Почему? Я не знаю. Может, из-за того, что она ему предпочла тебя. Может, из-за ребенка — твоего ребенка, еще одного твоего наследника, который отнял бы у него часть твоих денег… Я гадать не буду. Сам думай, что тому может быть причиной. Скажу лишь, что, когда я попытался дозвониться до тебя, хотел встретиться и поговорить о том, что к тому моменту уже узнал или подозревал, он сунул меня у тебя на телефоне в черный список. Взял трубу, послал по матушке, а после отправил в бан. Проверь и убедишься, что мой номер у тебя заблокирован.
Княжич замер. Было очевидно, что все это не укладывается у него в голове. Всего сказанного и показанного было слишком много. А вот простое действие — залезть в телефон, найти там номер Михи Быстро и убедиться, что абонент действительно под блокировкой — казалось действием простым и понятным. Княжич проделал все необходимые манипуляции… И да, убедился. И, кажется, именно этот особо ничего не значащий факт — Миха Быстро, отправленный в бан у Княжича за спиной, без его ведома, — поставил крест на всех еще остававшихся сомнениях.
Потому что, когда подошедший Антон начал что-то с усмешкой говорить отцу, Княжич размахнулся и ударил его кулаком по лицу с такой силой и таким отчаянием, что разом нокаутировал.
Глава 43
Княжич ушел, ссутулив плечи, следом за ним его охрана уволокла мотающего головой, все еще до конца не пришедшего в себя Антона. Миха было попытался всех удержать, чтобы что-то еще довыяснить, задавал Княжичу в спину абсолютно правомерные вопросы про сломанную ни за грош судьбу Ильзы, про правосудие, блин. Он даже попытался пойти следом… Но Ильза встала на пути, обняла, приникла, не пустила.
— Все еще любишь его? — в запальчивости спросил Миха.
Но Ильза отстранилась, качнула головой, всматриваясь ему в лицо очень нежно и как-то по-особенному внимательно, и сказала:
— Когда-то я его очень любила. После так же сильно ненавидела, Миш. Потом внутри очень долго было пепелище… Потерянный, очень желанный ребенок, после то, что от меня еще и отвернулся, поверив лжи, любимый человек, потом авария, вина за которую легла на меня и вовсе могильным камнем… Я ненавидела себя. Я чувствовала себя виноватой во всем. Даже в том, в чем и винить-то глупо было — вроде того же решения Влада не верить мне…
— Теперь все будет хорошо, — повторил Миха.
— Да, — подтвердила Ильза, а потом потянулась, поцеловала и пояснила: — Потому что теперь у меня есть ты. Поехали домой, а, Миш? К тебе. Хочу в твою ванну. И чтобы ты сидел сзади, обнимал и просто слушал мой скулеж. Мне так нужно это: выговориться. И в ответ не услышать нравоучений и рассказов о том, что это я все сделала не так, не сумела и не смогла…
— Это твоя мать так тебя воспитывает? — догадался Миха.
— Да. Но откуда?..
— У меня такая же.
— Боже.
— Я вас попозже познакомлю. Готовься.
Ильза помолчала, а после спросила очень серьезно:
— Уверен?
Она явно говорила о чем-то куда более важном, чем вопрос знакомства с Михиной родительницей, и Миха ответил именно на этот, вроде как не заданный вопрос. Честно. Так, как чувствовал:
— Нет. Но мы попробуем.
— Ми-иха-а, — выдохнула Ильза, засмеялась, а после вновь потянулась к нему губами…
И невесть, сколько бы они так простояли, никак не реагируя на одобрительные или откровенно пошлые смешки и комментарии вокруг, если бы не Гринч.
— М-м-м… Не хочу сказать ничего плохого, но это уже начинает смахивать на порно.
— Завидуйте молча, — ответствовал на это Миха и вздохнул счастливо, и не думая выпускать Ильзу из объятий.
— Домой езжай, чудила. И девочку свою увози. Накормишь ее, помоешь, уложишь в кроватку… Хочешь, Ильза?
— Очень.
— Ну вот.
— Ты вообще в порядке? — переполошился вдруг Миха, самым глупым образом только сейчас вспомнив, что Ильза-то сюда, на Фабрику, не своим ходом и даже не по доброй воле, а непонятно откуда и с кем попала. — Нигде не болит? В больницу не надо?
— Ми-и-иха! — выдохнула Ильза и прижалась еще крепче. — Ты такой котик, когда вдруг вспоминаешь, что еще и врач.
— Я серьезно!
— Я тоже. Не волнуйся. Я в норме. Только действительно очень помыться хочу и поесть чего-нибудь нормального, а не дошика…
— Что ему от тебя было надо? Ну кроме того, что он тут устроил.
— Я так и не поняла. В отличие от тебя, я ни разу не медик, но мне показалось, что у Антона что-то стало не в порядке с головой. Это прямо видно было по тому, как скакало у него настроение, по тому, как он себя вел. И это очень страшно было, Миш. Страшнее всего, что говорили или делали другие — эти его парни, которым он платил.
— Они тебя били?
— Да нет. Но обещали… разное. И Антон их не останавливал, а был вроде как доволен. Словно ждал… всего этого, — Ильза передернула плечами так, словно ее посреди теплого летнего вечера мороз продрал.
— А причины-то, Ильза? Почему он привязался к тебе? Псих он или нет, но причина-то должна быть?
— Ты в своих предположениях во многом был прав. Он хотел меня и не хотел новых претендентов на отцовское наследство, — Ильза вздохнула. — Влад тоже хотел меня, но, напротив, мечтал о детях. А я… Я сначала познакомилась и стала встречаться с Антоном, потом узнала ближе Влада и полюбила его… Все у нас с ним казалось таким надежным, красивым, правильным… Но потом оказалось, что эти двое — отец и сын Корнеевы, — даже крепко поссорившись из-за меня, когда я отправила Антона в отставку и сошлась с Владом, все равно были семьей, а я так и осталась чужой. Я была всего лишь женщиной… Сначала вроде как любимой, а потом «преступно», — тут Ильза показала эти самые кавычки на подобранном ею слове пальцами, — потерявшей ребенка Влада. А Антон… Антон как был его единственным ребенком, так и остался. Когда мне после выкидыша было так херово, что и словами не передать, а Влад только и делал, что обвинял невесть в чем, я честно пыталась говорить с ним, что-то доказывала, уверяла, разве что на коленях не ползала, дура. На любые анализы была готова, чтобы доказать, что никогда не увлекалась никакой дурью. Но он не слышал. Или не хотел слышать. Он просто сразу не поверил мне, хоть я не соврала ему ни разу в жизни и ни разу в жизни
