суеты. Абдель на них изредка покрикивал.
— Мистер Спенсер… — начал я.
— Стоп! Стоп! Не время разбрасывать камни, Коста! Давай сперва выберемся из этой заварушки, а потом все обсудим!
Мне хотелось от души сплюнуть, но я знал, что это было бы оскорблением корабля. На нас и так уже косились. Чувяки, хоть и без каблуков, в нынешней ситуации могли выбесить матросов. С непредсказуемыми последствиями. Пригвоздив англичанина взглядом, чтобы он не смел за мной увязаться, я пошел на шканцы к капитану.
— Смотрю, стоит забрезжить опасности — былой дружбе приходит конец? — встретил меня своей фирменной усмешкой капитан, стоявший у фальшборта, облокотившись на планширь.
— Разве сейчас это главная проблема? С чего вдруг повелитель Черного моря так засуетился?
Абдель резко сбросил маску весельчака. Злобно оскалил зубы.
— Урум! Ты, вроде, не тупой! Сообрази: что за груз в моем трюме⁈
Я оглянулся в поисках Бахадура. Алжирец был тут как тут.
— Думаю, рабы. Ты же за ними приплыл в Черкесию?
— Какой умный урум! — передразнил меня Абдель, окончательно сбрасывая маску добродушия и гостеприимства. — Дальше объяснить, или сам все поймешь?
— Русские в плен работорговцев не берут, — ответил я как можно спокойнее, следя боковым зрением за напрягшимся безъязыким алжирцем.
— Именно, сообразительный урум!
— Так в чем проблема? Мы не обгоним корвет?
Вдруг Абдель щелкнул пальцами. Бахадур с поклоном подал ему стальную полоску, братья которой заменяли ему метательные ножи.
Капитан начал чертить ею по планширу, оставляя еле заметные царапины. Меня такое небрежение к собственному кораблю серьёзно напрягло.
— Смотри! Я иду так… Русский так… Он контролирует ветер. Я контролирую маневр. Но… Если я начну уклоняться влево, русский пойдет прямо. Чем больше я клонюсь влево ближе к берегу, тем меньше у меня пространства для маневра. Бригантина — отличное судно, но в лавировке умеренное… Главное, не дать ему со мной сблизиться. И не подставиться под его борт…
— Чтобы из пушек не жахнул?
— Слушай! Как тупому, объясняю, исключительно, из симпатии… «Жахнуть», как ты говоришь, он может под разными углами. Но бортовой залп срежет мне все, что выше палубы. Компренде?
— А обогнать на сходящихся курсах?
Сколь я не был тупой, но сразу понял, в чем проблема. «Ифигения» шла под углом к нашему курсу, чтобы, в итоге, пересечь его в заданной точке. Сколько бы не отклонялся Абдель к юго-западу, корвет в любом случае срежет нам нос, пробив картечью и ядрами своих пушек все пространство нашей палубы. Собственно, весь вопрос — в скорости сходящихся кораблей.
— Я постараюсь выжать максимум. Но у корвета угол ветра лучше. С точки зрения оснастки. И с точки зрения экипажа — тоже лучше! — нелогично добавил капитан.
—?
— Бригантина, мой друг, — лучший корабль для корсаров. Минимум экипажа. Максимум свободного места для абордажной команды. Но в данном случае, мы имеем один к пяти не в нашу пользу. На хрена мне абордажники, если я плыл за рабами? И уж точно мне не стоит подставляться под русские бомбы!
— То есть, мы проиграем гонку?
— Не стоит делать скоропалительных выводов… Сейчас я их озадачу! — он отдал пару команд.
Бригантина рыскнула, чтобы резко сменить курс. Грот возмущенно заполоскал. Абдель уверено направил корабль к берегу. Странный бакштаг никого из команды не взволновал.
На шканцы прибежал Спенсер, чтобы тут же обрушиться на Абделя вопросами.
— Капитан, зачем вы правите к берегу?
— Гашу скорость, — невозмутимо ответил капитан. — Если бы я остался верен прежнему курсу, корвет расстрелял бы меня, как куропатку!
— Не понимаю… — обреченно воскликнул Спенсер.
«Блида» лихо шла к берегу. «Колдунчики» — тонкие полоски из ткани, которые показывали направление ветра — нас предупреждали: ребята, вы куда свой нос завалили? Не стоит против ветра… эээ…
Но странно: «Ифигения» тоже начала гасить скорость. Сначала остались одни марсели. Потом, после двойных рифов, корабль и вовсе задрейфовал к югу, медленно смещаясь в нашу сторону.
— Вот же сука! — тоскливо протянул Абдель.
— Кэп! — к нашей группе присоединился Спенсер. — Давайте обгоним! Делаем оверштаг — и море наше!
— Англичанин, отвали со своими советами!
«Блида», плавно повернув, шла вдоль берега, теряя скорость. Отбойные течения, создаваемые впадающими в море речками, тормозили бригантину. Одним из них можно было бы воспользоваться для резкого разворота, чтобы рвануть обратно на север, но русские все просчитали. Капитан корвета знал толк в загонной охоте. Он медленно, но верно лишал нас пространства для маневра, держась позади и не спеша сближаться. На наших глазах разыгрывалась сложнейшая шахматная партия, в которой нужно было учесть десятки вводных. И, похоже, наш капитан ее проигрывал…
— Сколько раз я точно также отжимал «торговца» к берегу! — вздохнул Абдель. — А сейчас оказался на его месте. Этот русский — хорош!
— Его зовут Путятин. Он выиграл гонку с английским фрегатом в Пирее, — зачем-то выдал я информацию, совершенно бесполезную в нашем положении. Поэтому добавил более существенное. — У него 22 орудия, 180 человек экипажа.
— Мои четыре шестифунтовки его даже не пощекочут, — грустно признался капитан. — Их можно, конечно, перетащить на корму и применить как ретирадные, но что от них толку…
— Почему мы не можем укрыться на берегу? — спросил Спенсер. — Мы уже миновали Пшаду?
— Наивно предполагать, что черкесы все время сидят и поджидают торговцев. Нужно дождаться ночи и кострового сигнала. А так… Нырни я в любую бухту — и ваш Путятин сразу вцепится мне в загривок. Но, как крайний случай, нельзя исключать вариант, что придется выброситься на берег.
Абдель тяжело вздохнул и покачал головой. Перспектива потери корабля его не вдохновляла. Он отдал команду к новому повороту. Бригантина отвалила от берега и снова устремилась в открытое море. Корвет тут же распустил паруса.
Нас постепенно догоняли. Двухмачтовый «разбойник»[1] с его разномастной парусной оснасткой уступал «Ифигении». Ее далеко выступающие за борт паруса несли ее подобно крыльям. Привычная глазу картина! Сколько раз я смотрел с кормы «Петра Великого» на корвет, идущий следом! Путятин в штиль распускал все паруса на просушку, и эта красивая картина сподвигла художника из числа пассажиров сделать карандашный набросок…
Теперь красоту сменила угроза. Корвет нацелился обойти нас справа. Летели часы, расстояние между кораблями неумолимо сокращалось.
— Капитан! С корвета передают сигнал: «спустить паруса!».
— Пусть в жопу идут со своим
