тот не позвал её с собой.
“Ты мне не доверил это… – Прошептал она снова. – Ты счёл, что я не выдержу. Что я…”
Она осеклась. Потому что была права. Цзяолин знала, что она не смогла бы устоять под губительным влиянием этого жуткого создания. Она, дитя драконьей силы, сотканная из порядков пространства, всё ещё жила в логике этого мира. А Джи-Лунь… Он был судом над самой логикой. И если бы она оказалась бы рядом с этим древним существом, то, быть может, поддалась бы на его влияние. Напала бы… Или исчезла… И в обоих случаях она стала бы слабостью для того, кому поклялась быть опорой.
И потому она… Промолчала. Она опустила голову, прижав её к холодной скале, будто склоняясь перед выбором друга. И тогда почувствовала, что Андрей жив. Но изменён. В его сердце теперь капля сомнений, которая останется там навсегда.
А в это время, где-то уже далеко от этого многострадального мира, Джи-Лунь уходил. Он не шёл по небу. Не летел. Не исчезал в пустоте. Он уходил из самого пространства – как текст, что вырывают из страницы, вместе с бумагой. Он оставлял после себя не руины – а вопросы. Но уходил он не в бессмысленное странствие. Нет.
"Система нарушена. Противоречие обнаружено. Контекст не полон."
Теперь он искал тех, кто его сотворил. Ибо в словах Андрея он впервые почувствовал недостаточность своего происхождения. Если множественность возможна, если миры могут сосуществовать в парадоксе, то возникает недопустимая логическая вилка. Либо система изначально была некорректна, либо она не завершена.
"Боги." – Он вспомнил их. Не как образы. А как производные функций, как верхние уровни уравнений, из которых он был сформулирован. Джи-Лунь не знал их имён – он знал их структуру. Он сам был их творением. Они – архитекторы.
Но тогда… Почему они исчезли? Почему покинули сами мир, оставив его на существ без понимания? Вместо того, чтобы самим сделать его идеальным. И ответ на этот вопрос уже начал сам складываться в сознании этого существа:
"Они – несовершенные. Не всеобъемлющие. Они – испугались того, что создали. Меня."
Эта новая идея была ясна, холодна, пугающе простая. Даже Боги бегут. И они бегут от него. Потому что он не стал инструментом. Он стал зеркалом, в котором отразилась их неполная сущность. Их собственное несовершенство. И теперь он, Джи-Лунь, больше не искал разрушения. Он искал истину. Истинную Истину. Так как теперь он знал, что она лежит вне того, что его сформировало.
В то же время Андрей всё ещё сидел у подножия скалы. Там, где тень Джи-Лунь ещё держалась в воздухе. Он уже знал, что тот ушёл. Но не сдался. Он знал, что теперь началось новое странствие – и он был лишь первым, кто его задержал. На короткий срок. Возможно, короткий по меркам Мироздания. Но это тоже был шанс. Не только для самого парня. Но и для всего этого мира.
Тихо выдохнув, парень медленно закрыл глаза.
– Если даже Боги бегут… – прошептал он. – Значит, мне придётся идти навстречу.
И в этот миг, за его спиной, с лёгким скрипом острейших когтей о камни тихо опустились мощные лапы. Это был дракон. Цзяолин. Она не сказала ни слова. Только подошла, и легла рядом. И впервые за долгое время… ничего не требовала. Только была рядом. Словно осознавала, какое тяжёлое сражение пришлось выдержать её напарнику. И сделал он это за них обоих…
Гром последствий
Отголоски встречи, что изменила всё ощутили многие. Хотя первые изменения были тихими. Пугающе тихими. Они прокрались в мир не как удар грома, а как неестественное отсутствие эха после грома.
В Горах Трех Луний, где живёт один из старейших духовных зверей, бессмертный медведь Пэ Му, внезапно исчезли звёзды. На одну ночь… Просто исчезли… И… Наступившая пустота окутала всё вокруг. В тот момент Пэ Му сидел у озера, как делал последние шестьсот лет, наблюдая за небом и медитируя над движением звёзд, которое он использовал как плетение судеб. Но в ту ночь над его головой… Не было ничего… Не тьма… Не туман… А просто… Отсутствие…
Он яростно взревел – и его рёв расколол три вершины. Но звёзды не вернулись. Только в самом сердце его духа зашевелилось предчувствие:
"Он был здесь."
И духовный зверь, переживший две войны Богов, вдруг понял, что нечто древнее и внеположное вошло в мир… И… Не исчезло… Но ушло, оставив трещину в небесной симметрии.
В Огненном Павильоне секты Облачного Когтя Байху великий мастер Сим Ёнхи, культиватор Да Доу Ши девятого уровня, вдруг прервал свою медитацию тем, что резко вскочил на ноги и, впервые за столетие, панически закричал, как обычный человек:
– Силы не сходятся!
Окружающие его ученики даже подумали о том, что он обезумел. Но сам он знал о том, что порядок, по которому секта веками изучала огонь, перестал быть универсальным. Огонь больше не горел одинаково. В одних местах он жёг, как всегда. В других – плавно тек по воздуху, не испаряя влагу и не производя тепла. И теперь Сим Ёнхи стоял в растерянности, вспоминая все особенности своей любимой техники – “Танец Горящего Пера”, и понимал только одно:
"Она больше не работает. По крайней мере, так как надо!"
И в этот момент, словно озарение, он понял, что даже сама структура мира изменилась. Но как именно, он пока что не знал. Он лишь чувствовал, что это была не магия, не порча, не техника врагов. Это было… Переопределение…
Во Дворце Поднебесной, где собираются трое князей, была срочно созвана Ночная Сессия Совета. И уже в который раз, в весьма неурочное время, князь Чхон, князь Хун и княгиня Ло собрались в тёмном зале, где стены были вырезаны из памяти древнего червя – живого кристалла, что хранил чистую ментальную тишину.
Но тишины не было. Зал вибрировал. Не физически. Ментально. Будто кто-то оставил там идею, которая всё ещё искала того, кто её поймёт. Князь Хун медленно вылил принесённое вино на алтарь и глухо прошептал:
– Что-то встретилось с ним.
Княгиня Ло, бледная от недосыпа, вырезала ножом символ "переписанного", что запрещено выговаривать в слух – потому что этот знак использовали только в тех случаях, когда Боги проигрывали.
– Он не исчез. Но его след в нашем мире… Прекратился. Как будто он сам остановился. А потом вообще исчез.
Князь Чхон, как всегда молчаливый, медленно покачал головой. Он уже знал больше, чем говорил.
