труда читать появляющиеся сонеты.
Три предыдущих несли странные, но вполне понятные знамения.
Бездушное парение железных птиц над городом, который почудился поэту из другого мира, и дымящиеся рукотворные холмы – терриконы. Дамы, томящиеся, превозмогая страх. Близкая весна. Правда, у Ансельма де Турье упоминался май, а не март, но сколько там осталось до того мая? А во время войны время мчится стремительно, как степной пожар. Барабан и труба… Это, скорее всего о мобилизации в республике, которая была объявлена позавчера. «Слова стремились изменить судьбу…» Ну, о чём это может быть, как не о речи президента России, где он признавал независимость и суверенитет ДНР и ЛНР? «Так, почуяв кровь, ревёт медведь…» Это, конечно, об обезумевших от жажды убийства украинских боевиках.
Конечно, доверься Вайс кому-либо, кто мыслит излишне трезво и рационально, стремясь всё подчинить законам физики, химии и математики, то заслужил бы обвинения в субъективизме, идеализме, и, пардон, волюнтаризме, а то и того хуже – в подтягивании фактов под собственные фантазии. Но маг пожил немало и знал, что субъективное восприятие зачастую куда эффективнее, чем объективное. Есть ещё такие понятия, как предчувствие, интуиция, а в просторечье – чуйка. Вот чуйка опытного мага, знающего толк в подковёрных играх, интригах и заговорах ещё со времён ЛКСМУ[31], говорила – предсказанному надо верить. Нужно отыскивать знаки и символы в рифмованных неизвестным поэтом строках, пытаться сопоставить их с действительностью, отыскивать аналогии и закономерности. Может быть, пока это занятие больше похоже на бессмысленную игру, но в будущем непременно пригодится.
Он неторопливо и вдумчиво прочитал седьмой сонет:
Где ночью размываются движенья,
Где лес шумит, где город отступил,
Там тайны раскрывает Гавриил,
Пророчествуя скорое рожденье
Того, кто будет царствовать во веки
Над домом Якова. Изменится судьба
Идущих в мир, и возвестит труба
Приход смиренный богочеловека.
И будет зажигаться год за годом,
Ведя куда-то многие народы
Над городом неяркая звезда.
Над нею будет небо многоцветно,
Там если верят – верят беззаветно,
Там если любят – любят навсегда.
Да уж… Загадки, загадки, бесконечные загадки…
И тут в дверь Союза писателей тихонько поскреблись. Не постучали, на забарабанили, а именно поскребли чем-то твёрдым по металлу. Для Исаева слишком рано. Да он, приближаясь, набрал бы по телефону, чтобы Вайс встретил на крыльце. Любой другой человек – обычный посетитель – стучался бы или дёргал ручку.
Странно и подозрительно.
Вальдемар вернул книгу на место, закрыл грудину Гриши, убедился, что шов незаметен, и бесшумно ступая, вышел в коридор. Можно, конечно, посмотреть в глазок, кто же там? Но, во-первых, на улице давно ночь, а маг-хранитель не вампир, чтобы видеть в темноте, а во-вторых, Вайс очень хорошо помнил 90-е и разборки между бандитами, когда…
Теперь уже в дверь постучали. Легко-легко, будто воробышек клювом.
Вайс вытащил из брючного кармана браунинг М1906[32], с которым не расставался много лет, снял с предохранителя, передёрнул затвор, досылая патрон. Иногда обычное оружие становится надёжнее и эффективнее, чем магия.
Едва слышный хлопок.
Что-то с дребезжанием покатилось по полу. В стене напротив двери появилась аккуратная дырочка.
Пистолет с глушителем. Глазок. Здравствуйте, 90-е…
Стрелять в ответ через дверь бесполезно. Киллер наверняка не дурак, и уже прячется за стеной, как, собственно, и Вайс. Значит, нужно потерпеть. Сейчас подъедет Исаев. Только профессора нужно предупредить, чтобы приближался аккуратно и не забыл поставить защиту.
Переложив браунинг в левую руку, Вальдемар полез за телефоном.
В этот миг ему нанесли точный и сильный ментальный удар.
Будто гвоздь-«сотку» в макушку забили.
Маг-хранитель охнул и потерял сознание.
Акт пятнадцатый, оздоровительный
Голова – предмет тёмный
Сознание возвращалось медленно.
Вальдемару снились цветные сны. Магам-хранителям всегда снятся цветные сны. Это обычные люди, выбранные какой-то одной стихией, видят цветные сны в детстве, а потом переходят к чёрно-белым. А может, это не чёрно белые сны, а просто стиль «noir»[33] – тоска, безысходность и сигарета за сигаретой? Была ещё одна версия: взрослые люди стесняются цветных снов, они кажутся им ребячеством, а вот в оттенках серого – солидно и слегка сурово, как и пристало повидавшим жизнь и умудрённым богатым опытом. Вайс, несмотря на жизненный опыт, которого могло бы хватить на роту лишённых магии граждан, любил свои цветные сны. По ночам к нему приходили сюжеты: герои и героини фэнтези романов, благородные и красивые, а иногда не очень красивые и совсем не благородные, зато живые и понятные. Там появлялись злодеи, желавшие уничтожить мир или подчинить его своей власти, чтобы править запуганным народом вечно. Злодеи были харизматичные и тоже красивые. Или не очень красивые, но, в крайнем случае, обаятельные. Снились иные миры, где… Как написал сам Вальдемар Карлович добрый десяток лет назад, очнувшись после удивительно реалистичного сна:
Где бродят единороги, где ветер колышет травы,
Где старцы мудры и строги, где реки текут величаво.
Где на околицу смело выходят олени и лани,
Где губы мои неумелы, где неуместно прощанье.
Где враг не поднимет перчатки…
Да нет там врагов и в помине,
Как нет тоски и печали, а шпаги висят над камином.
Где меряют время пряжей, где в чаще блуждает леший,
Где мздою не купишь стражу,
где даже мытарь безгрешен,
Где я по росе медвяной хромаю тебе навстречу,
Любовью и счастьем пьяный сжимаю хрупкие плечи…[34]
Не всё, конечно, в фэнтезийных мирах было замечательно и благолепно. Встречались и драконы, и упыри, и гоблины с троллями. Но Добро побеждало всегда и Вальдемару это нравилось. Может быть, именно поэтому больше сорока лет назад он записался в маги-хранители?
Постепенно сквозь сон стали проникать внешние звуки. Голоса, смутно знакомые, шарканье ног, позвякивание каких-то инструментов, жужжание электромоторчиков.
А потом глаза взяли и открылись.
Вайс лежал в больничной палате. Голые стены, выкрашенные в бежевый цвет. Люминесцентная лампа под потолком не горит. Свет исходит из окна. Значит, на улице день. А поскольку свет не яркий и не слепящий, то указанный в сонетах май ещё не наступил. И это радует. В углу на банкетке сидела девушка чуть за двадцать. Белый халат поверх обычной одежды, бахилы. В руке телефон. С одного взгляда Вальдемар
