что он – трус. Но на его лице снова появилась ухмылка, и из-за нее на труса стал похож я.
Зарычав, я отступил.
– Нет, – сказал я и, всучив арбалет Лирии, быстро направился к выходу.
Чуть позже сестры присоединились ко мне. Они терпеливо ждали, когда я заговорю, и в конце концов я заговорил, хотя сначала долго дулся и разглядывал каменные стены и мраморную пещеру подо мной.
– Пусть лучше гниет в облике полужизни, чем получит в дар тишину и покой небытия.
– Келтро, по-твоему, это полужизнь?
Я рассмеялся ей в лицо.
– А по-твоему – нет? Мы застряли; с одной стороны, мы мечтаем вернуть себе тела; с другой стороны, нас поджидает пародия на загробный мир – наполненная воплями приемная размером с пещеру. Я знаю, что вы, как и я, были там. В водовороте я даже слышал крики умерших. Даже не думайте мне врать.
Лирия опустила голову.
– Большинство теней никогда не видели это место, но мы про него знаем – знаем и то, что за много лет оно стало хуже. Это – полужизнь; ожидание рая, который боги обещали, но так и не дали нам. Вот это, – она показала мне свои руки и сжала кулаки, – вот это гораздо больше, чем плоть. Но ты почему-то так легко об этом забыл. Идем. Мы еще не все тебе показали.
Я недоверчиво фыркнул, а они непреклонно повели меня вперед. На этот раз мы спускались на нижние этажи, словно штопор в пробку. Мы миновали рынок; увидев разноцветные столы и дымящиеся горшки, я снова пожалел о том, что лишился обоняния. Затем наш путь протянулся между арками и огромными залами, которые были наполнены сторонниками Сеша. Они молча стояли между алтарями, на которых возвышались гипсовые статуи какого-то бога. Я предположил, что это Сеш, хотя каждая статуя отличалась от предыдущей. Некоторые были в виде волка с вытянутой мордой и завивающимся раздвоенным хвостом. Другие были простыми – сжатый кулак или колонна с группами открытых глаз.
– Столько ликов Сеша, – шепнула мне Яридин. – Он повсюду, но нигде. Он – воплощение смерти и хаоса.
Я покачал головой.
– Да уж, весело.
Яридин делано улыбнулась.
– А кому еще поклоняться призракам, Келтро? Жизни? Или смятению и смерти, которые сделали нас такими?
Я проклял сестер с их умными доводами и позволил провести себя мимо комнат для молитв в небольшие залы, набитые стеллажами, свитками и целой сетью лестниц. Когда мы спустились еще ниже, я увидел комнаты, в которых стоявшие на коленях ученики завороженно глядели на учителя, рисующего мелом символы на черной стене.
На следующем уровне мы обнаружили просторные кузницы, где великое множество призраков в красных сорочках работало с огромными машинами. Из обугленных желобов вытекали огненные реки расплавленного металла. Между арками лежали связки копий и мечей. После тишины на верхних этажах стук молотов оглушал, и несмотря на то что мои чувства были притуплены, я внезапно обнаружил, что морщусь. В более темных частях пещер стояли несколько огромных каменных статуй, похожих на изображения богов и королей древних времен. Они были связаны веревками и поэтому напоминали марионеток. Статуи были покрыты слоем из призраков, которые продолжали работать над ними. Я вдруг вспомнил разбитую статую, которую увидел на площади Великого колодца Никса, когда выполнял поручения Векса. Интересно, что с ним стало?
Мы миновали кузницы и добрались до самого дна собора. Меня вывели на балкон, выходивший на длинный зал. Его стены по сравнению с теми, что мы видели выше, казались грубо отесанными: эта часть, возможно, была более новой. Подо мной было множество обнаженных призраков и живых людей, но они не работали с металлом, книгами или свитками, а упражнялись с оружием и медными перчатками. Почти никто не задыхался, никто не кричал, если не считать теней в халатах, которые расхаживали между шеренгами. Я слышал только шарканье ног и свист клинков, рассекающих теплый, спертый воздух. Факелы здесь тоже не горели – светили только странные белые фонари, которые, как мне показалось, были наполнены мотыльками.
Лирия вышла ко мне на балкон, а Яридин, к моему удивлению, исчезла, пока я с интересом смотрел по сторонам.
– Я знаю, до тебя доходили слухи про церковь – или культ, как мы раньше назывались. Возможно, эти слухи ты принял близко к сердцу; если да, то мы тебя понимаем. Поэтому прежде чем продолжить, Келтро, позволь нам рассказать тебе нашу историю – и то, во что мы верим. Изложить нашу точку зрения, если угодно.
Мне давно хотелось выслушать другую сторону. Я всегда считал, что выслушать обе стороны полезно – это позволяло либо удовлетворить любопытство, либо вдоволь посмеяться. Поэтому я кивнул, призывая ее продолжать.
– В то время, когда еще не было ни догматов, ни кодекса, когда каждый мужчина и женщина поклонялись кому хотели и люди торговали за серебро и самоцветы, однажды между богами возник спор. Малых богов много, но только шестеро из них правили загробным миром – тем миром, который находится за пределами этого и называется дуат. Эти боги – Оширим, бог жизни и смерти, Аноиш, бог и пастырь мертвых, Горуш, бог неба, Хафор, богиня земли, Башт, богиня-защитница, и Сеш, бог хаоса и смерти. Вместе они создали равновесие, предлагая ложь о загробной жизни в обмен на веру, которая, в свою очередь, подпитывала их оболочки. И поэтому люди целыми днями молились, а когда к ним приходила смерть, они знали, что это еще не конец. Это равновесие, которое аркийцы называют «ма-ат», существовало много веков – до тех пор, пока Оширим не объявил себя верховным богом. Однако Сеш понимал, что его владения более важны, и не согласился с ним. Видишь ли, Келтро, жизнь не вечна, ведь ко всем живым существам приходит смерть, и именно из хаоса рождается порядок. Два бога долго спорили, и в конце концов Оширим разгневался и сокрушил Сеша, искалечив его. Ни один бог или богиня не встали на защиту Сеша, поскольку опасались за свою жизнь. Сеш бежал в наш мир, чтобы наказать всех за подобное оскорбление, свершил правосудие над богами, изменив течение Никса – реки, которая несла мертвых к Аноишу и дальше в дуат. После этого Никс стал подпитывать наш мир, и именно тогда Сеш научил наших предков порабощать мертвецов – получать загробную жизнь здесь, в мире, которым не управляют самовлюбленные боги. Вторую жизнь, а не полужизнь, жизнь, в которой есть выбор. Дуат все еще был здесь, он бесчисленное множество веков стоял и ждал в огромной пещере, и те, кто хотел, могли до него добраться. Когда боги поняли, что поток их жизненной силы остановлен, они напали на Сеша и заточили его в бездне, за пределами нашего мира и мира богов. При этом они сами тоже пострадали и обессилели, и с тех пор сидели за запертыми воротами, питаясь теми немногими душами, которые уже попали в загробный мир.
Я наслаждался этой историей – в основном потому, что она сильно отличалась от рассказов Острого и от слов Оширима, если уж на то пошло. Но мне захотелось пробить брешь в ее построениях.
– Тогда как появились догматы?
Лирия с важным видом покачала головой, и я почти ей поверил.
– Из-за нас, Келтро. Человеческая алчность перевесила учение Сеша. Когда мы остались без его наставлений, когда столько верующих были отравлены ядом других учений, наши предки поняли, что порабощение мертвых может принести прибыль – более того, очень большую прибыль. Про ма-ат забыли, как только император Фаэра издал указ о том, что страной будет править тот, у кого больше всего теней. Заветы Сеша легли в основу только первого, второго и третьего догматов; остальные написаны людьми – и их, как и кодекс, Арк теперь либо свято чтит, либо игнорирует. Возьмем, к примеру, никситов: почти тысячу лет назад они провозгласили себя единственными хозяевами Никса, и даже сейчас они играют эту роль, хотя она должна достаться слуге Сеша… С тех пор прошло много веков. Тюрьма Сеша все еще существует, но наше
