ценишь меня.
— Значит, навсегда, — пробормотал Модэ, засыпая.
Шенне умело наводила чары, иначе Модэ никак не мог объяснить то, что они без помех проскочили между сторожевыми конными разъездами хунну и беспрепятственно достигли ставки шаньюя: где она находится, указали другие лисы.
Не доехав немного до становища Туманя, лиса остановилась и объявила, что дальше не двинется, потому что предстать перед отцом Модэ должен один. Когда тот запротестовал, Шенне не стала тратить время на уговоры, а просто соскочила с седла, преобразилась и только рыжий хвост мелькнул в траве — она исчезла.
Модэ остался в растерянности, а когда позвал лису, навстречу ему выехал всадник из тех, что охраняли ставку. Он сразу узнал Модэ, и тот его тоже — широкоплечий большеносый батыр, воин по имени Гийюй из рода Сюйбу, был ровесником Модэ, в детстве они играли вместе.
Соскочив с коней, они обнялись, хлопая друг друга по спине. Гийюй предложил другу детства свою еду: пресную лепёшку с завёрнутым в неё варёным мясом и диким луком.
Усевшись на траву, Модэ ел восхитительно вкусную пищу и слушал рассказ Гийюя о том, что случилось в его отсутствие, как хунну дошли в эти места и поделили земли между родами.
— Здесь жить можно, — говорил Гийюй. — Пастбищ много, охота хорошая. Но люди тоскуют по Ордосу, песни поют о родных местах.
— Когда-нибудь мы туда вернёмся, — пообещал ему Модэ и увидел надежду в светло-карих глазах Гийюя.
Ещё Гийюй сообщил о том, что Модэ считают мёртвым после того, как воины рода Лань совершили удачный набег на юэчжей. Он говорил:
— Мой дядя Пуну полагает, что шаньюй не мог не знать о том, что люди его тестя собираются пограбить соседей. Главе рода Лань не разрешали набег, но и не запретили совершать его.
Твоя мачеха, яньчжи, так и светится от радости. Она считает, что её отец убрал тебя с дороги чужими руками. Ничего не имею против малыша Ушилу, но сколько лет пройдёт, прежде чем он станет воином и сможет повести за собой войско.
— А твой дядя обрадовался или огорчился новости о моей гибели? — спросил Модэ.
Насколько он помнил, Сюйбу давно враждовали с Лань, и уже потому было бы выгодно заполучить их в союзники.
Гийюй поглядел на него возмущённо.
— Мой дядя судья и не выносит подлости. К тому же люди Лань обнаглели. Их надо укоротить, а шаньюй, уж прости, Модэ, не способен и слова сказать против родичей своей любимой яньчжи.
Они говорили с Гийюем и о других родах, ведь у хунну их двадцать четыре, о том, у какого главы рода под рукой больше воинов, кто с кем дружит, а кто с кем в ссоре.
К концу разговора Модэ получил представление о нынешнем положении дел и договорился с Гийюем, что позже тот устроит ему встречу с дядей, государственным судьёй Пуну. Расспрашивал Модэ и о семье Гийюя, запомнив на будущее, что у того три взрослых брата и есть младшая сестра в возрасте невесты, ещё не просватанная. После беседы Модэ надвинул на глаза потрёпанную рысью шапку и последовал за Гийюем в ставку.
Издали, с возвышенного места, скопище серых, чёрных, коричневых и редких белых юрт выглядело огромной отарой, сгрудившейся у водопоя. К небу вздымались столбы дыма — люди готовили пищу.
Когда подъехали ближе, Модэ с наслаждением вдохнул смесь запахов еды, костров, пота, навоза, всего того, что сопутствует скученной человеческой жизни, услышал родную речь и детский смех. Всё это походило на становище юэчжей, но это было своё, родное, жилища его народа.
В центре ставки стояла самая большая, из белого войлока юрта, предназначенная для пиров, советов и приемов послов. Рядом с ней тоже белые жилые юрты шаньюя и его родных. Как отец встретит сына после побега, не разгневается ли?
Гийюя знали и пропускали, выслушав объяснения, что он провожает гонца к правителю. Подъехав к юрте шаньюя, Модэ переговорил со стражниками. Те, в большинстве своём, помнили его с колыбели и беспрепятственно пропустили в юрту к отцу, где собрался Совет князей, глав родов. Гийюй остался снаружи.
Войдя в юрту, Модэ молча поклонился. Тумань раздражённо повернул к нему голову и застыл, словно увидев призрака. Один из молодых князей вскочил и завопил во всё горло:
— Это же Модэ! Он жив! Модэ вернулся!
Ему вторили другие радостные голоса. Тумань заключил сына в объятия, и Модэ показалось, что отец украдкой смахнул слезу. Он выглядел постаревшим лет на десять — понятно, что переход на север выдался тяжелым и для шаньюя.
Повинуясь приказам, в ставке готовили грандиозное пиршество, резали скот, накрывали низкие столы в юрте шаньюя. Главы родов в Совете подняли чаши с аракой, молочной водкой, в честь возвращения Модэ.
По поводу радостного события принесли жертвы Великому Небу, богам, духам предков, и Модэ воссел по правую руку отца, заняв место старшего сына, восточного чжуки-князя, наследника престола.
Глава 4. Семья, любовь и друзья
Три дня в ставке пировали в честь возвращения чудом спасшегося сына шаньюя. Молочная водка лилась рекой, и все наедались мяса до отвала. Модэ желали здоровья и удачи, восхищались его отвагой, поздравляли шаньюя с достойным сыном, храбрым и дерзким удальцом, которым можно гордиться.
Юношу не раз просили рассказать, как однажды ночью он перебил стражу, похитил у правителя юэчжей его лучших коней и ушёл от погони. Своего скакуна Модэ подарил отцу, и знатоки сочли, что это настоящий «тысячелийный» аргамак, очень быстрый, выносливый и дорогой.
Яньчжи Сарнай, жена отца, приветствовала Модэ медовым голосом, поздравила и тоже восхищалась им. Она преподнесла ему в дар богатые одежды, сшитые руками её рабынь. Казалось, что в семье шаньюя воцарился мир.
Велеречивые похвалы князей, восторг народа ласкали слух Туманя, тот расчувствовался, выказывал старшему сыну отцовскую любовь и передал ему в правление большой удел на востоке. Туда Модэ предстояло вскоре уехать.
Он медлил, надеясь, что лиса вернётся к нему. Вечерами юноша садился у своей юрты, отвернув дверной полог, но в одиночестве его не оставляли, всегда находились желающие поговорить или пригласить к себе на ужин.
Словно пытаясь восполнить упущенное, вечерами Тумань приглашал Модэ к себе в юрту вместе с младшим сыном Ушилу. Малыш с горящими глазами расспрашивал старшего брата про злых юэчжей, и о том, как братец-батыр раскидал их и вырвался из плена. Модэ отвечал ему, а потом наблюдал, как Ушилу льнёт к отцу, а тот со смехом треплет его по круглым румяным щекам. Тумань даже рассказывал
