Во-вторых, имеет длительный бессимптомный период, медленно, незаметно и неумолимо разрушая организм и подтачивая иммунитет, а затем проявляется резко, в острой, плохо поддающейся лечению форме, когда единственным выходом становится выращивание новых органов взамен инфицированных, после которого полностью не восстанавливается никто.
В-третьих, лихорадка одинаково опасна для всех разумных открытых планет нашей галактики в равной степени. У каждой расы существуют болезни, характерные только для ее представителей ввиду генетических особенностей. Так вот, “лихорадке” на расу своей потенциальной жертвы, если можно так выразиться, глубоко плевать. Против нее врожденного иммунитета нет ни у брианцев, ни у хольминов, ни у данарцев, ни у зитарцев, ни у гролов, ни у латернийцев. Про верданцев и людей я и вовсе не говорю, так как у землян с жителями Вердана число сходных аллелей в ДНК максимальное, а процент генетического различия равен 15%, то есть чуть больше, чем у народов землян друг с другом.
***
То, каким образом подхватил заразу Талис, стало известно чуть позже, когда с похожими, только более легкими симптомами в медблок обратилась его подруга, верданка Гура Цун. Она же и призналась, что они с де Сильвой вместе дегустировали пронесенный ей втемную на борт фрегата верданский ликер, который она получила на родной планете не совсем законным путем. Остатки алкоголя была проверены (хорошо, что верданка забыла сунуть колбы в утилизатор) и предположение подтвердилось: источник болезни находился именно в ликере. Как он туда попал? Медики считали, что, вероятнее всего, по причине несоблюдения санитарных норм при его нелегальном производстве непосредственно на Вердане, родине изначального заболевания.
После третьего заболевшего, соседа Талиса по санитарному отсеку, на “Невусе” был объявлен режим карантина. Но так как общительный де Сильва за эти несколько суток между непосредственным попаданием возбудителя инфекции в его организм и появлением первых ее симптомов успел пообщаться со многими членами команды фрегата (а с одной дамой еще и... очень близко пообщаться, скажем так), да и верданка тоже не сидела в своей каюте, а те разумные, в свою очередь, контактировали с кем-то еще, заболевших с каждым часом становилось все больше и больше.
По неприятному стечению обстоятельств заболели даже пилоты сопровождающих наш фрегат катеров-эсминцев, которые обычно существовали на своих небольших военных аппаратах совершенно автономно, но именно в те несколько суток, пока происходило заражение, стыковали корабли к "Невусу", чтобы провести планерку с командованием и обсудить стратегию защиты от пиратов в случае нападения.
У кого-то болезнь проходила в легкой форме. Кто-то после начала лечения на вторые сутки ощущал только слабость, страдал от кашля или слегка превышающей норму температуры, а не лежал без сил или в бреду, мучаясь от боли в груди и жара. Но большинство, к сожалению, слегло, без возможности выполнять свои непосредственные обязанности.
Медики, кажется, не спали вообще и выходили из медотсека только для посещения пациентов, занимаясь диагностиками, исследованиями и проводя необходимые манипуляции с больными. Капсул регенеров на всех не хватало, поэтому лечили всех по очереди, исходя из наличия тех или иных симптомов и тяжести заболевания. Благо восстанавливающих концентратов в запасах корабля оказалось вдоволь.
К чести руководящего состава фрегата, паники на борту не наблюдалось. Было принято решение не изолировать заболевших и способных работать членов экипажа, иначе судно просто не смогло бы нормально функционировать. Тем более после выздоровления разумные приобретали иммунитет и подхватить недуг повторно, как и заразить других, уже не могли. То есть по плану командования переболеть и выздороветь на “Невусе” должны были так или иначе все, во избежание рисков повторной вспышки новой “лихорадки” позднее.
Скорость фрегата замедлили до минимума, практически останавливая корабль и позволяя ему болтаться где-то посередине бескрайнего космоса, вдали от обитаемых планет. Все способные нести службу члены экипажа работали на пределе возможностей, сил и физического состояния, однако было понятно, что пока полет придется, по сути, приостановить, так как без полной трудоспособной команды “Невус” потерял свою неуязвимость от внешних угроз.
Без Талиса мне пришлось работать за двоих. Слава высшим силам, я оставалась совершенно здоровой, хотя меня, как ближайшего к де Сильве разумного, проверили в первую очередь, не найдя в моих анализах, к удивлению медиков, никаких признаков возбудителя инфекции.
Теперь я коротала все свое время в агроотсеке, которой продолжал функционировать в обычном режиме. Если какие-то процессы на фрегате можно было замедлить или приостановить, наши “Оазисы” должны были постоянно находиться под контролем и поддерживать в жизнеспособном состоянии свой растительный груз, не отклоняясь от графиков и соблюдая все технические условия. Это в открытом грунте все растет без тщательного пригляда. В космосе же одна допущенная ошибка или один пропущенный сигнал таймеров или анализаторов могут иметь катастрофические последствия для обитателей наших фитотронов.
Повезло, что рядом с нашим с де Сильвой рабочим местом на всякий случай имелась выдвигающаяся из стены лежанка, так что я могла спокойно подремать до звукового сигнала о начале или окончании каких-то роботизированных манипуляций в оранжереях, в остальное время спасаясь энергетическими концентратами.
— Удивительно, что ты вообще не заболела, — с ноткой зависти просипел де Сильва.
— Удивительно, — задумчиво повторила я за ним, вспоминая свой недавний, потрясший меня до глубины души разговор с доком Лукисом, который с разрешения господина Тада вчера лично заглянул ко мне в агроотсек для приватной беседы.
***
— Лайла, приглушите, пожалуйста, фиксаторы звука. Разговор будет не для лишних ушей. — прямо с порога начал данарец, присаживаясь рядом со мной у технической панели.
Я нахумрилась, но сделала так, как просил док, оставив только запись изображения. А мужчина тем временем продолжил:
— Ваши анализы на возбудитель лихорадки не дают мне покоя.
— Тот факт, что у меня обнаружился стойкий активный иммунитет к ранее неизвестному штамму этого заболевания? — уточнила я. — Да, я тоже считаю это странным и наводящим на размышления. С другой стороны, в детстве я много болела, может быть меня просто... гхм... залечили?
— У вас в предках были только люди-сигойны? — изучающе рассматривая меня, задал вопрос старший медик.
— По материнской линии, — подтвердила я. — Моя мама родила меня не в браке, а зачала вне общины. Отца я не знаю. Но он, скорее всего, человек, так как, как видите, никаких характерных для иных рас визуальных черт в моей внешности нет.
Док Лукис надолго замолчал, словно принимая какое-то решение, а потом вздохнул и сложил в руки в замок, вперив меня немигающий взгляд ярко-желтых, “змеиных” глаз.
— Послушайте, Лайла, когда вы выступали на вечеринке в
