немного трудно вникнуть в текст, я слишком ощущала чужое присутствие, но Брин почти непрерывно писал, и это оказалось некоторым образом заразительно.
В перерывах я иногда спрашивала что-то вроде: «Неужели Вайолет действительно сказала бы „воображала“?» или «Ты не против, если мы вычеркнем половину страницы с детскими воспоминаниями Ноя о падении с велосипеда?».
В первом случае мы соглашаемся, что слово не подходит, и Брин позволяет мне поменять его на «хвастун».
Он ворчит, но одобряет мое второе предложение – я объяснила ему, что этот кусок при чтении отвлек меня от сюжета, хотя по содержанию он был там уместен.
Пока я сюда добиралась, во время короткой остановки съела лишь один бутерброд, поэтому у меня начинает урчать в животе. Наконец я спрашиваю Брина, могу ли я от имени издательства оплатить ему пиццу.
Он кивает, не отрывая взгляда от экрана:
– Сейчас, только закончу предложение. И с радостью пообедаю.
Мы перемещаемся на террасу гостиничного ресторана, откуда открывается прекрасный вид на зеленые просторы и небо с похожими на овечек облаками. Неподалеку виднеются и несколько настоящих овец. Они пасутся на одном из полей с сочной зеленью в нескольких сотнях ярдов от нас.
Даже во время еды мы не расстаемся с романом. Мы обсуждаем, что еще следует упомянуть из предыстории Ноя и Вайолет, размышляем о том, что происходит с Дэймоном и не нужно ли немного изменить центральную часть, чтобы сохранить напряженность. Поскольку нам нравится новое место даже больше, чем прежнее у реки, мы опять открываем ноутбуки и после еды заказываем здесь же напитки.
– Синоним «хотеть»? – спрашивает Брин, не переставая печатать.
– «Нравиться»? – предлагаю я. – Может, «намереваться»? Или «замышлять»? Зависит от контекста.
Его пальцы танцуют по клавишам, не нажимая на них, – это просто прикосновение, а не нажатие.
– «Хотеть» в смысле «чего-то отчаянно хотеть».
– «Вожделеть».
Он тихо смеется, и, когда я поднимаю глаза, наши взгляды встречаются. Интересно, видит ли он в моем взгляде желание. Или, еще того хуже, вожделение.
– Не подходит, да? – спрашиваю я.
– Нет, вполне подходит.
Что-то такое мелькает и у него во взгляде. Какая-то одна из многих разновидностей желания. Только чего он хочет?
Раздается мелодия звонка, и Брин достает из сумки для ноутбука сотовый телефон с треснувшим дисплеем. Лицо у него резко темнеет.
– Извини, мне нужно отойти. Это мой адвокат.
Он встает и отходит немного в сторону, чтобы поговорить.
Я продолжаю редактировать, но мне приходится перечитывать каждое предложение дважды, потому что я постоянно оглядываюсь на Брина. Он не повышает голоса, но плечи у него напрягаются и складка между бровями становится все глубже – все это говорит само за себя.
Вернувшись, Брин буквально швыряет телефон на стол. Неудивительно, что на стекле столько трещин.
– Мой цифровой детокс прервался, – говорит он после того, как я несколько секунд задумчиво на него смотрела. – Придется с ним попрощаться.
– А потом я смогу убедить тебя поделиться в Сети каким-нибудь интересным контентом, да? Ради моего коллеги, работающего с соцсетями?
– Ни в коем случае!
– Так и думала.
Хочет ли он рассказать, почему его адвокат звонил ему в его «писательские выходные»? Наверное, если бы хотел, то уже сделал бы это.
– У тебя все в порядке? – спрашиваю я, на всякий случай осторожно предлагая ему это сделать.
Брин снова садится и выглядит так, будто сам задает себе тот же вопрос.
– Сейчас, пожалуй, да, – отвечает он почти удивленно.
– Помогла работа над книгой, – догадываюсь я.
– Работа с тобой.
И он так на меня смотрит, что все мои попытки убедить себя, что Брин Сперлинг не в моем вкусе, становятся бессмысленными.
– Тогда… нам немедленно нужно продолжить, – прерывающимся голосом произношу я.
– Мы просто обязаны это сделать.
* * *
– Ты пойдешь первая? – Брин указывает на дверь ванной.
Никогда еще процесс укладывания спать не был таким сложным. Есть ли какая-то очередность действий, когда ты готовишься ко сну с кем-то, с кем тебе вообще-то не следовало бы готовиться ко сну?
– Э, да, хорошо.
Если и есть какой-то сценарий, его текст мне неизвестен.
Я уже на полпути к двери, и тут мне приходит в голову, что лучше там же и переодеться.
Со словами «извини, сейчас кое-что захвачу» – почему я вообще должна перед ним извиняться? – я достаю из сумки пижаму.
Стоя с зубной щеткой во рту перед раковиной, я понимаю, что могла бы переодеться и в комнате, пока он будет в ванной. Но теперь я уже должна сделать это здесь, получается?
«Почему у тебя так много ненужных мыслей? Могу сказать тебе, внутренний критик: потому что они лучше, чем все остальное, что сейчас может прийти мне в голову».
Я убираю зубную щетку обратно в футляр, потому что да, она, конечно, может стоять над раковиной, но, возможно, не захочет находиться так близко к зубной щетке Брина. Как-то это будет выглядеть неуместно.
После чего решаюсь вернуться в комнату.
Не говоря ни слова, Брин идет в ванную, и он настолько деликатен, что не смотрит на меня в моих коротких пижамных штанах. К сожалению, я замечаю это только потому, что сам он мне очень нравится в своей синей пижамной рубашке и черных шортах.
Он закрывает за собой дверь. И тут я заливаюсь краской, вспомнив, что у меня там остался бюстгальтер.
Почему я его оттуда не забрала? Брин уже и так более чем достаточно осведомлен о стиле моего нижнего белья.
Я кладу коробку с конфетами ему на подушку и хожу по комнате, потому что кажется странным ждать Брина в постели. Но когда уже собираешься спать, трудно изобразить, что ты занят чем-то еще.
Кроме того, можно ведь спрятаться под одеялом. Да, так будет лучше. Итак, я ложусь в постель и пробую несколько поз. Сесть сложа руки с задумчивым взором? Лечь на бок, опираясь на локоть и держа телефон в руке? Когда я легла на спину, подвернув ногу, вернулся Брин и заметил причудливый холмик под одеялом.
– Ты занимаешься йогой перед сном?
– Дааа… неет.
– Ах.
Он выключает верхний свет, и в комнате внезапно возникает уютная домашняя атмосфера.
Уютная атмосфера? Спокойной ночи, мой мозг.
Брин открывает шоколадные конфеты:
– Это мне?
– От издательства, а не от меня.
Да уж, очень важная деталь.
– Хорошо, гм… спасибо издательству.
Он откладывает их в сторону, выключает настольную лампу и устраивается поудобнее на своей стороне кровати.
– Тогда спокойной ночи.
– И тебе.
Наверное, это наш последний диалог на сегодня.
К сожалению, я совсем не чувствую усталости. Глаза у меня медленно привыкают к темноте. Я поглядываю на Брина,