Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все два дня Сольвейг была объята все той же тревогой, но к ней вернулась способность разумно мыслить. Она то и дело старалась незаметно подойти к кому-нибудь из спутников и поговорить.
Она спросила Бруни, Одиндису, а затем и Торстена, правда ли они считают, что принести в жертву Эдит будет правильно. Она сказала им: да, люди умирают в сражениях за то, во что верят, или за своего вождя. Так погибли многие при Стикластадире. Она сказала: я знаю, что женщины и дети часто попадают в битву против своей воли, как случилось с Эдит, когда шведы напали на датскую деревушку в Англии.
Она сказала: если человека убили без веской причины, его семья вправе отомстить. Но, спрашивала она, разве это справедливо — отправлять на смерть невиновного? Как Рыжему Оттару поможет смерть Эдит? Он был так доволен… Разве не хотел он, чтобы Эдит стала матерью его ребенка? Эдит не сделала ничего дурного. Разве правильно ее убивать?
Снова и снова обращалась Сольвейг к своим товарищам, но они не отвечали ей.
— Богам важно, что хорошего и что дурного сделал Оттар в своей жизни, — провозглашала она. — Разве не так? И чем поможет ему смерть Эдит? Чем?
Слота согласился с ней:
— Это неправильно и противоречит Божьим законам. В Библии сказано: «Око за око, зуб за зуб». Но Эдит не причинила никому вреда.
— И ты ничего не сказал, — уличила его Сольвейг. — Ни слова!
Слота кивнул:
— Ты поступила очень храбро. И наверно, не вполне осознаешь это.
— Я сказала то, что чувствовала.
— Вот именно. Но, Сольвейг, тебе следует понять, что в твоих силах, а что нет.
Девушка не ответила.
— Ты ничего не сможешь сделать для Эдит. Смирись. Тебе придется смириться. И необязательно при этом думать, что это правильно.
Сольвейг яростно тряхнула волосами.
Затем она обратилась к Эдвину.
— Я видел такое и раньше, — ответил он. — А ты — нет.
— И что там происходит? — спросила Сольвейг слабым голосом.
Эдвин покачал головой и спокойно ответил:
— Тебе необязательно знать. Это отвратительно. — Сольвейг затрясло. А англичанин продолжал: — Порой необходимо забрать чью-то жизнь. В Англии, как и в Норвегии, есть свои законы. Если ты совершаешь что-то особенно ужасное, то должен будешь умереть. Но не так. Так мы не делаем никогда.
— Расскажи мне, — попросила Сольвейг, все еще дрожа.
Эдвин положил руки ей на плечи.
— Торстен и Бруни… возможно, они и слышали о сожжениях, — поделился он с девушкой. — Но по их лицам видно, что они никогда такого не видели. И никогда не участвовали. Если бы они знали, что им предстоит сделать…
Эдвин помолчал немного и продолжил:
— Я повторяю тебе, Сольвейг. Опасайся за свою жизнь. Опасайся Бергдис.
Сольвейг кивнула. Эдвин поднял указательный палец к ее щеке и стер слезу.
— Ангел смерти, — медленно промолвил он.
Девушка вздрогнула.
— Этот ее браслет. И разделочный нож. Ты понимаешь?
Сольвейг снова кивнула.
— Оставь ее мне.
Когда приплыли к острову Святого Григория, первой на сушу сошла Бергдис. Она провела всех к огромному старому дубу и там, стоя бок о бок с Эдит, заговорила:
— Дуб поднимается, дуб падает. Здесь и сейчас наш долг — соорудить погребальный костер, принести жертву и освободить дух Рыжего Оттара.
Эдит с нежностью посмотрела на Сольвейг. То был долгий, долгий взгляд.
«Она передает мне свою силу, — подумала девушка. — А ведь все должно быть наоборот. — Она сглотнула. — Меня зовут Сильной-Как-Солнце, но я не такая».
Но тут она увидела, какими глазами Эдит смотрит на своего соотечественника — в них читался дикий ужас, словно она узрела, какой будет ее смерть. Эдит поднесла руки к горлу и опустила их на грудь.
Эдвин глотнул воздуха и рванулся вперед, своей грузной фигурой заслонив соплеменницу от Бергдис.
Глаза ее недобро сверкнули.
— Нет, — очень громко и отчетливо сказал Эдвин. — Рыжий Оттар может примириться с богами без посторонней помощи…
Бергдис злобно зашипела.
— Ему не нужна помощь этой женщины. Этой безгрешной женщины. Этой верной женщины, что носит под сердцем его ребенка.
Бергдис оглядела спутников диким взглядом.
— Мужчины! — рявкнула она. — Заставьте его замолчать! Он чужак. Во имя Рыжего Оттара! Во имя богов!
— Этой безгрешной женщины, — повторил Эдвин громче. — Вашей спутницы. Вашего друга.
Рука Бергдис потянулась к поясу. Она выхватила нож, но Эдвин схватил ее за запястье.
И тогда Ангел Смерти закричал. Она пинала англичанина, и бодала, и стучала левым кулаком по его широкой груди.
Но Эдвин ее не отпускал. Он стиснул зубы, сжал руку еще сильнее, и Бергдис оставалось только покориться.
20
Сольвейг закрыла глаза.
И увидела, как стоит рука об руку с отцом, вглядываясь в костер на вершине холма. Аста, Кальф и Блубба тоже были там, и десяток земледельцев с фьорда.
Огонь свирепствовал так, что щеки Сольвейг — да что там, все ее лицо! — пылали. Прохладный ночной воздух шипел мириадами мерцающих светлячков, и темно-рыжий шар солнца садился за горизонтом.
«Середина лета, — подумала она. — Еще нет тьмы. У нас еще так много времени.
Летнее солнцестояние. Мой самый любимый день в моем самом любимом месте, и рука моя зажата в отцовской…»
Повеяло едким дымом, и Сольвейг сморщила нос.
Началось пение. Такое непохожее на шумные песни крестьян, на гвалт, что поднимали жители фьорда, когда солнце, будто огромный шар, медленно выпрыгивало из-за горизонта.
А это был монотонный напев, в котором раз за разом повторялись одни и те же слова: «Восходит к вам, восходит он, его должны мы помнить. Восходит к вам, восходит он, его должны мы помнить».
Сольвейг сжала руку отца и впилась ногтями в его ладонь.
— Ой! — послышался чей-то голос.
Сольвейг открыла глаза и сразу вспомнила, где находится и кто это поет. Эдвин нахмурился и сжал правую руку.
Дым темной ровной колонной поднимался от погребального костра. Товарищи Рыжего Оттара стояли вокруг его пылающего тела. Сольвейг стояла между Эдвином и Эдит; Бергдис опустилась на колени по другую сторону пламени.
— Рыжий Оттар! — воскликнул Торстен. — Я бы с радостью отправился с тобой по морям, и не один раз. Но мое первое плавание с тобой оказалось последним.
Спутники взялись за руки. Они шагали вокруг костра, снова повторяя нараспев: «Восходит к вам, восходит он, его должны мы помнить».
— Рыжий Оттар говорил мне правду, и потому он был настоящим другом. Нет никого хуже лжеца, и ни один истинный друг не будет говорить вам только то, что вы хотите услышать.
И снова все, кроме Бергдис, зашагали по кругу. «Восходит к вам, восходит он, его должны мы помнить».
— Рыжий Оттар! — выкрикнула Одиндиса. — Ты скор был на гнев и скор на прощение. Ты всегда был прямодушен, честность текла в твоей крови, честность была в самых костях твоих.
«Восходит к вам, восходит он, его должны мы помнить».
Когда настал черед Эдит, она просто сказала:
— Рыжий Оттар! Не мила мне была мысль о смерти вместе с тобой, но ты стал мне мил. — Она положила руки на живот и зарыдала: — Рыжий Оттар, отныне и вовеки ты будешь со мной, и живой, и мертвый.
И снова пошли они по кругу. «Восходит к вам, восходит он, его должны мы помнить».
— Рыжий Оттар! — воззвала Сольвейг. — Я вырезала эти слова для тебя.
Она швырнула языкам пламени ясеневую дощечку с начертанными на ней рунами.
— Рыжий Оттар! — повторила она теперь нараспев. — Твой разум был ясен, ты был беспристрастным. Ты слово свое держал. Ты криком своим меня сделал сильнее, был другом в ненастные дни.
«Восходит к вам, восходит он, его должны мы помнить».
Бергдис словно обезумела от ярости. Она была так поглощена своей болью, что не смогла восславить Рыжего Оттара. Ей хотелось лишь одного: вылить потоки яда и желчи на головы своих спутников. Но она лишь злобно озиралась и молча скрежетала зубами. Так и не произнесла ни слова.
Столб густого серого дыма, восходившего от костра, начал колыхаться и дрожать.
Еще один раз путники потерли глаза, стараясь избавиться от рези, и сомкнули руки. «Восходит к вам, восходит он, его должны мы помнить».
Бергдис царапала лицо ногтями, оставляя на щеках глубокие борозды. Она кричала, и крик ее разрывал Сольвейг сердце.
Один за другим товарищи Рыжего Оттара уселись на траву вокруг костра.
Они обнажили свои чувства, излили в песне свои сердца. И теперь, когда дневной свет угасал, на них спустилась тишина. Было очень тихо, лишь каркала ворона, спрятавшаяся в ветвях векового дуба.
Едкий дым все таял, пока не рассеялся серебристой дымкой.
- Жребий окаянный. Браслет - Алексей Фомин - Альтернативная история
- Чёрный властелин - Алексей Шеховцов - Альтернативная история
- Чёрный поручик - Мархуз - Альтернативная история / Историческая проза / История / Попаданцы
- Сын ярла - Андрей Посняков - Альтернативная история
- Европейское турне Кирилла Петровича - Михаил Александрович Елисеев - Альтернативная история / Детективная фантастика
- Тайный брат (сборник) - Геннадий Прашкевич - Альтернативная история
- Черный бушлат - Александр Конторович - Альтернативная история
- Чёрный господарь - Мархуз - Альтернативная история / Попаданцы / Периодические издания
- Странник по прозвищу Скиф - Михаил Ахманов - Альтернативная история
- Да здравствует Португалия! - Наиль Анверович Якупов - Альтернативная история / Исторические приключения