мы дилетанты.
Михали приподнял брови.
– Вот как? Вы ничего не слышали о группах инакомыслящих на севере?
– Если они кого-то и волнуют, то лишь Лексоса, – выпалила Реа. Конечно, не стоило демонстрировать Михали, насколько Васа безразличен к делам Ксигоры. Поэтому она спешно добавила, надеясь, что юноша не осознает веса первой фразы: – Кстати, не забывай, что ни я, ни ты не выбирали своих отцов, – она снова взглянула на наброски. – У святых были отцы? Они передавали титул по крови?
– Ты не знала?
Михали подошел к ней и указал на зарисовку часовни.
– Говорят, они бродили по сельским окрестностям, пока не находили место, тянувшее их к себе. Святыню.
Реа прежде не слышала этого слова. Вряд ли оно из современного тизакского. Нет, совершенно точно – нет.
– Они забирали силы земли и жили бы вечно, если бы не встретились с клинком первого стратагиози.
Реа сощурилась.
– То есть один человек правил выбранным участком и держал под своей властью жителей? Кого-то мне напоминают твои святые.
– Мои святые, – горячо отозвался Михали, – не захватывали власть мечом и огнем.
– А кем, напомни, был первый стратагиози? Люко Домина – святой – убил сородичей, – сказала Реа, ткнув Михали пальцем в грудь. – Силы перешли от его семьи и к моей, а значит я – из их числа.
– О, какая из тебя святая! Как мы должны почитать тебя, Айя Тиспира, за те дары, в которых раньше не нуждались!
– Я не…
Михали подался вперед, сверкнув глазами, и Реа ощутила укол страха.
– Думаешь, раньше времена года не менялись сами по себе? Считаешь, мы всегда платили за них кровью своих детей?
– Нет, – ответила Реа, стараясь говорить спокойно и сделать вид, что речи Михали ее не взволновали. – Но именно святые и вырвали силы из земли, на них и жалуйся.
– Что ж, если тебя послушать, между святыми и стратагиози нет разницы, – со вздохом проронил Михали и устало потер глаза. – Пожалуй, с меня на сегодня хватит, если позволишь.
Реа стояла посреди комнаты с разинутым ртом, а Михали направился к постели, разминая на ходу плечо. И все? Спор окончен? У Аргиросов злоба раздора надолго поселялась в сердцах, но Михали уже как ни в чем не бывало наклонился за сорочкой, лежавшей в корзине возле кровати, и бросил ее Рее, явно ожидая, что девушка присоединится к нему.
– На твоем месте я бы не снимал чулки, – заметил Михали, доставая из корзины ночную рубашку. – В этой части дома холоднее.
Он сбросил ботинки и начал раздеваться, а Реа мигом отвернулась, прикрыв глаза. Сорочка была чересчур большая, очевидно, не женская, но возвращаться в комнату за своей было бы неудобно. Реа мельком взглянула на Михали – силуэт был скрыт ночной рубашкой, которую юноша надевал, – и наклонилась развязать шнуровку сапожек.
Михали принялся убирать снятую одежду, и Реа воспользовалась моментом, чтобы стянуть с себя платье и нырнуть в сорочку. Пока юноша неловко разглаживал пальто, она шагнула к постели и откинула одеяло. Михали все еще не мог справиться с объемной, перекрученной тканью.
Хотя младшие брат и сестра Реи уже выросли, ее до сих пор не оставляло желание опекать их, и сейчас она тоже не справилась со внезапным порывом.
– Рукав, – подсказала Реа. – Видишь, он наизнанку.
– Знаю, – буркнул Михали, но немного оторопел. Юноша потянул за рукав и вывернул его. – Готово, – он положил пальто на кровать и объяснил, когда Реа удивленно вскинула брови: – У меня ноги мерзнут.
– Взял бы еще одно одеяло.
– И так сойдет.
Реа нахмурилась.
– Но оно же рядом. Корзина в паре дюймов от тебя.
– А мое пальто, – ответил Михали, выпрямляясь, – еще ближе.
– Да, но…
– Верхняя одежда нужна для того, чтобы нас согревать. Вот и пальто мне пригодилось.
Реа могла легко вообразить, как Ницос выдает подобную нелепость, не желая признавать, что не заметил практичного варианта.
Если Михали и впрямь похож на Ницоса, вряд ли можно заставить его передумать.
– Хотя бы вынь все из карманов, – посоветовала она. – А то будет звенеть, когда ворочаешься.
– О-о-о… – протянул Михали. Наверное, он такое и не предусмотрел. Все-таки для него это был первый и единственный брак.
Реа выгребла из нагрудного кармана пальто мелочь – в валюте федерации – и несколько запасных пуговиц, которые сперва приняла за монеты, а ошибку осознала только несколько секунд спустя. И еще кое-что – темно-серый кружок с едва различимым в полутьме узором.
Точно такую же монету запечатлел разведчик Лексоса. А письмо брата пришлось как нельзя кстати. Иначе Реа ничего и не заподозрила бы.
Впрочем, пока ей толком ничего неизвестно. Вероятно, монета для чего-то нужна, если ради нее в центре города состоялась тайная встреча. Осталось выяснить цель и прочие подробности.
– Спокойной ночи, – сказала Реа, укладываясь на бок.
Она видела янтарное мерцание свечей даже сквозь закрытые веки и слышала шаги Михали, но вскоре он задул все огни в комнате и лег в постель – с другого краю. Реа ничего не почувствовала – лишь то, как прогнулся матрас. Ни жара тела, ни прикосновений.
«Хоть какое-то благо», – подумала Реа, дожидаясь, пока Михали уснет.
Глава 19
Реа
Михали уснул далеко за полночь. Несколько часов молодые люди мучительно бодрствовали, наблюдая, как луна поднимается в небе. Наконец тишину нарушил протяжный, прерывистый храп.
Реа пока не понимала, что делать с монетой и со знанием того, что она у Михали, но бездействовать было нельзя.
Девушка быстро поднялась, отошла от кровати, тихо ступая в чулках, и оделась. Хорошо, что в Ксигори она чаще носила костюмы для путешествий. Платье выдало бы ее шуршанием юбок.
Реа подкралась к низкой тумбочке со стороны Михали, не потревожив сна супруга, и ощупала столешницу. Сначала ей попался подсвечник, затем лезвие ножа и лишь потом холодный металл. Девушка мигом определила нужную монету по весу и, прихватив ее с собой, выскользнула в пустой коридор, где свет фонарей бросал причудливые тени на стены.
В главном зале никого не было, только огонь играл в камине. Зимой его не тушили на ночь. Наверное, кто-то из слуг не спал, хотя Рее они не встретились. Или, может, Эвантия еще бодрствовала. Так или иначе, никто не помешал ей выйти в ночь на ледяной ветер.
Стражники на пирсе – а без них в Тизакосе не обойтись – так сильно удивились при виде Реи, что едва не рухнули в озеро. Их смутила просьба, но супруге сына наместника и дочери стратагиози нельзя было отказать, поэтому
