ниточкой, которая соединяла меня с ним.
На улице уже начинало рассветать, но рассвет этот был серым и унылым, словно сама природа оплакивала случившееся. Снег за окном не прекращался, а только усиливался, постепенно превращаясь в настоящую метель, снежинки кружились в воздухе.
Телефон зазвонил неожиданно, прервав поток моих тяжёлых мыслей. Это был Арсений.
— Я жду тебя у подъезда, — сказал он.
Я посмотрела на часы — было уже восемь утра. Неужели прошло столько времени? Я совсем потеряла счёт времени, погружённая в свои переживания.
— Сейчас выйду, — ответила я, стараясь говорить как можно спокойнее.
Одевшись наспех, я выскочила из квартиры и спустилась к подъезду. Арсений ждал меня в машине.
— Есть новости? — спросила я, садясь рядом с ним.
— Нет, — коротко ответил он.
Мы подъехали к больнице, и я почувствовала, как внутри меня всё холодеет от одной мысли о том, что мне сейчас предстоит узнать. Я не решалась выйти из машины, ноги будто приросли к полу. «А вдруг он умер? Что, если всё кончено?» — эти вопросы терзали меня, не давая мне сделать и шага.
Арсений молча открыл дверь, и в салон ворвался холодный воздух, словно напоминая о том, что жизнь не стоит на месте, что нужно двигаться дальше, несмотря ни на что.
— Пойдём, Катя, — сказал он тихо, его голос был полон понимания.
Я кивнула и, собравшись с духом, вышла из машины.
Мы вошли в здание больницы, и меня тут же окутал запах лекарств, спирта и ещё чего-то неуловимо-больничного, отчего у меня закружилась голова. Арсений, заметив моё состояние, взял меня под руку и повёл по коридорам, выкрашенным в унылый светло-зелёный цвет.
— Сейчас мы окажемся в хирургическом отделении, — сказал он, его голос был спокойным и уверенным, словно он знал, что делает. — Ты пока побудь здесь, я сейчас вернусь. Мне нужно уладить кое-какие формальности, чтобы нас пропустили.
Он оставил меня одну в коридоре, полном людей в белых халатах, которые сновали туда-сюда, не обращая на меня никакого внимания. Я чувствовала себя потерянной и одинокой в этом огромном здании, где решались судьбы людей, где боролись за жизнь.
Когда Арсений вернулся, он был не один, с ним был какой-то врач в белом халате. Моё сердце забилось с утроенной силой, я боялась услышать то, что он сейчас скажет.
— Пойдём, — сказал Арсений, его голос был напряжённым, и мы пошли за врачом, который молча шагал впереди нас по коридору, освещённому тусклыми лампами.
Пройдя несколько палат, где лежали больные, подключённые к каким-то аппаратам, мы остановились у одной из них. Врач повернулся к нам, и я увидела на его лице лёгкую улыбку.
— С вашим другом всё хорошо, — сказал он, и эти слова прозвучали для меня, как музыка. — Нам удалось его спасти. Жизненно важные органы задеты не были. Пуля прошла насквозь почти возле сердца. Операция была очень сложная, но прошла она успешно. Сейчас состояние у него стабильное, и он приходит в себя, поэтому вы можете к нему зайти, но ненадолго. Позже мы переведём его в VIP-палату по вашим указаниям, — добавил доктор, посмотрев на Арсения.
— Спасибо вам, доктор, — сказал Арсений, пожимая врачу руку.
— Будьте здоровы. До свидания, — ответил врач и скрылся в коридоре больницы.
У меня после его слов отлегло от сердца, словно камень с души упал. Какое же это было счастье — услышать, что с ним всё хорошо, что он жив! Я не могла сдержать улыбки, слёзы радости навернулись на глаза. Вся тревога, копившаяся внутри, мгновенно исчезла, уступив место облегчению и благодарности. Я чувствовала, как внутри меня разливается тёплая волна любви и нежности к этому человеку, который так дорог мне. Он был жив, он был рядом, и это было самым главным. Мне хотелось кричать от счастья, прыгать, обнять весь мир. Но вместо этого я просто стояла и улыбалась, не в силах вымолвить и слова. Мои эмоции переполняли меня, я была на седьмом небе от счастья.
Мы вошли в палату, и я увидела его. Костя лежал на кровати, его грудь была туго перевязана бинтами, а лицо было бледным и осунувшимся. Он повернул голову в мою сторону, и я увидела в его глазах слабую улыбку.
Не раздумывая ни секунды, я подбежала к нему и, опустившись на колени рядом с кроватью, взяла его руку в свои. Она была холодной и безжизненной, но я чувствовала, что он жив, что он рядом.
Слёзы хлынули из моих глаз ручьём, я не могла их остановить.
— Как же я рада, что ты жив! — воскликнула я, всхлипывая. — Ты меня так напугал!
— Я так и планировал, — с большим усилием произнёс Костя, и уголки его рта растянулись в едва заметной улыбке.
Я улыбнулась в ответ, хотя слёзы продолжали течь по моему лицу.
— Не смешно, — всхлипнула я, сжимая его руку сильнее. — Ты меня чуть до инфаркта не довёл!
— Зато теперь ты знаешь, что я живучий, как кошка, — попытался пошутить Костя, но его голос был слабым и прерывистым.
— Лучше бы ты не проверял это на себе, — ответила я, и слёзы снова покатились по моим щекам. — Как ты себя чувствуешь? Тебе больно?
— Больно, — признался Костя. — Но терпимо.
Он замолчал, и я увидела, что он устал.
— Ладно, не буду тебя мучить, — прошептала я.
Я собралась уходить, но он сжал мою руку сильнее, его пальцы впились в мою кожу, словно он боялся, что я исчезну, как только я отпущу его руку, словно он хотел удержать меня рядом с собой.
— Постой, — его голос был слабым и прерывистым, но в нём чувствовалась настойчивость, словно он хотел сказать что-то очень важное.
— Что такое? — спросила я, наклоняясь к нему ближе.
— Наклонись, — прошептал он, и я послушно наклонилась к нему, чувствуя его тёплое дыхание на своём лице.
— Я люблю тебя, — сказал он, и эти слова эхом отозвались в моём сердце, словно подтверждение того, что всё было не зря.
— Я тоже тебя люблю, — призналась я, еле сдерживая новый поток слёз.
Я нежно поцеловала его в лоб, стараясь передать в этом поцелуе всю свою любовь, всю свою благодарность за то, что он жив, за то, что он мой.
Выйдя из палаты, я почувствовала, как внутри меня разливается тепло, как будто я только что пережила чудо. Костя жив, он любит меня, и я люблю его.
В палате остался Арсений, чтобы побыть с Костей ещё несколько минут. Я вышла в коридор. Минут через пять вышел и Арсений. Он выглядел уставшим и немного встревоженным.
