локтей жилистые руки и короткое шерстяное пальто, накинутое на плечи поверх тонкой сорочки.
– Любовь греет, – ответил Инкуб, и краска бросилась мне в лицо. – Я закалённый, – добавил он, улыбнувшись.
– Давно служите у профессора? – спросила я просто.
Инкуб вздохнул:
– Так давно, что и не вспомню.
– А я вот первый день, – разворошив ботом охапку сухой кленовой листвы, я безотчётно посмотрела Инкубу в глаза и улыбнулась.
Он снова кашлянул в кулак и хрипло произнёс:
– Но не последний, очень надеюсь… Так мы увидимся завтра?
– Может быть… Спасибо вам.
– За что? – произнёс Инкуб почти потрясённо.
– За то, что разговариваете со мной так просто… Мне очень приятно беседовать с вами. Будто бы старого знакомого встретила.
– Ну что вы, Василиса Михайловна… пустяки. Это я вас должен благодарить, – ответил он, неожиданно смутившись.
– Мне пора. Вы пойдёте? – и я кивнула в сторону подъезда.
– Я живу отдельно. На опушке Чёрного леса, за аллеей.
Я тревожно, но без страха посмотрела в кромешную темноту леса, тускло освещённого луной:
– Один живёте?
– Совсем один, Василиса Михайловна.
Я смутилась от его быстрого, щедрого взгляда.
– Спокойной ночи, Инкуб! – Я повернулась и побежала к двери.
– Спокойной ночи, Василиса Михайловна!
Инкуб смотрел мне вслед, пока я не скрылась за дверью.
Я поднялась к себе и выглянула в окно. Луна, похожая на прозрачный одуванчик, светила мягко и одиноко. Инкуб ещё немного постоял у скамейки, глядя на окна третьего этажа. Моя рука поднялась, махнула ему на прощание.
Инкуб ответил.
«Спокойной ночи, ладо моя!» – услышала я шёпот ветра.
Вернувшись в спальню, я ещё долго не могла уснуть. Призраки китайских императоров в спальне не появились, но я словно чувствовала рядом чьё-то бестелесное присутствие.
Стоило закрыть глаза, и начиналась бесконечная карусель роскошных нарядов, диадем, серебряных кубков и золотых блюд, алиго, бёф а-ля фисель с каштанами бризоле, рябчиков в трюфелях, розовой форели с зелёной фасолью, кресел, кроватей, злосчастного канапе…
Во сне юноша – совершенный, как античная статуя, – скинул с себя золотой плащ волхва и целовал меня во сне, и руки его царствовали на моём теле безраздельно.
– Иван! – позвала я его сквозь сон.
– Ладо моя! – донёс ветер нежный шёпот.
Сон сморил меня, когда на краю Чёрного озера в кустах в глубине трясины робко запела утренняя птица и белый туман, распустив щупальца, пополз в лощины.
* * *
Спала я недолго, проснулась рано. Измученная бессонницей, зевнула и опустила ноги на холодный пол. Я надела своё скромное шерстяное платьице и тихо спустилась вниз в прихожую. В доме все ещё спали.
Часы в глубинах анфилад гулко пробили шесть, когда я вышла на крыльцо. Дверь бесшумно закрылась за мной. Сердце так стучало, будто бы кто-то за мной гнался. Я крадучись миновала открытые ворота, спустилась по лестнице к «Ниве», завела машину и выехала на дорогу.
Справа, сквозь кусты голой черёмухи, мелькнула чёрная гладь озера. Солнце взошло над пиками елей и, разгоняя клочья тумана, ярко осветило осеннюю дорогу. Съехав с косогора, опасаясь сойти с твёрдой колеи на вязкую почву, я остановилась, выбирая место посуше.
Вчера дорога к поместью казалась мне единственной. Сейчас же я заметила, что с косогора от большака разбегаются в сторону несколько ответвлений. По крайнему, от трясины вдоль колеи, по кочкам рыжей травы и сухим стебелькам кислицы шёл высокий человек с тростью, в сером длинном пальто, шляпе и резиновых сапогах.
Я узнала профессора Этернеля, и сердце остановилось, будто меня поймали на месте преступления. Поравнявшись с ним, я опустила стекло и натянуто улыбнулась. Профессор приветливо улыбнулся в ответ:
– Вы уезжаете так рано? А я-то думал, что мы успеем вместе выпить по чашке кофе.
– Д-да… нужно подготовиться к лекциям…
– Вы вернётесь сегодня? – Профессор посмотрел на меня строго, без тени улыбки.
– К-конечно! – выдавила я.
– Я дождусь вас, и мы вместе пообедаем. А потом представлю вас обитателям особняка. Вас ждёт приятный сюрприз.
– К-какой сюрприз?
– Узнаете, когда вернётесь… Вы же вернётесь? – В голосе профессора я почувствовала скрытую угрозу.
«Господи! До чего же я его боюсь! Только бы найти дорогу отсюда!»
Профессор Этернель словно читал мои мысли:
– Сейчас вам следует держаться правее, на опушке у развилки из трёх дорог езжайте по центральной, – профессор поднял трость и указал направление, – тогда не заблудитесь. Если возникнут проблемы, позвоните, и я попрошу Чура, чтобы он вас проводил. Счастливого пути, Василиса.
Профессор приподнял шляпу и зашагал дальше. А я, высунув голову в окно, запоздало махнула ему вслед.
С чувством облегчения, что никто не собирается меня удерживать насильно, я покатила под горку и вскоре выехала на пустое Минское шоссе.
Радость встречи с заспанной квартирной хозяйкой прошла через пять минут. После великолепного особняка профессора моя комнатушка показалась мне крохотной, невзрачной, жалкой конурой. Она, конечно, такой и была, но раньше я старалась этого не замечать.
«И ты ещё раздумываешь, возвращаться или нет! Тебе же заплатят! И хорошо заплатят!»
Но внутренний голос сопротивлялся:
«А как же свобода?»
«Свобода от чего? От бедности и нужды? К тому же это временная работа. Максимум через год я уеду в Высшую техническую школу!»
«Ты попадёшь в ловушку!»
«Глупости! Это страх говорит за тебя!»
Я вернулась. После занятий села в свой драндулет и поехала к профессору. Теперь по знакомой дороге я быстро добралась до опушки.
И тут-то сбылся один из ночных кошмаров.
Развалюшка «Нива» заглохла на полпути. После безуспешных попыток завести машину я решила добраться до особняка пешком. Час месила грязь по раскисшей дороге, а дом профессора всё ещё скрывался за холмом.
Я выбилась из сил и еле плелась под дождём, волоча на подошвах сапог налипшие комья жирной глины. Мобильный в низине «не ловил», позвонить в особняк и сообщить о своей беде я не могла.
В порыве малодушия я уселась на огромный валун у дороги и огляделась. Вдалеке у подножия косогора белела заглохшая «Нива».
«Чтоб тебя черти…» – чертыхнулась и осеклась на полуслове. Навстречу из лощины выехал внедорожник. За рулём сидел садовник Чур. Поравнявшись со мной, он распахнул дверь и спросил:
– Профессор послал меня за вами. Полагаю, ваш «вездеход» сломался, если вы идёте пешком?
– Почил, и, кажется, навечно. – Усевшись на пассажирское кресло, я восхищённо оглядывала навороченный салон. – Как любезно было выехать мне навстречу.
– Вы нас вынудили – опоздали на час.
– Я же не нарочно!
– Непростительно. Опаздывать на второй день работы!
– Простите… проклятая тачка… – пролепетала я. – Меня теперь уволят?
– Откуда мне знать, но профессор в ярости.
– Боже мой! Как же я появлюсь перед ним в таком
