— пока ещё не Амурского. Доложен он будет приехать, если, конечно не решит, что Невельской спятил. Для этого Санька попросил Екатерину Ивановну подписать в конце послания мужа, что оно написано в здравом уме и твёрдой памяти.
Пока же, дабы включить восточные китайские территории в структуру своего проекта, Санька загнал в устье реки Туманной дно углубительную машину и расширял и углублял бухту, куда впадала Туманная. Тут надо отметить, что основное русло в этом времени пролегало значительно западнее, чем в будущем. Похоже, корейцы засыпали со своей стороны рукава дельты и сдвинули основной фарватер на четыре километра в сторону восточного соседа.
Тумэн по-корейски переводится — «чистый». Вот и река в верхнем и среднем течении была чиста, как капля дождя. Там на территории Кореи и город такой имелся — Тумэн. Так, что это речка была не Туманной, а Чистой. Но кого это волнует в будущем? В будущем всех волнуют границы, вот теперь Санька и «восстанавливал» справедливость, так, как он её понимал.
Вот по краю бухты с её западной стороны и была сейчас проведена граница. Там тоже протекал небольшой рукав устья Туманной, его-то Санька и углублял в первую очередь, оставляя за собой всю бухту.
Да, на месте будущей дельты сейчас имелась удобная, но сильно обмелевшая бухта. Слишком много река Туманная несла ила. В самом широком месте бухта расходилась до двенадцати километров, а почти в её центре стоял небольшой вытянутый в сторону моря и туда же расширяющийся, островок.
На треугольном острове, с мористой стороны, имеющим ширину около трёх километров и вытянутом на пятнадцать километров, Санька надумал поставить свой крайний западный логистический терминал, который связывал бы его с северным Китаем по рекам и дорогам, и по морю с южным Китаем и Юго-восточной Азией. Причём остров великолепно защищал бухту от волн и ветров, только его нужно было укрепить. Но, вообще-то, Санька помыслил левый рукав Туманной засыпать совсем, оставив небольшой водовод для подпитки озёр. Чтобы не было в дальнейшем от Корейцев претензий по поводу фарватера.
Охота на птицу тут, конечно была и в его, Санькином, мире, отменная. Большое количество озёр привлекало различных водоплавающих от уток до лебедей и Санька теперь, находясь в этом птичьем раю, таял от переполнявших его чувств.
Уже была середина сентября, но здесь на Хасане стояло лето. Экипажи и команды судов и кораблей, установив на правом южном, более гористом, берегу модульные домики пограничного поста, выбрав для этого перешеек небольшого полуострова, отдыхали. Тут можно было и поохотиться в лимане и покупаться в тёплом чистом море.
Дальше по берегу в сторону Кореи располагалась небольшой рыбачий посёлок, из которого сразу прибыли его любопытные жители на своих парусно-вёсельных джонках и предложили купить у них рыбу. В основном — морского леща, который был и не лещом, а окунем. Но это знал только Санька, а остальным, и корейцам и моряка, было наплевать на название рыбы. Главное, как и любой окунь, эта рыба была вкусной.
За рыбу расплатились просом, коего на всех Санькиных кораблях имелось с запасом. Манзы Сучана теперь работали только на него, на «Горного демона». Китайские торговцы были изгнаны из Сучанской долины, а их земли перераспределены по манзовским общинам. Теперь и пушнину, и золото, и другие результаты сельскохозяйственного труда и охоты у манз покупали представители Находкинской администрации, открыв пиёмо-сдаточные конторы. Скупали даже «рога и копыта». Хе-хе… На эту тему жители Находки с удовольствием шутили, называя начальника «Рогов и копыт» зицпредседателем Фунтом[1]. Тот не обижался. Однако, рога и копыта хорошо продавались в Китае, а охотились и манзы, и Санькины переселенцы много. На острове Аскольд организовали ещё одну оленью ферму и в мясе никто нужду не терпел.
Нет, Санька не создал «коммунизм» в отдельно взятом городе. Переселенцы платили за всё, что брали в магазинах, а так же за «столовские» обеды, ужины и завтраки. Даже проживание в общежитиях было «условно-бесплатным». Смена белья, аренда бытовой техники, кабельное телевидение, интернет, — всё имело свою, хоть и условную, цену.
Совсем китайских торговцев не выгоняли. Они могли приобретать товар в тех же приёмо-сдаточных конторах. И они его приобретали. Однако были ограничены в перемещении по земле территорией экспортной зоны, огороженной высоким металлическим сплошным забором.
Имелись попытки проникновения на побережье для сбора морской капусты и разведывательной информации, которые Санькиными пограничниками, взятыми из семидесятых и знавших сию службу очень хорошо, так как вся зона Приморского края была пограничным районом, пресекались жёстко и успешно. С такой-то техникой. Беспилотные дроны с тепловизорами в круглосуточном режиме патрулировали приграничную акваторию Японского моря.
Санька не заморачивался тем, что его переселенцы были из разных временных периодов и соприкасались с техникой из будущего, а также, общаясь между собой, узнавали самое будущее. Как эти знания повлияют на те миры из которых он приглашал на «работу» людей, в основном боевых офицеров', его не беспокоило. А ведь многие из них приходили из «доперестроечного» периода СССР. И Саньке, наверное, стоило об этом задуматься поосновательнее.
Но у него и так матрица работала на износ. В том мире, где он приобрёл силу ему помогали иные сущности, взявшие у него эту энергию для подпитки, но эксплуатировавших свои матрицы. Здесь он матрицы людей задействовать боялся, так как помнил, что его опыт использовать их был не очень удачным. Люди переставали быть людьми и становились похожими на биороботов, в полном смысле этого слова, выполняя задачи, поставленные его, Санькиной, матрицей.
Матрица не имела души. Это была логическая субстанция, получавшая задания от Саньки и обрабатывавшая их теми ресурсами, которые были в её распоряжении. Нежить, которой в том мире было хоть отбавляй, и которая была, по сути, продолжением матриц более высших тёмных энергетических созданий (не будем поминать их всуе), принимала команды Санькиной матрицы как должное. Люди, имевшие своё мнение, душу и матрицу разума, вступали в конфликт с внешним воздействием и проигрывали. Это если они сами не желали, чтобы их матрицами пользовался Санька. Но и те, кто добровольно отдавал свой разум, вскоре теряли над ним контроль.
В этом мире энергетические сущности присутствовали, но от Саньки шарахались, как от огня, чем по сути и был его дух. А ему они и не были, по сути, нужны. Не нужны были ему те потоки информации, коими он обладал в том мире. Его разум не справился бы с его обработкой. Да и чтобы задействовать этих энергетических монстров, кои имели большую силу, нежели бывшие Санькины слуги, было
