Элайджа, мой второй парень, так этого смущался, что иногда клал подушку на колени. Почему это не работает с Греем? Мы же почти не знакомы, такие вещи разве не должны быть слишком личными и интимными?!
— Я просто пиздец как возбудился, Нимфетаминка, — говорит он так, будто это повод для гордости.
— А как же моя ужасная безобразная девственность? — Я должна огрызаться — это, кажется, единственный способ не расплавиться от стыда и не забыть. И что рядом — буквально на расстоянии вытянутой руки — тринадцатилетний ребенок, которому просто нельзя застукать нас в таком виде. — Будешь лишать меня невинности в костюме химзащиты, чтобы вдруг не заразиться флюидами невинности?
Грей резко подается назад, но вместо того, чтобы выпустить меня из клетки рук, наоборот — тянет на себя, заставляет усесться на его колени, и мы вдруг оказываемся прижаты друг к другу теми самыми местами. Теперь я чувствую его возбуждение настолько четко, что мысленно могу даже представить размер.
И почему-то эта мысль одновременно заставляет меня и страшно паниковать, и странно волноваться. Наверное, Грей не так уж не прав в своей философии о том, что с девственницами слишком много возни по отношению к выхлопу. Или как он там говорил? Если бы на моем месте была опытная раскованная девушка — его ночь точно не была бы скучной. В конце концов, нет ни единой причины, почему бы женщине, любой, хотелось отказать ему — не только в сексе, но и вообще в чем угодно.
— Я не собираюсь лишать тебя невинности, маленькая пошлячка. — Теперь лицо Влада напротив моего, мои глаза привыкли различать полутона в темноте и я хорошо вижу кривую саркастическую ухмылку на его лице. — Помнишь, что я говорил утром, насчет своей посильной помощи?
Я почему-то так сконцентрирована на том, что его член буквально упирается мне в бедро, что нужно время, чтобы сконцентрироваться на голосе грея и понять, что он вообще говорит.
— Меня не нужно укладывать в постель — я вполне могу сама туда добраться.
Пытаюсь отодвинуться, но он держит меня за талию и в ответ на любую попытку увеличить расстояние между нами, надавливает на поясницу, вынуждая прогибаться к нему навстречу. Его пальцы безошибочно определяют, куда и сколько силы нужно приложить, чтобы мое тело стало послушным в его руках. Хотя, странно было бы, если бы этот тип, с его телосложением, внешностью и деньгами, не имел… достаточно практики в оттачивании постельных навыков.
Я мысленно проклинаю себя уже за то, что просто думаю об этом.
Пробую вырваться еще раз, но снова безрезультатно. Вместо этого Влад смещает ладони мне на бедра, подхватывает — и легко, как заряженная пружина, распрямляется в полный рост. Даже не предупреждает, что собирается провернуть такой кульбит, и я, боясь опрокинуться назад, в панике обнимаю его за шею.
— Эй, Нимфетаминка, — теперь его губы шепчут мне на ухо, — ты собралась придушить меня в отместку за насмешки над твоей невинностью?
— Поставь. Меня. На. Землю, — говорю по слогам рваным, каким-то слишком севшим голосом.
— Как раз разрабатываю план посадки. Держись крепче.
Он выходит из гостиной, поднимается по лестнице бодрым темпом, как будто мои шестьдесят килограмм для него — не тяжелее веса бензиновой зажигалки в кармане.
Поворачивает в длинный коридор.
Здесь темнее, чем внизу, и температура еще на пару градусов ниже. У меня ведь поэтому мурашки по коже и Грей тут совсем не при чем? И его теплые ладони у меня на бедрах, и длинные пальцы, впивающиеся в кожу тоже не имеют к этому никакого отношения?
— Влад, отпусти меня. — Теперь, когда рядом нет Марины, я могу повысить голос, но из моего горла вырывается только странная смесь паники и дрожи. — Я поняла, что после девяти мне нельзя выходить из комнаты.
Он молча доходит до моей комнаты — она тут единственная, дверь в которую открыта.
Заносит внутрь.
Я мысленно уговариваю себя продержаться еще немного, держать рот на замке и не вестись ни на какие словесные провокации. Ему надоест и он просто уйдет.
— Нимфетаминка, ну-ка глаза на меня, — командует Грей.
«Ни-за-что!» — отвечает ему мой мозг.
«Как скажешь, Влад», — противоречит та часть моего тела, о существовании которой я до сегодняшнего дня не то, чтобы очень подозревала.
И, конечно, я смотрю на него. Как будто может быть как-то иначе, даже если я абсолютно отдаю себе отчет в том, что происходящее между нами — не здорово, не правильно и противоречит всем мои жизненным принципам.
Хотя, странно вообще рассуждать о принципах после того, как я поселилась в доме у человека, о котором знаю меньше, чем о баристе, который делает кофе в моей любимой американской кофейне.
— Я не собираюсь вторгаться в твою невинность, расслабься. Просто сделаю баю-баюшки-баю.
— Почему это звучит как описание сюжета для порнХаба? — вырывается из моего рта.
— Нифига себе, кто-то знает, где водится забористая порнуха? — Взгляд Грея становится темнее, хотя улыбка растягивается почти до невозможного размера.
— Мне двадцать четыре, Грей, и да — я в курсе о существовании специализированных ресурсов для взрослых.
Отлично, вместо того, чтобы послать его куда подальше, мы обсуждаем порно.
— Давай договоримся, Нимфетаминка. — Влад делает еще пару шагов, и я снова теряю ориентир, потому что он опрокидывает меня на холодное смятое одеяло. Становится на колени между моими широко раскинутыми ногами, которые я даже не догадываюсь сжать. — У тебя есть слово «нет». Захочешь меня остановить — просто скажи это и я отвалю. Но больше и пальцем не пошевелю, даже если очень хорошо попросишь.
Он точно долбаный Грей из книги.
Я немедленно скажу «нет».
Вот сейчас, только сглотну стоящий поперек горла вздох — и пошлю его так, что у этого психа навеки отпадет желание даже дышать в мою сторону.
Сейчас.
Вдох.
Я выдыхаю совершенно беззвучно, когда Влад подается вперед, закидывает мои ноги себе на талию, подталкивает скрестить лодыжки у него на спине. Одну руку кладет мне на талию, вдавливает в матрас, вторую ставит рядом с моей головой, удерживая на ней большую часть массы своего тела.
Его лицо так близко к моему, что кончики волос щекочут мой нос и щеки.
Что он собирается делать?
Ни малейшей идеи, потому что на нас обоих слишком много одежды.
Грей, зафиксировав мои бедра, толкается вперед. Я чувствую его возбуждение, которым он таранит меня между ног.
Немного оттягивает назад — и снова вперед, чуть настойчивее, чуть… очевиднее.
Я втягиваю губы в рот, все еще пытаясь сосредоточиться на попытке произнести то самое заветное стоп-слово, но начинаю подозревать, что каждый толчок его бедер в меня, все дальше отдаляет меня от
Я не знаю, что это.
Нет ни единого внятного определения происходящему.
Нет ничего, что я могла бы противопоставить своему желанию держать рот на замке.
А чтобы не вцепиться Владу в плечи, приходиться завести руки за голову и сжать в кулаках подушку.
Но стоит мне сделать это — взгляд Грея коварно загорается, и он меняет темп. Толчки перестают быть пробующими, осторожными. Он находит правильный мягкий темп, плавно вколачивая член мне между ног.
Но мы все еще одеты.
И нет ни единого намека на то, что Грей собирается что-то с этим сделать.
Он контролирует каждое движение, безошибочно угадывая тот момент, когда мое горло начинает реагировать сдавленными стонами.
Я должна сказать «нет».
Это же так просто.
Три проклятых буквы.
Н. Е. Т.
— Че-е-е-ерт… — вместо этого бормочу я, потому что тяжесть между ног с каждой секундой становится все более невыносимой.
Он как будто точно знает, куда, как и сколько раз.
Но дело даже не в этом, а в том, что чертово тело Грея двигается так плавно и агрессивно, как будто он исполняет стриптиз. Я уже готова растерзать бедную подушку, потому что от желания прикоснуться к нему, ощутить подушечками пальцев игру мышц, становится тяжело дышать.
