привыкли сражаться и с живыми, и с мертвыми.
Те, у кого еще оставались луки, дали залп, и двое сторонников культа превратились в подушечки для булавок. Голубой дым вылетел из рукавов и глазниц, и призраки упали, превратившись в горы тряпья. Многие шли вперед даже со стрелой в теле, и я задумался о том, насколько тяжело убить мечом таких, как я.
Еще один залп, и новые одежды упали на дюну. Омшин что-то крикнул, и каждый третий солдат вышел вперед, положив копье на бороздку в своем щите. Они бродили, словно разбойники, нападая на каждого приближающегося к ним сторонника культа. Они сражались, словно скорпионы, сначала сбивая врагов на землю ударами щитов, а затем протыкая их насквозь копьями. Устав, они отступали, и их место занимали другие солдаты. Это была хитроумная мельница смерти, которая позволяла вести бой на максимальном расстоянии от «Возмездия».
Голубые вспышки смешивались с брызгами крови и грязи. Кричали только солдаты Хорикс – сторонники культа, как мертвые, так и живые, работали молча, бесстрастно. Помимо криков я слышал только яростное шипение тех, кто работал внутри корабля: они жгли драгоценный порошок, чтобы создать газ.
У нападавших не было никаких боевых порядков, никакой тактики, кроме численности – постоянно увеличивающейся численности. Тех, кто был облачен в маскирующие плащи, уже зарубили, и теперь в низину заходили обычные приверженцы Сеша в серых и красных плащах; часть из них, облаченная в броню, ждала на вершине дюны, сжимая в руках копья. Я плохо разбирался в тактике, но знал, что если кому-то – даже призракам – хватает смелости так спокойно стоять рядом с полем боя, то это тревожный знак.
Омшин кричал, указывая цели своим воинам, и быстро переходил от одной стороны круга к другой. Из его руки все еще торчала стрела. После гибели очередного солдата круг уменьшался, но у Омшина еще оставалось человек двадцать, а может, и больше. Гор одежды я уже насчитал вдвое больше. Несколько сторонников культа еще не умерли и сейчас корчились на песке; обрубки их конечностей ярко сияли.
Но они продолжали наступать.
Призраки в доспехах хлынули вниз по склону холма, размахивая кривыми мечами и копьями. Они атаковали солдат в лоб, действуя безжалостно. Крики стали громче, и число мертвецов ощутимо увеличилось. Корабль со стоном поднялся и встал почти прямо. Мешок с газом надулся, новые заплаты натянулись. Что-то внутри корабля хлопнуло, вмятины в конверте исчезли, и, еще раз застонав, корабль неуклюже выпрямился.
– Келтро! Залезай, живо! – выкрикнула Хорикс.
Полетел дождь стрел; лучники пытались пробить толстую кожу конверта, но все было зря. Вместо того чтобы подняться, корабль двинулся вбок, прорезая глубокую борозду в песке.
– Келтро, бегом! – завопила вдова.
Я пошел только к половине монеты, которая болталась у нее на шее – на заново и уже не так крепко завязанной цепочке. Из конверта донеслись хлопки и шипение, и корабль, накренившись, поднялся в небо. Солдатам, которые могли выйти из боя, сбросили веревки. Я взялся за одну из них, но не полез. Я просто смотрел на Хорикс, удерживая ее взгляд и выжидая момент для атаки.
Омшин и его солдаты двигались вместе с нами, и бой переместился вверх по лощине между дюнами. Люди из Культа Сеша последовали за ними. Несколько из них побежали вперед, чтобы отвлечь внимание солдат, а остальные полезли на дюны, стреляя в отступающих.
– Лезь, никчемная тень. Сюда! Живо! – зарычала Хорикс.
Я оглянулся на последователей Сеша и заметил Просвещенную Сестру Лирию. Ее было сложно разглядеть в пылевом облаке, которое поднялось в ходе боя, но я увидел, что она сняла маску. Теперь ее лицо светилось. Она смотрела только на меня.
Я почувствовал, как веревка выскальзывает у меня из рук.
– ЛЕЗЬ! – крикнула вдова.
Надо мной нависла раскрасневшаяся вдова Хорикс. Она яростно размахивала руками и злобно скалилась, показывая желтые зубы.
– Иди ко мне, Келтро!
С ее шеи свисал медный полумесяц – на фоне черной ткани он казался ярким. Увидев его, я, соскальзывая, полез по веревке, пока ноги не начали болтаться в воздухе и я снова не понял, что это такое – летать.
Как только я подполз поближе, Хорикс опустилась на колени, продолжая манить меня к себе. Черный шелк развевался вокруг ее головы, ее серебристые волосы превратились в поток. Горячий свежий ветер пронзил мои пары насквозь; я бросился к краю корабля, не дотянулся, но остался висеть на веревке. Я посмотрел в безумные глаза вдовы и стал ждать.
Глупая старуха потянулась ко мне. Жадность заставила Хорикс забыть о ненависти к призракам и потянуться к моей холодной мертвой руке. Окрашенные медью ногти прочертили белые полосы на моем запястье.
Я мог бы вскрикнуть от боли, но вместо этого улыбнулся.
Вдова Хорикс потянулась к моему плечу, не замечая, что второй рукой я сжал половину монеты. Монета была холодной и острой, но если она и ужалила мою ладонь, то я этого не почувствовал.
Мне пришлось приложить все силы, чтобы не рассмеяться в лицо Хорикс. Я сделал вид, что подтягиваюсь, но когда она начала выпрямляться, потащив меня наверх, я потянул – быстро и сильно. Она почувствовала, что на ее усохшей шее что-то щелкнуло. Это просто порвалась золотая цепочка, однако с ней разрушились все ее надежды – а мои, наоборот, достигли пика. Безумная торжествующая усмешка на лице Хорикс мгновенно исчезла.
Я задержался ровно настолько, чтобы увидеть, что она все поняла. Ровно настолько, чтобы встретиться с ней взглядом и ухмыльнуться.
– Приятно было познакомиться, – сказал я.
Именно тогда я разжал руки и бросился спиной вперед. Вдова исчезла в небе. Сквозь меня полетел славный ветер.
Выражение на лице вдовы стоило больше, чем все самоцветы и золото Дальних Краев. Я знал: это воспоминание я унесу с собой во вторую могилу, или в загробный мир, или куда там мне суждено отправиться. Эта картинка заставит меня улыбнуться даже в самом мрачном месте, в котором я окажусь.
Не знаю, в чем было дело – в моих парах или весе, а может, мне просто показалось, – но я, похоже, падал медленно, словно голубое перо. Я пролетел мимо ряда солдат на веревках – прекрасных целей для арбалетчиков. Несколько из них обмякли и начали падать рядом со мной, а вслед за ними падала кровь.
Я бросил взгляд через плечо. «Возмездие» поймал ветер и стал набирать высоту, и в него втянули еще несколько веревок с солдатами. Ветер дул на восток, параллельно Просторам, но я был уверен, что сейчас Хорикс прокляла бы любое направление. Визжа от ярости, она обрушила на меня нескончаемый поток проклятий; при этом она так далеко высунулась из корабля, что солдаты попытались втащить ее обратно.
Бац. Приземление не выбило из меня дух, а просто разрезало мой поток мысли и привело меня в замешательство. Я возблагодарил судьбу за то, что не почувствовал боли, ведь она испортила бы мне радость.
Только тогда я заметил, что моя собственная монета не обжигает меня, как вся остальная медь. Она спокойно лежала у меня на ладони, не шкворча. По моей руке не бежали белые огни – на ней были только те отметины, которые остались от когтей вдовы.
Омшин попытался схватить меня, но именно в этот момент сторонники Сеша бросились в атаку, втаптывая в землю тех, кто не успел схватиться за веревку. Остальные повисли, словно диковинный фрукт на странной лозе, и, раскачиваясь взад-вперед, бешено полезли наверх. Я бы поступил точно так же, ведь стрелы летали вокруг, словно потревоженные шершни.
Я сжал монету в руках и даже намотал цепочку на запястье, а затем встал. Инстинкты требовали от меня, чтобы я бежал как можно дальше – в Просторы или в пески – и узнал бы, что даст мне новоприобретенная свобода. Я отправился в пустыню, чтобы найти эту монету, и она наконец-то стала моей. Я посмотрел на свою покрытую песком сорочку, почти надеясь, что на моей груди волшебным образом появится белое перо.
– Я свободен, – выдохнул я.
– Прекрасный момент для любого призрака, – прозвучал мягкий, словно шелк, голос сестры Лирии у меня за плечом. – Ты получил свою монету. Я рада, что мы смогли тебе помочь.
Лирия уже сбросила одежду песчаного цвета, и теперь на ней был красный плащ. На этот
