почувствовал приближение пробуждения этого существа, были старые тигры севера. Сидевшие на древних корнях и впитавшие в себя тысячи душ, они чувствовали, как что-то просто отменяет магию. Не разрушает. Не поглощает. А именно отменяет, как ложную запись в свитке истины. Один из старших тигров, прозванный Златогривым, попытался подняться, чтобы воззвать к стихии – и тут же завыл от боли потери и паники. Потому что в его сознании вдруг появился знак. Не боль. Не клеймо. Идея. Простая, пугающая: "Ты не существуешь."
Слёзы хлынули из его янтарных глаз. Он начал ломать себе когти об ближайшие камни, чтобы почувствовать хоть что-то. Но пустота, что исходила из южных гор, всё глубже проникала в сознание зверей.
Великий сокол из провинции Чхильсан в панике сложил крылья и рухнул с небес. Он, кто с рождения видел судьбы в потоках ветров, теперь видел только чернильные пятна. Будущее не умерло – оно отказалось быть понятным. Ни один поток, ни один предсказатель, ни одна техника чтения не могла заглянуть даже в тень пробуждённого Джи-Лунь.
Но не только духовные звери почувствовали подобную угрозу, что могла просто стереть их с картины этого мира. Люди тоже стали понимать, что идёт что-то весьма серьёзное. Паника в сектах началась в ту же ночь. Сначала это были сны. Ученики высших ступеней, мастера сект, алхимики – все начали видеть один и тот же образ. Олень… Перья… Рога, с которых капает концентрированная тьма. Он не нападал. Он наблюдал, склонив голову, и задавал вопрос. Один и тот же. В разных языках. В разных образах. Но суть оставалась:
“Кто ты, если отнять от тебя все слова, способности, и возможности?”
Один из старших наставников секты Небесной Черепахи Хаоса вскрикнул во время медитации и тут же начал биться в судорогах. Его сознание было сведено к нулю в течение десяти вдохов – не от боли, а от осознания собственной фальшивости.
Старейшины пытались укрепить защитные печати в обителях, но они трещали, не от силы, а от сомнения. Любая печать держится на вере. А Джи-Лунь был существом, что меряет реальность по меркам чистого разума, лишённого человеческих эмоций. Для него истина – не то, что чувствуется, а именно то, что не может быть опровергнуто. А значит – печати, построенные на страхе, надежде, памяти или клановых обетах, были всего лишь временными формами иллюзии…
Когда первые волны пробуждения достигли старой столицы Поднебесной Империи, князь Чхон Ёнгджу, самый старший из троих, прозванный "Кровавым", сам открыл хранилище запрещённых свитков. В глубинах его дворца, в комнате, что не открывалась уже сорок семь лет, он стоял перед древним зеркалом разума. Оно не отражало тело – лишь колебания духа.
И вот там он увидел его… Олень… Нет… Не просто олень. А воплощённая в этом образе мысль. Олень-аксиома. Существо, в котором каждое перо было фразой, каждый шаг – утверждением, каждый рог – запятой, переписанной самими Истинными Богами… И осознав этот факт, князь Чхон резко выдохнул и отбросил зеркало в сторону.
– Оно не дракон… – Прошептал он. – Оно не зверь. Оно – идея… А идею победить практически невозможно… Пока жив хоть один её приверженец!
Княгиня Ло, молодая женщина, но даже не смотря на свой возраст, уже глава собственной школы Вечной Росы, оказалась более чуткой. Она заперлась в Храме Тишины и лично провела обряд Внутреннего Созерцания. Её разум был готов. Но даже она дрогнула, когда увидела, как строки её собственного существа – прошлое, имя, техники, и даже любовь – растворяются, когда Джи-Лунь оборачивает к ней свой пустой, и лишённый любых эмоций взгляд. И тогда она заплакала. Впервые за последние сто лет.
– Мы смертны не потому, что умираем, – тихо прошептала она. – А потому что мы – высказывания, которым можно противоречить. А он – нет.
Князь Хун, самый бескомпромиссный, и самый яростный, повелитель клинков и ритуальных казней, в отчаянии сжёг три города, где наблюдались “признаки заражения”. И сейчас, из-за бессонных ночей и подступающей паники, так как даже он уже осознавал весь масштаб подступающей к землям Империи катастрофы, его глаза были налиты кровью.
– Это не зверь! – Кричал он. – Это ошибка Богов, просочившаяся в наш мир!
Он собирал армию культиваторов, приказывал вызывать древних духов и заключать кровные союзы, лишь бы создать якоря реальности, способные сопротивляться воздействию такого древнего монстра. Но даже в его лагере начались странности. Люди начинали говорить сплошными вопросами, забывали своё имя, а однажды одна из его верных служанок вдруг начала повторять:
“Я – не я. Я – то, что ты решил обо мне. Но что, если ты ошибаешься?”
Потом она ушла в лес, и её больше никто не видел. И таких событий становилось всё больше и больше. Что отнюдь не добавляло уверенности людям в том, что они вообще смогут хоть как-то повлиять на ситуацию. И всё только потому, что, казалось, что даже сам мир уже начинал сдвигаться.
Но Джи-Лунь не нападал. Он просто продолжал пробуждаться. Его перья, уже полностью расправленные, медленно дрожали в неземном ритме. Капли чернильной мысли стекали на землю, и каждый клочок территорий, где они падали, переставал принадлежать прежнему миру. Небо над горами чуть изменило оттенок. Луна стала будто дальше, а звёзды – ближе. Всё было прежним. И, одновременно с этим, всё вокруг уже было другим.
А в это время, в далёком уединённом ущелье, где Андрей ещё не знал, что Джи-Лунь начал движение, сущность древней кости Павшего Бога в его теле отозвалась чужим холодом. Часть его, древняя и мёртвая, узнала знак. И впервые за долгие месяцы, Андрей почувствовал не силу, а чужую мысль внутри себя, обращённую не к телу, а к ядру его разума.
“Кто ты без своей боли, Андрей?” – донёсся до него шепот, и очередная чернильная капля, невидимая другим, медленно упала в его внутренний мир…
…………
Немного погодя после своего пробуждения ото сна, в котором он ощутил чуть ли не детский ужас, Андрей сидел на утёсе. Куда прибыл, ощутив идущую от этого места угрозу. Ветер играл складками его плаща, унося вниз по склону пыльцу с иссохших цветов и золу от недавно сожжённого талисмана. Под ним расстилалась долина – выжженная, но пока ещё живая. Где-то в отдалении громоздились хребты, над которыми медленно клубились чернильные облака. Там пробуждался Джи-Лунь.
И сейчас сам парень прекрасно чувствовал это. Не как маг. Не как культиватор. А как разумный. Сначала это всё проявилось как пульсирующая головная боль, но не от
