«Мне удалось схватить его за воротник и оттащить назад, поэтому такси просто слегка задело его», – вспоминала Этчингем. В отеле Джими и Кэти отправились в бар, где Джими предложил ей зайти к нему в номер. Этчингем, считавшая Джими красивым и обаятельным, была не против. Они встречались на протяжении следующих двух лет, и Кэти стала одной из его постоянных подружек. Важнее всего было то, что благодаря своим связям Кэти познакомила Джими с британским музыкальным миром. Вскоре ее друзья, среди которых были участники The Who, The Rolling Stones и многих других групп, стали друзьями ее нового бойфренда.
Джими пробыл в Англии меньше двадцати четырех часов, но уже успел покорить ключевой сегмент лондонской музыкальной сцены и найти себе девушку. Он всегда мастерски подстраивался под меняющиеся обстоятельства окружавшей его действительности, но то, как круто изменилась его жизнь всего за один день в Англии, должно быть, удивило даже его самого. События того дня прекрасно показывают, насколько личная жизнь и карьера Джими зависели от, казалось бы, случайных событий. Следующие два года прошли по той же схеме. Все, что еще когда-то казалось таким труднодостижимым, – привлечение внимания к своей музыке, попытка заработать денег на жизнь – в один миг стало настолько легким, что казалось предопределенным. Двадцать три года своей жизни Джими провел в попытке найти свое место в мире, в котором чувствовал себя изгоем. За один-единственный день в Лондоне ему показалось, что вся его жизнь изменилась навсегда.
С точки зрения истории рок-н-ролла, Джими Хендрикс не мог выбрать лучший момент для того, чтобы приехать в Лондон. Жанр возник в США, и, как считается, первой рок-н-ролльной песней была “Rocket 88” Айка Тёрнера, которую Джими выучил во время своей недолгой работой с Айком и Тиной Тёрнерами. Однако в 1966 году именно Лондон стал главной культурной столицей мира. Приезд Хендрикса пришелся на самый разгар шестидесятых годов – расцвет фотографии, кино, искусства, театра и музыки. В апреле 1966 года журнал Time выпустил статью «Свингующий Лондон», благодаря которой вся планета узнала о том, что город стал законодателем мировых культурных тенденций. По мнению Джими, самым очевидным признаком лондонского «молодежного чуда», как окрестил его Шон Леви, была мода. В Лондоне царила свобода: мужчины носили длинные волосы, а женщины – короткие юбки. Две главные «свингующие» субкультуры, модники и рокеры, превратили сам акт одевания для концерта в политическое высказывание.
К 1966 году сила британского культурного вторжения в США пошла на спад, однако английские альбомы по-прежнему доминировали в мировых чартах, а The Beatles оставались самой популярной группой по обе стороны Атлантики. «До The Beatles никто и подумать не мог, что у рок-н-ролла есть будущее, – отмечал Вик Бриггс из The Animals. – Все думали, что будут играть пару-тройку лет, а потом найдут настоящую работу. Но The Beatles изменили все: люди начали строить настоящую карьеру в музыке». Лондон был переполнен ночными клубами, концертными площадками и пабами, и одно только наблюдение за передвижениями The Beatles, которых Мик Джаггер окрестил «четырехголовым монстром», стало ежедневным развлечением.
В первую неделю пребывания в Лондоне у Джими было две главные цели: создать группу и получить разрешение на работу, чтобы остаться в стране. Чендлер собирался представить Хендрикса британской публике в качестве американского блюзмена, специально приехавшего из Штатов. Чтобы план сработал, нужно было добиться того, чтобы Джими получил официальное приглашение от лондонских клубов: тогда разрешение на работу стало бы необходимостью. «Чес мог добиться этого только при помощи Майкла Джеффри», – заметил Эрик Бердон. Джеффри знал, за какие ниточки дергать и каких правительственных чиновников подкупать. У него были связи с букерами, управлявшими британской клубной сетью. Некоторые смутно намекали на то, что он был связан с организованной преступностью. «В те времена весь бизнес в Англии строился на подобных манипуляциях. Казалось, будто всем заправлял Фрэнк Синатра»[10], – рассказывал Бердон.
По правде говоря, Джеффри больше напоминал Джеймса Бонда, чем Синатру: он говорил шепотом и носил пальто из верблюжьей шерсти. Джеффри начал свою карьеру в музыкальном бизнесе с управления клубом A Go Go в Ньюкасле. «Уже тогда он виртуозно морочил людям голову», – вспоминал Бердон. Свой первый контракт с The Animals он подписал на страховые деньги, которые получил после того, как клуб, в котором он работал, таинственным образом сгорел дотла. Именно тогда он и познакомился с Чесом. Тот говорил с сильным ньюкаслским акцентом, известным как джорджи, в то время как Джеффри был типичным лондонским кокни, знавшим к тому же несколько языков, включая русский. Хотя в шестидесятые годы в Лондоне постепенно стирались классовые различия – во многом это было заслугой социальной революции, – Чес происходил из рабочего класса, в то время как Джеффри принадлежал к обедневшему высшему. Несмотря на происхождение, Джеффри был не против бросить вызов условностям: чтобы сбить с толку аудиторов налоговой службы, он вел бухгалтерские книги на русском языке.
Офис Джеффри и Чеса располагался в районе с низкой арендной платой. Он занимал верхний этаж в перенаселенном здании по адресу: Джеррард-стрит, 39. Район в основном населяли представители «периферийных» профессий: их соседями были фотографы и художники, а в трех домах от их офиса жил автор порнографических произведений. Джеффри предпочитал вести дела в офисе, в то время как Чендлер обычно околачивался в пабе за углом.
Первым участником новой группы Джими стал Ноэль Реддинг, двадцатилетний гитарист, ранее игравший в Loving Kind и Lonely Ones. Это были малоизвестные группы, но они были хорошей школой. Ноэль пришел на прослушивание на должность гитариста в The Animals и увидел объявление «требуются музыканты» в Melody Maker. «Чес спросил, умею ли я играть на басу, – вспоминал Ноэль. – Я ответил, что не умею, но хотел бы попробовать». В тот день Реддинг впервые в жизни взял в руки бас-гитару и джемовал с Хендриксом. Они сыграли “Hey Joe” и “Mercy, Mercy”. После джема Джими хотел поговорить с Ноэлем, и тот предложил наведаться в паб. В тот день Джими впервые в жизни попробовал английский биттер. Потягивая пиво, он сказал Ноэлю, что своими вьющимися волосами напомнил ему Боба Дилана. Любой, кто был хоть чем-то похож на Боба Дилана, располагал к себе Джими, так что благодаря волосам Ноэль получил место басиста. Как и многие решения в жизни Хендрикса, этот поступок был импульсивным, но музыкантом всегда руководила интуиция. Ноэль согласился при условии, что ему заплатят десять шиллингов на обратную дорогу. Впоследствии Реддинг стал отличным басистом, но на протяжении нескольких лет он будет лелеять мечту
