class="p1">Это странное чувство, когда внутри Николая словно бы два разных человека. Ученый Николай Сурков очень боялся и готов был все выложить эфэсбэшнику, даже подозревая, что тот, скорее всего, его потом убьет. А вот зека Сурок почему-то совсем не боялся. Коля проанализировал эту странность и понял, что он — тот, что из будущего, думает, что его здесь нет, он там, на зоне. А раз его нет, то ему ничего и нельзя сделать. И это опасное раздвоение: что, если его сейчас здесь убьют? Что произойдет с ним там? Он исчезнет, или все же правы сторонники идеи о том, что миры расходятся, и тогда здесь он умрет, а матрица вернется в будущее уже другого мира, где он жив? Хорошая возможность проверить, подумал Сурок, но я бы не рискнул это проверять…
— Надоела твоя болтовня, Коля, — произнес майор и выстрелил.
— Аааа! — заорал от боли в простреленном бедре Сурков. «Сука! Сука! Сука!» — заорал где-то в глубинах мозга Сурок.
Мент осмотрелся, схватил со стоящего рядом стула старую футболку ученого и бросил ее Сурку:
— Перевяжи и быстро приступай к делу, если не хочешь, чтобы я прострелил тебе вторую ногу.
Сейчас и правда, единственным адекватным в теле физика оставался Сурок, поэтому он постарался как-то подальше запихнуть стонущее и плохо соображающее сознание здешнего Николая, и у него это даже почти получилось. Он взял футболку и крепко завязал себе ногу, отметив, что пуля прошла самым краем, можно сказать — по касательной, срезав кожу и немного задев мышцу. По сути, рана пустяковая, как если бы он поранился, например, задев ногой за острый гвоздь, но крови много. Надо что-то делать, понял он, живым ему отсюда не уйти, отдаст он все расчеты по своему изобретению или нет. Коля поднял голову и посмотрел в глаза менту:
— Хорошо, я согласен.
— Согласен? — удивился тот. — На что согласен?
— Давай вместе продадим мое изобретение, — и скривился от боли, случайно задев рану.
— Как интересно-о, — протянул мент, — так оно работает?
— Нет, не работает, — пожал плечами Сурок (смысла сдавать назад в этом вопросе он не видел). — Но мои наработки все равно остаются уникальными, много где могут пригодиться.
Мент уставился на него, и взгляд его менялся. Кажется, он начал что-то понимать для себя.
— Так ты мне не врал? У тебя, правда, ничего не получилось?
И Коля увидел, как мент сдулся прямо на глазах. Только что перед ним стоял готовый на все и очень решительный мужчина, твердо державший в руках оружие, и вот он уже превратился в растерянного и не знающего, что делать дальше человека. Мент опустился на стул, повесил руки с пистолетом между расставленных ног и вдруг начал долго и грязно материться.
Так материться может только человек, который никогда не сидел, мельком отметил Сурок, совсем за метлой не следит, мать через слово поминает в совершенно неприличном контексте, базар ваще не фильтрует. Но это все ерунда, нужно было быстро решать, что делать дальше. Мозг Сурка заработал на полную мощность. Еще раз взглянув на повесившего голову и, казалось бы, не видевшего ничего вокруг и полностью погрузившегося в себя мента, он осторожно, стараясь не переносить вес тела на раненую ногу, подошел к Залевскому. Потом также осторожно вынул из опущенной руки пистолет и отошел на несколько шагов. Как ни странно, мент спокойно пистолет отдал, словно не совсем понимая, что происходит. А может, в этот момент и действительно не понимая.
А у Петра и правда, как будто разом из тела стержень вынули. Мысль о том, что все напрасно, и он зря выстрелил в человека, не давала ему покоя. «Что теперь будет?», — металась в голове паническая мысль. «Он же меня сдаст, как пить дать сдаст! Я, конечно, буду все отрицать, он не докажет, но… рана у него на ноге… У меня дома есть пачка патронов, можно будет добавить один, и хорошенько почистить пистолет… Нет, все равно будут проверять, на Полиграфе расколют, если этот Сурков будет настаивать на своей версии… Его же теперь не просто уволят, его посадят и, млять, надолго за попытку измены родине, присяге. Ученого надо добить и спрятать тело!».
Последняя мысль была верной, если исходить из ситуации попавшего впросак предателя. Вот только сжав ладонь, он не обнаружил в ней пистолета. Майор удивился, заглянул под ноги, но и на полу пистолета не было, поднял голову и пистолет нашелся. Он как-то оказался в руке у физика, как? Мент не мог вспомнить, потряс головой и все равно не вспомнил.
Тогда он встал и молча сделал шаг в сторону ученого. Звук выстрела он услышал одновременно с сильным ударом в грудь, сменившимся резкой болью, затопившей мозг. А потом все куда-то полетело вверх тормашками. Соприкосновения тела с полом он уже не почувствовал, сознание милосердно покинуло Петра Сергеевича, бывшего майора могущественной Конторы.
А Сурок бросил пистолет возле трупа, потом проковылял к столу, взял телефон, лежавший там, и позвонил сестре:
— Привет, Наташа! Я сейчас подъеду к тебе, надо срочно поговорить. Никуда не уходи, прошу тебя, это чрезвычайно важно.
Потом положил в рюкзак прибор и внешний жесткий диск, на котором и только на котором всегда работал по своему изобретению и хранил вообще все, что касается машины времени, быстро собрался и вышел из дома.
Примерно через два часа он вернулся, припарковал машину и, не заходя в дом, набрал номер полиции, представился, сообщил о том, что он убил человека, продиктовал адрес. А потом сел на такое же плетеное кресло, как в гостиной, стал смотреть в сад и думать.
Было большое желание прямо сейчас воспользоваться прибором, вернуться на несколько часов назад и попробовать еще раз все переиграть, но мешали два соображения. Во-первых, было совершенно непонятно, что может произойти в этом случае, когда в нем сейчас совмещаются два сознания, какое из них куда отправится и что из этого выйдет. А, во-вторых, он почему-то больше не верил, что может что-то изменить. Что-то не так, напряженно думал он, — я чего-то не понимаю или не учитываю, слишком много вопросов. Надо вернуться, попытаться проанализировать все их переходы и найти какой-то общий алгоритм.
Глава 13
И вновь мы сидели втроем, пили чай с конфетами и слушали Сурка. Если коротко, то его нырок тоже не принес никаких изменений в настоящем. Тот же червонец строгача на рыло, который он получил за убийство эфэсбэшника. И это было даже немного странно, кажется,
