Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Похоже, большие деньги турок привез, а, может, пообещал что-то, мол, вы начинайте, а Турция за вас вступится. — Тефраил сидел перед костром в лагере, верстах в пяти от русского берега, в ожидании подхода второй сотни из соседнего аула и, кутаясь в теплую бурку, подкидывал в костерок щепки. — Да только не вступится она, брешет турок. Все, что ему нужно — это нестабильность на Кавказе, небольшая война, где нас — кавказцев опять станут стрелять и гонять по лесам, как коз. А они там у себя в Турции вопить начнут, что русские опять братьев-мусульман убивают, давайте собирайте деньги на помощь несчастным черкесам. И ведь начнут собирать. И, может, даже добровольцев отправят. Но это так — прикрытие. Суть же, похоже, в том, что очередной горлопан денег соберет и имя прославит. Какую-то часть средств нам, конечно, подкинет, но львиную долю себе оставит. Да, так вот чужими руками свои задачи и решают, говнюки».
От этих грустных мыслей князя неожиданно оторвал какой-то шум в стороне у леса. Он поднял голову, вслушиваясь. Уже почти рассвело, поляна, на которой расположилась сотня, постепенно заливалась утренним солнцем, пожухлая прошлогодняя трава, свернутая комками, парила под его лучами, голые деревья раскачивались на солнечном ветре, что огибает землю с первыми лучами солнца. Князь знал, что общие предки и русских, и кавказцев, что суть один народ, — язычники, каждое утро встречали этот ветер гордым возгласом «Ура». И только после принятия ислама в сознании адыгов, как и русских с приходом греческой религии, солнечный ветер постепенно превратился просто в утренний ветерок.
Плотнее захлестнув бурку на груди, князь поднялся.
— Иди и узнай, что за шум, — он не смотрел в сторону слуги Ибрагима, но знал, что тот уже стоит позади, угадывая первое пожелание господина.
Мелькнула сутулая фигура слуги — он с рождения с небольшим горбом, из-за чего до сих пор не женат — никто не хочет горбатых внуков — и умчалась в сторону густых деревьев, за которыми по-прежнему шумели голоса, и этот шум приближался. Князь недовольно поморщился. Ему всегда казалось, что Ибрагим только изображал преданность. А что у него таилось за мутной душой — поди, угадай. Он вышел из неплохого, но бедного рода, и его отец еще в детстве отдал молодого Ибрагима в услужение к его ровеснику — Тефраилу. Вот и сейчас он умчался как-то уж слишком быстро. Как будто не хотел находиться рядом с князем. «А, впрочем, чужая душа — потемки. Возможно, я просто придираюсь».
Князь только успел плотнее закутаться в бурку да подкинуть полено в костер, как меж светлеющих стволов проявилась нестройная группа его бойцов. Они активно размахивали руками, угрозы отрезать бошки и другие выступающие части тела сыпались во все стороны, как горох. Впереди, казалось, совсем не обращая внимания на грозное сопровождение, шли двое. Кто-то выхватил саблю и обежал их сбоку, похоже, намереваясь выполнить хотя бы одно из обещаний. Но его в два движения нагнал Ибрагим, строго положил тяжелую руку на оголенный клинок и кивнул в сторону князя. Тот вскинул голову, встретился с предводителем взглядом, смешался и неловко убрал оружие. Только тут князь разглядел, что к нему твердыми шагами хмуро приближались два казака. Оба примерно одного роста и возраста. «Нет, — перебил себя князь, когда они остановились напротив и серьезными глазами уставились на него, — тот, что по правую руку со смешным древним пистолетом за поясом, пожалуй, будет постарше. Другой казак с неестественно длинными усами сжимал в вытянутой вниз руке бердану. Хорошая игрушка. Заберу ее себе. Потом». Князь собрался было уже отдать приказ разоружить казаков, но в последний момент остановил готовое сорваться с губ слово. И правда, чего ему бояться? Да они только подумают приподнять стволы, как их возьмут на мушку не меньше десятка злых и голодных до казачьей кровушки джигитов. А отобрать у них оружие он всегда успеет. Никуда не денутся. Он приосанился и упер кулак в бок — на кокой-то картине он видел государя в такой позе. Смотрелось эффектно.
Горцы, сопровождавшие русских, притихли, ожидая знака или слова князя. В их глазах он с удовлетворением прочел готовность по первой же команде сделать с ними все что угодно: спустить прямо на месте шкуру или гуманно отрубить обоим головы. Похоже, варианты сохранения исконным врагам-казакам жизни не рассматривались вовсе. Князь решил не форсировать события.
— Что привело вас в наш лагерь, уважаемые? — Если в его голосе и проскользнула нотка иронии, то только самую чуточку, вряд ли эти дуболомы ее почувствуют.
Казак с кремневым пистолетом за поясом с усмешкой оглянулся на окруживших его горцев:
— Так ли встречают гостей, князь? Охраны понабрал, боишься что ли?
Бойцы опять зашумели. Может они и не все поняли из его слов, но они им явно не понравились. Тефраил поднял руку и коротко прикрикнул по-черкески на горцев. Те сразу притихли.
— А откуда ты знаешь, что я князь?
Казак усмехнулся.
— Да у вас, у черножопых, что не шишка, то князь, али еще какой начальник.
Князь недобро прищурился, а из группы бойцов снова выскочил тот самый нетерпеливый («Как же его зовут, Мустафа, вроде») и, выставив перед собой клинок, умоляюще глянул на князя.
— Разреши, я отрежу им уши.
— Потерпи чуть-чуть, сейчас отрежешь. — Тефраил смерил взглядом казаков и, сдержав эмоции, ткнул пальцем во второго, пока молчавшего казака. — А ты тоже так думаешь?
Казак пригладил свободной рукой свисавшие ниже подбородка усы.
— Да что тут думать? — слегка хриплым голосом («ага, волнуется») отозвался он, — какой из тебя князь? Понос детский и тот больше князь, чем ты. Понабрал ублюдков-выродков и командуешь… Когда мама тебя первый раз увидела, она поди заплакала. Еще бы такую зверюшку увидеть…
Князь побледнел мгновенно. Вот только что стоял румяный и злой, как вдруг смертельная бледность, словно рушник бросили, вылилась на лицо. Он бешено бросил сжатые кулаки вниз.
— Ах ты, — зашипел он. И уже в руке блеснул на солнце кинжал. Горцы как завороженные смотрели на дорогой семейный клинок в его руке.
А в следующий миг тишину леса взорвали два спаренных выстрела: берданы и кремневого пистолета. Дым от сгоревшего пороха тут же скрыл и казаков и горцев. Лагерь заполнили встревоженные гортанные крики, горцы повскакали с мест, схватились за сабли, озираясь вокруг. Бойцы князя, стоявшие рядом с ним, прижали к лицу бешметы и бросились с оголенными саблями в облако дыма. Поляну тут же наполнили звуки локального сражения: звон сабель, уханье, кто-то протяжно взвыл.
Князь не сразу понял, что произошло. Он услышал выстрелы и почувствовал боль в животе. «Не вовремя как», — пришла мысль. Тефраил еще несколько секунд думал, что боль пришла из желудка. Потом он прижал руку к животу. Ладонь тут же стала горячей и мокрой. Князь опустил удивленный взгляд. «Что это? Кровь? Моя? Моя!?» Он перестал ощущать ноги и медленно повалился на бок.
— Убейти их!
Он не потерял сознание. Когда дым немного рассеялся, он увидел тела своих бойцов, три или четыре, в нелепых позах лежащие вокруг, две отдельно валяющиеся головы, с высунутыми языками, растерянные взгляды остальных и их дрожавшие руки, еще сжимавшие клинки, окрашенные в красное. У одной головы, похоже, все того же нетерпеливого Мустафы отсутствовало ухо. «Ну, вот и отрезал уши», — Тефраил перевел болезненный взгляд дальше и выше. Казаков нигде не было видно. Князь яростно заскулил и приподнялся на локте:
— Найдите их, но не убивайте. Живыми взять, живыми, — и повалился без сил на скомканную траву.
И тут грохнуло. Выстрелы слились в один нестройный залп. Короткие дымки полились из зарослей вокруг поляны. Кто-то упал рядом с князем. Он поднял голову. На поляне в панике метались его бойцы. А из леса продолжали стрелять. Гром выстрелов, крики его джигитов, стон совсем рядом, за спиной, где лежал упавший, все смешалось в голове Тефраила. Мутнеющими глазами он еще увидел и даже успел осознать, что не все бойцы носятся бестолково по поляне. Большинство уже лежали ногами к нему и вели ответный огонь по невидимым целям. Его Ибрагим подскочил к теряющему сознание князю и приподнял его голову:
— Что прикажете, господин?
— Я, я… убить, — князь потерял сознание.
Ибрагим осторожно положил голову князя на траву и быстро оглянулся. Никто не смотрел в его сторону.
— Ну, как скажешь, Тефраил. — Он вытянул из-за голенища кинжал и, на всякий случай контролируя взглядом окрестности, без замаха всадил в живот господина клинок. Дождавшись пока тот перестанет вздрагивать, он отер кинжал о густую траву и, подхватив чью-то брошенную винтовку, пригнувшись, бросился туда, где шла ожесточенная перестрелка.
***В какой-то момент Атаман почувствовал, что бой начинает идти не по их — казачьему сценарию. Горцы на удивление быстро перегруппировались и теперь, прикрывая друг друга кинжальным огнем, так что порой не высунешься, приближались к деревьям все ближе и ближе. Казаки, как могли, отстреливались. Именно отстреливались — ситуация на поляне резко поменялась. Теперь не казаки работали первым номером, а черкесы. Слишком уж их было много. «Никак не меньше 70–80 штыков», — навскидку определил Жук.
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Бывший друг - Андрей Никулин - Современная проза
- Штабная сука - Валерий Примост - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- ПРАЗДНИК ПОХОРОН - Михаил Чулаки - Современная проза
- Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
- Гретель и тьма - Элайза Грэнвилл - Современная проза
- Чужая невеста - Ирина Волчок - Современная проза
- Чужая невеста - Ирина Волчок - Современная проза
- ЛОУЛАНЬ и другие новеллы - Ясуси Иноуэ - Современная проза