Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ах ты, разбойница! — погрозила я девочке пальцем. — Какая же я маленькая? Я взрослая женщина, мне уже двадцать лет.
Мунисэ смотрела на меня и улыбалась, зажав кончик языка зубами.
— Ну, разве не так? Разве я не взрослая женщина?
Девочка поджала губы и серьёзно, совсем не по-детски, ответила:
— Не настолько уж ты старше меня, абаджиим. Чуть больше, чем на десять лет…
Я не выдержала и рассмеялась.
Мунисэ набралась смелости и, смущаясь, сказала:
— Ты станешь невестой, абаджиим. Я вплету в твои волосы с двух сторон золотые нитки. И такой же красивый, как и ты…
Я зажала девочке рот ладонью и пригрозила:
— Если ты ещё скажешь что-нибудь подобное, я отрежу тебе язык!..
Моя малышка любит наряжаться, она даже кокетлива. Я всегда недолюбливала жеманных девочек, но теперь я с удовольствием слежу, как Мунисэ прихорашивается перед зеркалом, улыбаясь самой себе. А вчера я поймала её с обгоревшей спичкой в руках: кокетка хотела тайком подчернить себе брови. Смешно… Не знаю, от кого она этому научилась? Пока не страшно, но что будет потом, через несколько лет, когда она станет молодой девушкой, полюбит кого-нибудь, будет выходить замуж? Стоит мне подумать об этом, и я начинаю волноваться, как все матери волнуются за своих детей, и в то же время радоваться чему-то.
Вчера же Мунисэ, краснея и стесняясь, обратилась ко мне с просьбой сделать ей причёску, как у меня.
Мне доставляет огромное удовольствие играть с моей девочкой, точно с куклой. Я посадила её к себе на колени, расплела косы и уложила её волосы, как она хотела.
Мунисэ сняла с полки маленькое зеркало и заглянула в него.
— Абаджиим, милая, иди сюда. Встанем рядом и посмотрим…
Прижавшись, как сёстры перед аппаратом фотографа, мы смотрелись в зеркало, смеялись, показывали друг другу языки… Ах, эти тёмно-синие глаза на матово-белом миловидном личике! Мне казалось, Мунисэ красива, как ангел.
Но девочка почему-то осталась недовольна сравнением. Она потрогала рукой мой нос, губы и вздохнула:
— Эх, напрасно, абаджиим… Я ведь не похожа на тебя…
— Тем лучше, дитя моё.
— Что же хорошего, абаджиим? Я не такая красивая, как ты…
Она ещё крепче прижалась ко мне и погладила по щеке своей маленькой ручонкой.
— Абаджиим, у тебя не кожа, а бархат! В ней можно увидеть своё отражение, как в зеркале.
Меня рассмешила болтовня этой странной девочки, и я растрепала ей волосы, которые минуту назад так тщательно укладывала.
Впрочем, зачем скрывать? Ведь, кроме меня, никто не прочтёт эти строки. Я нахожу себя гораздо красивее, чем думаю об этом иногда. Пожалуй, я даже согласна с теми, кто говорит: «Феридэ, ты не знаешь себя. В тебе есть такое, что отличает от всех остальных…»
О чём я рассказывала? Да, о моей девочке! Пока я буду стараться сделать её умницей, она превратит меня в такую же кокетку, как сама.
Зейнилер, 29 января.
Вот уже месяц, как я не бралась за дневник. У меня есть более важные дела, чем марать бумагу. Да и что расскажешь о счастливых днях?
Всё это время я наслаждалась глубоким душевным покоем. Жаль только, что такое состояние продолжалось недолго. Проезжавшая два дня назад почтовая повозка оставила для меня четыре письма. Едва я взглянула на конверты, меня сразу же бросило в жар. Ещё не зная точно, от кого они, и что в них, я подумала: «Ах, лучше б они пропали в дороге, не добрались до меня!»
Я не ошиблась. Почерк на конверте был мне знаком: письма были от него. Пока они нашли меня в Зейнилер, им пришлось много раз переходить из рук в руки. Конверты были испещрены голубыми и красными подписями, заляпаны печатями. Не решаясь взять письма в руки, я прочла адрес: «Учительнице центрального рушдие города Б… Феридэ-ханым-эфенди».
Скомкав конверты, я швырнула их на книжную полку, висевшую у печки. Потом подошла к окну, прижалась лбом к стеклу и долго задумчиво смотрела вдаль.
— Абаджиим, ты нездорова? — забеспокоилась Мунисэ. — Ты так побледнела!
Я попыталась взять себя в руки и улыбнулась.
— Нет, всё в порядке, дитя моё. Немного болит голова. Пойдём погуляем с тобой в саду, и всё пройдёт.
Ночью я долго лежала без сна, устремив глаза в темноту, страдала, мучилась. Нерешительность раздирала моё сердце. Кто знает, что бессовестный злодей посмел написать мне? Не раз я порывалась зажечь лампу и вскрыть письма, но пересиливала себя. Прочесть их — какой позор, какое унижение!
Прошло два дня. Письма по-прежнему лежали на полке и, казалось, отравляли воздух ядом, заставляли меня мучиться. Моё состояние передалось и Мунисэ. Бедная девочка понимала, почему я страдаю, и смотрела на полку, где лежали конверты, принёсшие в дом горе, с ненавистью и отвращением.
Сегодня вечером я опять стояла в задумчивости у окна. Мунисэ робко подошла ко мне и нерешительно сказала:
— Абаджиим, я что-то сделала… Но не знаю, может, ты рассердишься?
Я резко обернулась и невольно глянула на полку: писем на месте не было. Сердце моё тоскливо сжалось.
— Где письма? — спросила я.
Девочка потупила голову.
— Я сожгла их, абаджиим. Думала, будет лучше… Ты так страдала!..
— Что ты наделала, Мунисэ! — воскликнула я.
Девочка испугалась и задрожала, думая, что сейчас я схвачу её за плечи, начну трясти. Но я закрыла лицо руками и беззвучно заплакала.
— Абаджиим, не плачь. Я не сожгла письма. Я сказала так нарочно. Вот если бы ты не огорчилась, тогда сожгла бы. Вот они…
Мунисэ гладила меня по голове и в то же время старалась всунуть письма в руку.
— Возьми их, абаджиим. Они, наверно, от человека, которого ты очень любишь!..
Я вздрогнула.
— Что ты говоришь, негодница?
— Не сердись, абаджиим… Если не от любимого человека, разве ты бы плакала так?
Как она всё поняла! Её слова пристыдили меня, стало досадно за эти слёзы. Надо было как-то кончать всю эту историю.
— Ах, крошка моя, лучше бы ты ничего не говорила! Но что поделаешь… Смотри, я докажу тебе, что письма совсем не от любимого человека. Иди сюда, мы вместе сожжём их.
В комнате было темно. Только в печке порой вспыхивал догорающий хворост. Я швырнула в огонь первое письмо. Конверт занялся пламенем, съёжился, покоробился и мигом превратился в пепел. Тогда я швырнула второе письмо, третье…
Мунисэ стояла рядом, прижимаясь ко мне, охваченная каким-то непонятным волнением. Пока письма горели, мы молчали, словно у изголовья умирающего.
Очередь за четвёртым… Сердце моё наполнилось невыразимой горечью и раскаянием. Три письма уже сгорели… Могла ли я оставить это? Ах, как мне было тяжко! Сердце разрывалось на части, но я швырнула в огонь и последний конверт.
- Замужняя невеста - Лариса Кондрашова - Исторические любовные романы
- Лотос Серебристый - Александра Хартманн - Историческая проза / Исторические любовные романы
- Придворная роза - Аманда Маккейб - Исторические любовные романы
- Мой любимый негодяй - Эви Данмор - Исторические любовные романы
- Запретная драгоценность - Луиза Аллен - Исторические любовные романы
- Путеводная звезда - Анастасия Дробина - Исторические любовные романы
- Секреты леди - Анна Бартон - Исторические любовные романы
- Кирклендские услады - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- Непобежденная - Ханна Хауэлл - Исторические любовные романы
- Обольщённый (ЛП) - Чемберс Джоанна - Исторические любовные романы