Форма входа
Читем онлайн Избранные эссе 1960-70-х годов - Сьюзен Зонтаг
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Я чувствую себя прекрасно, говорят, отвечал он всем подряд, когда его спрашивали, как он себя чувствует, а это, как правило, был первый вопрос, который ему задавали. Или: я чувствую себя лучше, а как поживаете вы? Но он и другое говорил тоже. Я играю в чехарду сам с собой, сказал он, по словам Виктора. Или: должен быть способ извлекать из этой ситуации что-то положительное, говорят, сказал он Кэт. Как это по-американски, сказал Паоло. Да, сказала Бетси, знаете старинную американскую поговорку: если тебе дали лимон, сделай из него лимонад. Яна вспомнила, что он ей сказал: с одним не могу примириться — с тем, что стану уродом, но Стивен поспешил указать, что болезнь далеко не всегда принимает такие формы, она протекает по-разному, и в разговоре с Эллен ввернул словечко вроде гемато-энцефалический барьер в мозгу; никогда не думала, что там есть барьер, сказала Яна. Но он не должен знать про Макса, сказала Эллен, это его ужасно расстроит, пожалуйста, не говорите ему, он должен знать, мрачно возразил Квентин, и он разозлится, если ему не сказать. Но можно и подождать, есть еще время, пока не снимут респиратор, сказала Эллен; просто невозможно поверить, сказал Фрэнк, Макс был как огурчик, совершенно не чувствовал себя больным, и однажды просыпается с температурой за сорок, не может дышать, так это обычно и начинается, абсолютно на ровном месте, сказал Стивен, у этой болезни столько всяких форм. И потом, когда прошла еще одна неделя, он спросил Квентина, где же Макс, его не интересовало, как Квентин повеселился на Багамах, но когда число людей, которые регулярно его навещали, начало уменьшаться, отчасти из-за того, что старые распри, забытые на время его первой госпитализации и возвращения домой, снова вышли наружу, и вражда, тлевшая между Льюисом и Фрэнком, разгорелась, как ни старалась Кэт их помирить, и еще потому, что он сам способствовал ослаблению уз любви, которые объединяли вокруг него друзей, делая вид, что принимает их подношения, как будто нет ничего из ряда вон выходящего в том, что так много людей уделяют ему столько внимания и времени, посещают его чуть не каждый день, беспрерывно обсуждают его состояние по телефону, но, по словам Паоло, его благодарность не стала меньше, просто он уже к этому привык, к визитам и прочему. Со временем это превратилось в нечто обыденное, вроде затянувшейся вечеринки, сперва в больнице, а сейчас и дома, когда он только-только становится на ноги; мне ясно, сказал Роберт, что я в черном списке; но Кэт сказала, это абсурд, нет никакого черного списка; и Виктор сказал, нет есть, только его составляет не он, а Квентин. Он хочет нас видеть, мы ему помогаем, мы должны делать это так, как он хочет, он вчера упал, когда шел в ванную, нельзя говорить ему про Макса (но он уже знает, если верить Донни).
Когда я был дома, говорят, сказал он, я боялся спать, мне казалось, что я проваливаюсь в черную дыру, уснуть было все равно что уступить смерти, я не гасил свет на ночь, но здесь, в больнице, мне не так страшно. И Квентину он сказал как-то утром, страх раздирает меня, и Айре, он давит меня, вжимает меня внутрь меня самого, страх все делает огромным и высоким, я это чувствую, но не знаю, как выразить, сказал он Квентину. Беда тоже удивительно возвышает. Иногда я чувствую себя так хорошо, таким сильным, как будто могу выпрыгнуть из кожи. С ума я схожу или что. Или это все от внимания и заботы, которыми все меня окружили, как в детском сне, где тебя любят. Или это из-за лекарств? Знаю, что это звучит дико, но иногда мне кажется, что это небывалое ощущение, застенчиво сказал он; но при этом оставался неприятный привкус во рту, шумело в голове, ломило затылок, красные десны кровоточили, было больно дышать, и кожа стала цвета слоновой кости, цвета белого шоколада. В числе тех, кто плакал, когда им сказали по телефону, что он снова в больнице, были Кэт и Стивен (которым позвонил Квентин), Эйлин, Виктор, Эллен и Льюис (которым позвонила Кэт), Ксавье и Урсула (которым позвонил Стивен). В числе тех, кто не плакал, была Хильда, которая сказала, что ей на днях стало известно, что ее семидесятипятилетняя тетка умерла от этой болезни, которую подхватила во время переливания крови после успешной операции на сердце пять лет назад, и Фрэнк, и Донни, и Бетси, но это не значит, по словам Тани, что их это никак не задело, а Квентин думал, что они, возможно, не скоро придут в больницу, но пришлют подарки; палата — на этот раз ему дали отдельную палату — была полна цветов, комнатных растений, книг и пленок с записями. Прилив раздражения, еле сдерживаемого в последние недели его пребывания дома, начал спадать в будничности больничных посещений, хотя многие негодовали по поводу того, что Квентин завел Книгу посетителей (но это Квентин придумал, заметил Льюис); теперь, чтобы обеспечить постоянный поток посетителей, желательно, чтобы приходили не больше двух человек одновременно (это правило, общее для всех больниц, здесь не очень строго соблюдалось, во всяком случае, на его этаже, то ли из соображений милосердия, то ли оттого, что все равно толку от запрета было мало, неизвестно), сначала нужно было позвонить Квентину, узнать, когда у него “окно”, и больше никаких перебоев не случалось, его мать уже невозможно было удержать, она приехала, поселилась в отеле неподалеку от больницы, но, кажется, ее ежедневное присутствие угнетает его меньше, чем мы ожидали , заметил Квентин; Эллен сказала, это нас оно угнетает, как думаешь, долго она еще здесь пробудет? Легче быть добрым друг к другу, когда навещаешь его в больнице, заметила Донни, чем дома, когда думаешь, вот опять не удастся побыть с ним наедине; теперь, когда мы опять приходим сюда, строго по двое, уже нет сомнений, в чем заключается наша роль, какими мы должны быть — дружными, смешными, нетребовательными, легкими, важно быть легким, ибо в этом ужасе есть свое веселье, как сказал бы поэт, заметила Кэт (его глаза, такие блестящие глаза, вставил Льюис). Глаза у него скучающие, погасшие, сказал Уэсли Ксавье, но Бетси сказала, что в его лице, не только в глазах, видна душа, теплота; что бы там ни было, сказала Кэт, раньше мне никогда не хотелось избегать его взгляда; и Стивен сказал, я боюсь того, что выражают мои собственные глаза, что я на него смотрю слишком пристально или, наоборот, с наигранной небрежностью, добавил Виктор. И, не в пример тому, как он выглядел дома, он каждое утро был гладко выбрит; его вьющиеся волосы были всегда расчесаны; но он жаловался, что сменились сиделки, а ему не нравится эта перемена, он хочет, чтобы остались прежние. Палата была теперь обставлена с некоторым эффектом (странное слово для обозначения личных вещей, заметила Эллен) индивидуальности, а Таня принесла рисунки и письмо от своего девятилетнего сына, страдающего дислексией, который, после того как она купила компьютер, начал писать; а Донни принесла шампанское и воздушные шары, которые привязали к ножке кровати; расскажите мне что-нибудь, попросил он, проснувшись и обнаружив у своей кровати Донни и Кэт, которые ему улыбались; расскажите какую-нибудь историю, произнес он с тоской в голосе, говорила Донни, которая не нашлась, что рассказать; ты сам — история, сказала Кэт. А Ксавье принесла гватемальскую деревянную статуэтку святого Себастьяна с возведенными к небу глазами и раскрытым ртом, и когда Таня сказала, что это дань эротическому прошлому, Ксавье заметила, там, откуда я родом, считается, будто Себастьян оберегает от чумы . Чуму символизируют стрелы? Да, символизируют стрелы. Все помнят, что тело прекрасного юноши, привязанного к дереву, было пронзено стрелами (мне всегда казалось, что он их не замечает, вставила Таня), но все забывают, что у этой истории есть продолжение, продолжала Ксавье, что когда женщины-христианки пришли хоронить мученика, они увидели, что он еще живой, и выходили его. И он сказал, по словам Стивена, я и не знал, что святой Себастьян не умер. Бесспорно, сказала Кэт по телефону Стивену, умирание завораживает. Мне стыдно, но я ничего не могу поделать. Мы учимся умирать, сказала Хильда; я не готова к такой учебе, сказала Эйлин; и Льюис, который приходил к нему прямо из той больницы, в которой Макса до сих пор держали в реанимации, встретил Таню, которая выходила из лифта на десятом этаже, и когда они вместе шли по коридору мимо открытых дверей, отводя взгляд от утопающих в кроватях больных с трубками в носу, залитых голубоватым светом телевизоров, Таня сказала Льюису, об одном не могу думать без содрогания, что кто-то умирает с включенным телевизором.
Он стал на удивление ко всему равнодушен, сказала Эллен, вот что меня удручает, хотя с ним теперь даже легче общаться. Иногда он ворчал. Мне надоело, что каждое утро у меня берут кровь, зачем им столько моей крови, что они с ней делают, говорят, сказал он; но куда девалась его злость, удивлялась Яна. Но в основном с ним было очень приятно, он всегда говорил, а как ты, как твое самочувствие. Он теперь такой славный, сказала Эйлин. Он такой милый, сказала Таня (милый, милый, простонал Паоло). Сначала он был очень плох, но пошел на поправку, по сведениям Стивена, можно не опасаться, что на этот раз он не выкарабкается, и доктор говорила, что деньков через десять его выпишут, если все пойдет хорошо, и мамашу его убедили вернуться в штат Миссисипи, и Квентин готовил пентхаус к его возвращению. И он все по-прежнему вел дневник, никому его не показывал, однако Таня, придя однажды первой и застав его спящим, заглянула туда и ужаснулась, по словам Грега, не тому, что там прочитала, но тому, как неуклонно меняется его почерк: на последних страницах это просто какая-то паутина, разобрать трудно, буквы клонятся в разные стороны и разбредаются по странице. Я подумала, сказала Урсула Квентину, что разница между рассказом и картиной или фотографией заключается в том, что в рассказе можно написать: “он еще живой”. Но на картине или фотографии ты не можешь показать это “еще”. Только то, что он живой. Он еще живой, сказал Стивен.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Избранные эссе 1960-70-х годов - Сьюзен Зонтаг бесплатно.
Похожие на Избранные эссе 1960-70-х годов - Сьюзен Зонтаг книги
- Печать тайны - Анатолий Ким - Публицистика
- СССР Которого Не Было -- в работах советских художниковю Часть 2. Москва - Лунапорт - Павел Краснов - Публицистика
- Сталин без лжи. Противоядие от «либеральной» заразы - Пыхалов Игорь Васильевич - Публицистика
- Городской конструктор. Идеи и города - Витольд Рыбчинский - Публицистика
- Человек, из Подольска! - Георгий Витальевич Панкратов - Военное / Прочая документальная литература / Публицистика
- Чтение. Письмо. Эссе о литературе - Уистан Оден - Публицистика
- 2012. Год Апокалипсиса - Вадим Телицын - Публицистика
- Избранные письма - Дмитрий Мамин-Сибиряк - Публицистика
- Русофобия. История изобретения страха - Наталия Петровна Таньшина - Публицистика
- Молот Радогоры - Александр Белов - Публицистика
