фанерой.
– Не хотели стеклопакеты вставлять, пока ты не посмотришь.
Фанеру украшала жирная пентаграмма, она прямо таки пульсировала Силой.
– Вано ставил?
– Да. Забежал перед отправкой в батальон. Сказал – подарок на прощанье.
Вальдемар потыкал пальцем в жирные коричневатые пятна на белом пластике подоконника. Понюхал. Топлёное и подгоревшее сало. Скорее всего, не человеческое. Демоны? Каррохи? Может, волкодлаки?
Вернулся к Грише.
Голем походил на самурая после неумелого сеппуку. Грудь и живот разворочены и зияли пустотой. Голова валялась в углу. Как и следовало ожидать, никто не прибегал к тонким методам взломщиков-профессионалов. Применили грубую силу. Магическую, само собой… А может, и нет… Вайс внимательно оглядел полимерное туловище голема. Здесь ударили когтистой лапой. Тут пулевое отверстие. Сквозное. Надо будет потом поискать пулю в книгах, выстроившихся рядами на полках, и сравнить с той, что застряла в стене. Один стрелок был или несколько? И вдруг Вальдемар увидел такое, что сразу забыл о прочих повреждениях стража. На левом плече Гриша отпечаталась ладонь. Маленькая, явно женская. Оставить такой след на мягкой глине или на пластилине легко и просто, то тело андроида состояло из полиэтилентерефталата с примесью тонкодисперсного кварцевого песка. Маг сам составлял рецептуру и испытывал её в «гиперболоиде».
– Ты видел это? – подозвал он Исаева.
– Видел, – кивнул профессор. – Но особого значения не придал.
– Вот же гуманитарии… – Вайс улыбнулся в усы. – Как ты думаешь, какая температура должна быть у ладошки, чтобы оставить подобный отпечаток?
– Даже не представляю? Сто?
– Больше, гораздо больше.
– Двести?
– Двести пятьдесят, как минимум. А учитывая, что соприкосновение кратковременно, ещё больше. Кто может такое сделать?
– Маг Огня?
– Возможно. А ещё?
– Огненный элементал?
– Согласен. А ещё?
– Ну, не знаю… Что ты мне экзамен устроил, как превокурснику?
– Джин или джиния, – вкрадчиво произнёс Вальдемар.
– И что из этого следует?
– Нужно побеседовать с нашим магрибинцем. Он знает об этих тварях куда больше, чем я.
Исаев прошёлся по комнате.
– Да. Разумно. Но меня сейчас больше волнует другое. Что было написано в седьмом сонете? Вдруг, это подтолкнёт нас к разгадке?
– Может, и подтолкнёт… – Вайс уселся в кресло, подпёр подбородок тростью. – Моя беда в том, что я очень плохо запоминаю стихи. Седьмой сонет, к сожалению, не является исключением.
– А ты постарайся. Хотя бы фрагментарно.
– Постараюсь… – Вальдемар ощущал страшную усталость. Как будто разгрузил вагон с углём. – Отправь меня домой, а завтра поедем к Али ибн Рашиду. Пришла пора мозгового штурма.
Профессор взялся за телефон.
Акт шестнадцатый, технологический
Книгопечатание
Наборщик из кота получился тот ещё. Он долго искал нужные литеры, переспрашивал, умничал, цитируя каких-то одному ему известных авторов, и постоянно намекал, что делает эту работу исключительно из уважения к госпоже Аделине. Уморительно смотрелось, как он цепял свинцовый кубик длинными когтями, подносил к глазам, рассматривал, едва ли не обнюхивал, а потом вставлял в верстатку, попадая не с первого раза. К тому времени, как был подготовлен первый сонет, Квентин не знал – смеяться ему или плакать.
Когда всё же было подготовлено для оттиска, Теодор вдруг заявил, что смертельно голоден, и ушёл в кладовку, откуда долго доносилось чавканье, хруст и довольное урчание. Вернувшись, кот сказал, что в южных провинциях Империи есть замечательная традиция, корни которой уходят в глубокую древность и освящённые веками обычаи предков. После обеда нужно поспать. Кто нарушит данную традицию, тот святотатец и Иван, не помнящий родства. Кто такой Иван или что это такое – имя, титул, должность, род занятий, поэты не знали, но возражать не решились. Кот, вымахавший размерами с телёнка, внушал уважение изначально, одним только размером когтей и клыков.
Не услышав возражений, Теодор завалился на широкую лавку и немедленно захрапел.
Квентин глянул на Ансельма. Тот пожал плечами и уселся за стол, что-то черкая карандашом на листке бумаги. Де Турье всегда либо что-то писал, либо правил написанное. Исключение составляли лишь те часы, когда он сочинял музыку к новым песням. Квентин не обладал таким трудолюбием. Он никогда не мог себя заставить сесть и целенаправленно заниматься стихами. Рифмы приходил к нему во время прогулок, путешествий, упражнений со шпагой и кинжалом. Тогда он записывал их. Поэтому, чтобы не бездельничать, Квентин втащил шпагу. Давно хотел отработать повторный укол после защиты противника в кварту. Благо, свободное пространство в комнате позволяло развернуться.
Для печатания книги сонетов Аделина сняла отдельно стоящий дом на окраине Мендеха. Его окружал высокий забор и запущенный сад. Видно было, что за деревьями, кустами и цветочными клумбами уже лет десять-пятнадцать никто не ухаживал. Предположительно, когда-то здесь жил богатый купец с большой семьёй и многочисленной прислугой. Но потом он или разорился, или скоропостижно скончался. Наследники не сумели или не захотели продолжить торговое дело, продали усадьбу за бесценок. Перекупщик недвижимости с радостью согласился пустить гостей. Да и кто устоял бы перед красотой и напором Аделины, особенно если они подкреплены увесистым кошельком с золотыми монетами.
Сюда тайно привезли пресс для печати книг и всё, что необходимо для набора. Ночью разгрузили сундуки. Кем были люди, таскавшие тяжести, Квентин так и не понял. В глубине души он подозревал, что это вовсе не люди. Может, существа, вызванные из другой реальности, может, оживлённые магией истуканы, а может, вообще, ходячие мертвецы, которые потом сами пошли на кладбище и спрятались в могилах. Рассмотреть помощников Аделины не получалось – чёрные балахоны до пола с надвинутыми на лица капюшонами и перчатки на руках. Они молча сделали своё дело и ушли. Разбирать груз и устанавливать оборудование пришлось Ансельму и Квентину. Под руководством Теодора, само собой, который больше умничал и мешал, чем помогал.
Среди привезённых ящиков и корзин друзья отыскали несколько наполненных съестным – колбасы, сыры, осетрина, свежевыпеченный хлеб, дюжина бутылок лёгкого вина, зелень. Перекусили и принялись за работу, поглядывая на запертые ставни. Раскрывать окна Аделина запретила строго-настрого, недолго помудрив над ними.
Снаружи бродили охранники. Увешенные оружием суровые мужчины в чёрной одежде, удобной для боя, полумасках и повязанных на головы чёрных платках. Им запретили заходить в дом, но охрану со стороны сада и двора они несли исправно.
Квентин полагал, что они справятся за день. Ну, самое большее, за два. Однако мирно посапывающий Теодор, как бы, намекал, что нужно настраиваться на неделю.
– Что мы сидим, в конце концов? – первым не выдержал Ансельм. Ему, как автору текстов безумно хотелось увидеть их напечатанными. – Давай отпечатаем первую страницу?
– А ты умеешь? – Квентин застыл с вытянутой рукой – ремиз[35] наконец-то получился безупречным.
