защитить в любом случае, но был в бешенстве. Потребовал от меня срочно уехать. Не исключал погони. И, похоже, оказался прав.
Мне безумно хотелось встать, походить и подумать. Но мы скрывались. Маячить на вершине горного отрога — привлечь к нам внимание. Я стал раскачиваться, продолжая сидеть. Так легче думалось. Эдмонд внимательно за мной наблюдал, периодически стряхивая с лица дождевые капли.
«Если я сдамся русским вместе со Спенсером, я буду раскрыт как агент. Или лишусь возможности им быть в дальнейшем, ибо, как засвеченный шпион, не буду представлять ценности для англичан. И тогда прощай мои планы изменить историю! Поеду в Крым персики выращивать».
Мысли скакали, не желая выстраиваться в подобие упорядоченного множества. Холодный дождик не остужал разгоряченное лицо.
«Так ли уж прав Эдмонд, считая, что подписал мне смертный приговор у черкесов? С темиргоевцами придется объясниться. Этого не избежать. Но мне есть, что им сказать и чем оправдаться. По крайней мере, я спас Молчуна!»
Я принял решение:
— Я готов проводить тебя в Гагры. Мы попробуем прокрасться вдоль берега. Там трудно, там скалы и море, но не будет засады черкесов. Лишь бы русские не стали стрелять, увидев путников в черкесках. Можем пойти с белым флагом. Возможно, они оценят…
— Но? Я чувствую, что есть «но», — Спенсер замер, не сводя с меня глаз.
— Я не пойду с тобой до конца. Не буду сдаваться. Попытаюсь пробраться в Турцию по суше. Через Грузию. Урум я или не урум⁈
— Безумный план! — выдохнул Эдмонд.
— Какой есть… — я успокоился.
— Тебе отрежут голову!
— Почему? Кто сказал, что я не черкес?
— Это самая веселая шутка! Можно сказать, шутка года!
— Отчего же шутка? В горах живут греки. Их никто не преследует. Их считают своими. Я даже готов пойти в ближайший аул и попытаться договориться о проводнике.
— Нет! Только не это! Если ты исчезнешь, я пропал! — я еле удержал Эдмонда от попытки вскочить.
— Хорошо! Пойдем вместе в Гагры. Видишь дорогу вдоль моря? — Эдмонд кивнул. — Пойдем по ней. Придется снова вымокнуть!
Я усмехнулся, но он не поддержал моей шутки. Смотрел на меня во все глаза, будто хотел увидеть нечто тайное. Что-то в моих речах — или абсолютно все — не укладывалось в его картину мира. Потом стал перебирать свои бумаги. Часть готовых писем откладывал в сторону. Наверное, те, где он хаял Россию. Спрячет их в приметном месте в надежде когда-нибудь забрать.
… Наш поход к русской крепости мог сорваться, едва начавшись. С гряды мы видели новую реку, которую нам предстояло пересечь. Ее устье у самого выхода в море имело длинную косу дугой, и расчет строился на том, чтобы в том месте перебраться на другой берег. Но шторм усилился, коса скрылась под волнами. А сама река вздулась от дождя.
Я допустил, что разъезжающие вдоль берега отряды черкесов должны где-то переправляться. Поднялись повыше. И, действительно, наличествовал подвесной мост. Он никем не охранялся. Здесь, в двадцати километрах от крепости, местным некого было опасаться. Гарнизон делал лишь короткие вылазки.
Переправа прошла без приключений. Перебежали мост, искусно устроенный из досок, деревянных стоек, веревок и виноградной лозы, достаточно широкий, чтобы прошла лошадь. Спрятались перевести дух в кустах рододендрона у обочины. Вовремя! Большой отряд конных горцев возник ниоткуда. Звякала сбруя, черкесы весело переговаривались, что-то бурно обсуждая. Они столпились перед мостом. По одиночке перебирались на другую сторону. Первый, пересекший мост, внимательно осматривался, опасаясь засады.
— Абазинцы или абхазы! — пояснил Эдмонд. — Отличаются от адыгов, это видно по их одежде и оружию. Считается, что они коренные жители этих мест, а родина черкесов — Большая и Малая Кабарда.
— Как нам могут помочь эти сведения?
— Никак, — пожал плечами Эдмонд. — К абазинцам выходить я бы поостерегся. Еще Страбон описывал их как пиратов и грабителей.
Очень хотелось ответить «Тогда заткнись!», но я сдержался. Сделав англичанину знак рукой следовать за мной, стал пробираться в сторону моря.
Наше положение продолжало ухудшаться. Поднялся сильный холодный ветер. Вода залила часть береговой дороги. Но пройти было можно, в очередной раз замочив ноговицы. Мои чувяки держались на честном слове, готовые расползтись в любую секунду. Бегать босым по острым прибрежным скалам и каменным осыпям — то еще удовольствие.
Мы смогли продвинуться до скал, выходящих в море. Здесь пройти берегом оказалось невозможно. Прибой с силой ударял в подножие гор. Пришлось искать обход. Наверх вела узкая петляющая крутая тропа, по которой на лошади подняться не было никакой возможности. Нам это было на руку. Меньше шансов столкнуться с бродящими по округе разбойничьими шайками, участвующими в осаде крепости.
Наверху мы уперлись в густой лес. Двигаться дальше было бы безумием. Быстро темнело. Мы устали и ничего не ели вторые сутки. Требовалось переждать до рассвета, причем без костра. О том, что не одни, ясно свидетельствовал стук топора неподалеку. Кто-то готовился, как и мы, к ночевке. Повезло хотя бы в том, что Спенсер нашел несколько диких фруктовых деревьев. Их плодами мы подкрепились, наплевав на риск заработать диарею.
Залезли в какие-то кусты. Решили спать по очереди. Я выдержал первую смену. Растолкал Эдмонда и мгновенно заснул.
Разбудили меня первые лучи солнца. Левая рука безбожно затекла. На нее навалился англичанин, громко храпевший. Я с удовольствием поднял его, пнув ногой. Этот мараз чуть нас не погубил!
Снова спустились к морю и двинулись вдоль скал. В одном месте пришлось обходить узкую полоску галечного пляжа, поскольку ее то и дело окатывала сильная волна, способная сбить с ног и утащить в море. Пришлось пробираться по почти отвесной скале, цепляясь руками за выступы.
Снова оказались на пляже — одинокие путники на ветру. Прошли с километр. Миновали ущелье с пологим подъемом и наезженной широкой тропой. Было видно, что ей пользовались всадники. И точно: сверху раздалось ржание лошадей и стук копыт по камням. Мы припустили что есть мочи.
Через несколько минут, когда мы успели отбежать от ущелья, на пляж выехала группа черкесов. Они сразу нас заметили и стали что-то кричать. Даже пойми я их язык, за завываниями сильного ветра разобраться было невозможно. Мы продолжили бег в сторону крепости, пока не уперлись в скалу, преграждавшую нам путь.
Наверх вела головокружительная тропинка, непроходимая для конного. Мы карабкались по ней, наплевав на то, что на светлом камне превратились в отличную мишень для черкесов. Они подъехали
