холодил пальцы, и приготовился подписать документы, лежащие передо мной на столе. Но в последний момент, когда кончик уже коснулся бумаги, меня пронзила мысль: «А что, если он обманывает? Что, если Катя в большей опасности, чем я думаю?»
— Погоди, Стас, — произнёс я, стараясь говорить как можно спокойнее, хотя внутри меня бушевал настоящий ураган. — У меня есть одно условие.
— Какое? — нахмурился Стас.
— Я подпишу документы только после того, как увижу Катю, — ответил я, не отводя от него глаз.
Стас задумался на секунду.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Ты увидишь её. Но только после того, как подпишешь документы.
— Нет, — покачал я головой. — Сначала я увижу Катю, потом подпишу документы.
— Ладно, — сказал он наконец.
Стас позвонил своим людям. Я открыл ноутбук, стоящий на столе, и увидел на экране изображение с камеры, установленной у чёрного входа в клуб. Катю привел один мужчина, он крепко держал её за руку, словно боялся, что она попытается сбежать. Она была бледная и испуганная, но живая. «Как он мог так поступить с ней?» — подумал я с ненавистью. Я поставил свою подпись на документах, не отрывая глаз от камеры, и встал из-за стола.
— Спасибо за клуб, Костя. Теперь вы свободны, — сказал Стас и рассмеялся.
ГЛАВА 17
Я стояла у чёрного входа в «Капкан», сжимая кулаки от ярости и унижения. Рука человека Стаса, грубо сжимавшая моё запястье, причиняла боль, но я терпела, стиснув зубы. Мне уже давно опротивело это унизительное положение, эта роль марионетки в его грязной игре.
— Может, хватит меня так сжимать? — резко бросила я, не оборачиваясь. — И так понятно, что я никуда не убегу от тебя, — добавила я с сарказмом, чувствуя, как внутри меня закипает гнев.
Он не ответил, лишь сильнее сжал мою руку, словно желая подчеркнуть свою власть и моё полное бесправие. Я не знала, что делать, поэтому решила размять немного ноги от долгой, мучительной поездки в багажнике. Тело ужасно затекло, мышцы ныли от напряжения, каждая клеточка кричала о боли. Хотелось, наконец, избавиться от этого жуткого онемения. И какой-то твёрдый, острый предмет, лежавший в багажнике, давил мне на спину, причиняя не только дискомфорт, но и острую боль. А эти чёртовы верёвки, сдерживающие мои руки, ужасно тёрли и болели, словно впивались в кожу, усиливая и без того невыносимые страдания.
Я с нетерпением ждала, когда Костя выйдет и заберёт меня из лап этого урода. В голове пульсировала мысль: «Он не отдаст клуб просто так, ведь так?» Каждая секунда тянулась мучительно долго, ожидание сводило с ума. И вдруг я услышала глухой удар, донёсшийся поблизости. Обернувшись, я увидела Арсения, который скручивал мужчину, который держал меня.
— Арсений? Что ты здесь делаешь? — воскликнула я, не веря своим глазам.
— Спасаю тебя, разве не видно? — ответил он с улыбкой.
— А где Костя? — спросила я, тревожно оглядываясь по сторонам.
— Не волнуйся, у него всё под контролем, — заверил меня Арсений.
Я выставила связанные руки вперёд, и он быстро перерезал верёвку. Наконец-то я освободилась от этих чёртовых пут! Я потёрла затёкшие запястья и, взглянув на них, увидела огромные красные пятна, кое-где даже сочилась кровь. Арсений в это время оттаскивал охранника за угол и ловко связывал ему руки.
— Катя, — крикнул он, — не стой под камерами!
— Ой! — воскликнула я и отскочила в сторону.
Подойдя к Арсению, я наблюдала, как он перевязывает этому громиле руки и ноги, а затем заклеивает ему рот широким строительным скотчем. Он сделал всё быстро и профессионально, как будто делал это уже не в первый раз.
— Готово, — сказал Арсений, отряхивая руки. — Теперь этот тип не доставит нам проблем.
— Спасибо тебе, Арсений, — поблагодарила я его. — Ты меня спас.
— Не за что, — ответил он. — Костя бы меня не простил, если бы я позволил тебе пострадать.
Мы с Арсением направились к его машине, как вдруг я услышала, что дверь чёрного входа открывается, и оттуда выходит Костя. Он был в своём черном костюме, его волосы были немного взъерошены, а на лице виднелись следы усталости. Не успел он сделать и пары шагов, как я сорвалась с места и, не обращая внимания на головную боль, бросилась к нему, прыгнув в объятия. Он крепко обнял меня, прижимая к себе, а я не смогла сдержать слёз.
— Как же я рад, что с тобой всё хорошо, — прошептал он, его голос дрожал от волнения. — Я так переживал!
— Костя, мне было так страшно, — всхлипнула я, прижимаясь к нему ещё сильнее. — Я думала, он меня убьёт.
— Я бы никогда не позволил ему причинить тебе вред, — ответил он, гладя меня по голове. — Я люблю тебя, — добавил он тихо, но я услышала каждое его слово.
От этого признания я разрыдалась с новой силой и ещё крепче прижалась к его груди, чувствуя себя в безопасности только рядом с ним. Мне было так хорошо и спокойно в его объятиях, что я не хотела отпускать его ни на секунду. Мы стояли так несколько минут, не говоря ни слова. Мы понимали, что всё самое страшное уже позади, и теперь мы можем быть вместе. Наконец Костя отпустил меня и посмотрел мне в глаза. Его глаза были полны любви и нежности.
— Пойдём, — сказал он.
Он взял меня за руку, и мы направились к машине Арсения. Но не успели мы сделать и пары шагов, как дверь опять открылась и из неё выбежал Стас, а в руках у него был пистолет.
— Ты обманул меня, ублюдок! Ты подставил меня! — кричал он, его голос был полон ярости и отчаяния. Он был похож на загнанного зверя, готового наброситься на любого, кто попадётся ему под руку.
Костя резко остановился, развернулся ко мне спиной и закрыл меня своим телом, словно желая защитить от неминуемой опасности. В ту же секунду раздался оглушительный выстрел, эхом прокатившийся по улице. От неожиданности и страха я зажмурилась, ожидая самого худшего. Сердце бешено колотилось, кровь застыла в жилах. Затем последовал ещё один выстрел, и я услышала глухой удар, от которого у меня похолодело всё внутри, словно кто-то выключил свет.
Я медленно открыла глаза и увидела страшную картину: Костя лежал на асфальте, его рубашка на груди пропиталась кровью, тёмно-красные пятна расползались всё больше и больше, делая и без того черную рубашку ещё темнее. Он не двигался и не издавал ни звука. Чуть дальше, в нескольких метрах от него, лежал Стас. Он тоже был в крови, его лицо
