвигаю занавеску.
Нет. Он стоит рядом с машиной, делает зарядку. Наклоны, приседания, как будто это его обычное утро в спортзале, а не очередной день жизни в автомобиле. На нем мятая рубашка, которую он явно не менял уже несколько дней. Волосы растрепаны, на щеках щетина.
Я хочу отойти от окна, но не могу. Смотрю, как он умывается водой из бутылки, как расчесывает волосы, глядясь в боковое зеркало. Даже так, потрепанный и усталый, он остается привлекательным.
Максим поднимает взгляд к моему окну. Наши глаза встречаются, и я замираю, словно кролик в свете фар. Он не отводит взгляда, не делает резких движений. Просто смотрит на меня.
Глава 30
Максим
Утром я просыпаюсь от неприятных ощущений. Шея затекла от неудобного положения в кресле, спина ноет.
Потягиваюсь, потом выхожу из машины и делаю зарядку. Умываюсь водой из бутылки и… чувствую на себе взгляд.
Медленно поднимаю голову и вижу ее. Ксюша стоит у окна, не прячется за занавеской, как обычно. Просто стоит и смотрит на мою машину. На меня.
В ее позе нет прежней злости. Она выглядит задумчивой, словно что-то решает для себя.
Я медленно иду к забору. Останавливаюсь и говорю достаточно громко, чтобы она слышала каждое слово:
— Я знаю, что ты там, Ксюш. И я хочу, чтобы ты знала: я буду ждать, сколько понадобится. Хоть месяц, хоть год, хоть всю оставшуюся жизнь.
Мой голос срывается на последних словах. Я не планировал говорить так откровенно, но слова вырываются сами, из самых глубин души.
— Я не уйду отсюда, понимаешь? Не уйду, пока ты не выслушаешь меня. Пока не дашь мне хотя бы один шанс объяснить, как сильно я сожалею о том, что сделал.
Окно открывается. Ксения появляется в проеме, ее лицо бледное, но спокойное. В ее глазах я не вижу прежней ярости. Там есть усталость, боль, но не ненависть.
— Максим, пожалуйста, уезжай, — говорит она тихо. — Тебе незачем здесь сидеть. Мы оба знаем, что между нами все кончено.
Ее голос звучит не как приказ, а как просьба. Почти мольба. И это дает мне надежду.
— Нет, — отвечаю я, шагая еще ближе к забору. — Не кончено.
Я смотрю прямо ей в глаза, вкладывая в свой взгляд всю любовь, все отчаяние, все раскаяние, которые терзают меня изнутри.
— Ты можешь ненавидеть меня — у тебя есть на это право. Можешь встречаться с этим Денисом или любым другим мужчиной. Можешь строить новую жизнь, в которой нет места мне. Но я все равно буду здесь.
Мой голос становится тверже, увереннее. Я говорю правду, и она звучит как клятва:
— Потому что ты, Ксюш, единственная женщина, которую я когда-либо по-настоящему любил. Не увлекался, не желал, не использовал для развлечения, а именно любил. Всем сердцем, всей душой.
Я делаю паузу, глотаю комок в горле.
— Я был идиотом. Самым большим идиотом на свете. Я не понимал, какое сокровище держу в руках, пока не потерял его. Но теперь я понимаю. И я готов доказывать свою любовь каждый день, каждую минуту, до самой смерти.
Из соседних домов начинают выглядывать любопытные лица. Кто-то приоткрывает дверь, кто-то встает у окна. Целое представление для местных жителей. Но мне плевать
