class="p1">В 1913 г. была также затронута – безрезультатно – старая тема о необходимости усиления прямого государственного контроля за школой путем передачи ему финансовых функций. Ибо начиная с конституционного постановления 31 января 1850 г.[385], подтвержденного и прусским законом от 28 июля 1906 г., финансирование школ возлагалось на общины и лишь в случае «доказанной невозможности этого дополнялось государством»[386]. В этом могла участвовать также и церковь[387]. Все это несколько уменьшало степень государственного влияния при том, что оно постоянно стремилось сделать главной целью школьного образования именно укрепление государственных, национальных, имперских устоев. Школьные законы[388] устанавливали, что «целью школы является религиозно-нравственное образование и обучение молодежи необходимым знаниям для гражданской жизни»[389]. Речь шла об обучении школьников «пониманию ими их государственного и гражданского долга»[390], знанию «отечественной истории» и о «развитии и укреплении отечественного, немецкого восприятия жизни путем постоянного повторения и тщательных упражнений». Здесь вполне очевидно влияние идей Бидермана, в то время как официальное требование «согласно велению времени не оставлять без внимания современное положение Германии в мире, состояние германских колоний и их значение»[391] фактически повторяет тезисы Рорбаха, Шимана и других идеологов экспансионизма[392].
Наконец, следует сказать о последнем требовании, касающемся воспитания «истинных немцев, правильно думающих и чувствующих»[393], пожалуй, наименее выполняемом[394], – о достойном обращении со школьниками. «Неправильное, часто даже непорядочное обращение с молодыми людьми в том возрасте, когда юный англичанин думает о своей роли в общественной жизни, в то время как юный немец подвергается унижениям и рассматривается как молокосос» – порок последних десятилетий при том, что очевидно: «правильное поведение по отношению к школьникам столь же важно для их гражданственности, как и само преподавание»[395].
В целом можно судить, что школы, без принципиального различия между их типами – от народной, через которую проходило 90 процентов немецкой молодежи[396], до классических гимназий, – в последние десятилетия и особенно в последние годы перед Первой мировой войной служили единой цели, которую со свойственной ему афористичностью сформулировал Вильгельм II: «Нужно воспитывать не римлян и греков, а немцев»[397]. Формирование правильного гражданина, исполненного ответственности за судьбу страны, верного государству и его устоям, с развитым национальным и имперским чувством было тем вкладом в будущее Великой Германии, которые могли вносить и вносили имперские школы.
Помимо обычного школьного образования, «Объединение для гражданского образования» проявляло заботу и о послешкольном образовании. Во многом благодаря «Объединению» в профессиональных школах, коммерческих, торговых и ремесленных училищах также было введено «национальное воспитание»[398]. Первые призывы к этому раздались еще в начале 1890-х годов, когда возникла сама идея обязательных профессиональных школ (Fortbildungsschule) для молодежи 14–18 лет. Чтобы это время не пропадало даром, фельдмаршал граф Хеселер предлагал правильным воспитанием «заполнить пробел между обычной школой и вступлением в армию»[399].
Появлялись отдельные брошюры[400]; К. Негенборн предлагал ввести национальное воспитание во всех учебных учреждениях без исключения, в том числе в художественных и технических училищах, сельскохозяйственных школах. 15 января 1909 г. канцлер Бюлов издал указ с рекомендацией ввести в профессиональных школах различные предметы и упражнения, направленные на развитие отечественного и военного духа учащихся. Но, как и в обычных школах, долгое время отсутствовал «практический успех – всеобщее политическое взаимопонимание народа». Были схожи и причины – не только недостаток общественного понимания, но и кадровый: «Чтобы проводить во многих тысячах школ единое национальное преподавание, нужны учителя, которые сами прошли национальное обучение»[401].
Путь становления национального образования в послешкольных образовательных учреждениях[402] был схож с уже описанным для школ. Достаточно сказать, что на Йенских курсах 1912 г. присутствующие могли с удовлетворением отмечать и сам факт гражданского образования в послешкольной системе, и его успехи[403]. Целью его было развивать достигнутое в школе. Предлагалось не только «понимание», но и «внутреннее участие в государственной жизни немецкого народа и тем самым – законченное гражданское воспитание»[404].
В условиях Германии рубежа веков с раздельным обучением и отсутствием у женщин политических прав вся система национального воспитания была изначально направлена на юношей[405]. Однако по мере возможности делались попытки проводить и гражданское воспитание девушек. В этом вопросе передовые позиции занимала Пруссия, поскольку при существовании общеимперской образовательной политики конкретные положения оставались прерогативой земель. «Пояснительные положения к Указу от 18 августа 1908 г. касательно женских школьных классов лицеев» утверждали граждановедение в качестве важного предмета и разъясняли его темы: «Отталкиваясь от сущности и народохозяйственного значения семьи, показать развитие и сущность единения между общиной и государством, его экономическими, духовными и нравственными задачами… и особое внимание уделяя обязанностям женщин… а также заботу о благосостоянии государства и общины»[406].
В женских гимназиях согласно «Учебному и экзаменационному порядку для шестиклассных учебных учреждений» граждановедческое обучение следовало совмещать со всевозможными предметами: преподавание религии (особенно в связи с социальными учреждениями), географии (колониальные и внешнеполитические проблемы), занятия языками – и немецким, и иностранным, даже математикой и особенно историей. Знания «гражданской жизни, истории Родины и сущности ее жизни»[407] должны были служить тем же целям, что и воспитание юношей, однако система женского образования справлялась с этой задачей существенно слабее, хотя и являлась «механической копией учебного плана для мальчиков»[408] (или именно по этой причине).
О недостатках – слишком малом числе уроков истории и преподавании древних языков, отсутствии изучения культурной проблематики и недостатке методического гражданского обучения – говорилось в журнале «Прошлое и настоящее»[409], и, например, на педагогической конференции 1911 г.[410]С 1911 г. аргументы в пользу планомерного гражданского образования девушек стали находить в «Государстве» Платона и в трудах немецких просветителей[411]. В общем потоке феминистского движения – еще в конце XIX в. были основаны «Объединение прогрессивных женских союзов» и «Союз немецких женских союзов», позднее возникли земельные «Отечественные женские союзы» и «Всеобщий немецкий женский союз», журнал «Die Frau», требовавшие политических прав и даже введения «года службы», наподобие военной службы мужчин, – был создан и «Всеобщий немецкий союз учительниц», совместно с «Евангельским социальным конгрессом» проводивший доклады и издававший брошюры. Принимались программы «заботы о молодежи» (Jugendpflege), направленные на то, чтобы «сделать молодежь 19–20 лет под руководством взрослых полезными членами общества… пробудить понимание государственного устройства и правильный взгляд как на прошлые незабываемые заслуги отцов, так и – особенно – взгляд вперед, на новые задачи». Девушек при этом предлагалось объединить в особый «Junghelferbund» для их физического и духовного развития, в том числе развития «чувства Родины
