— Если бы ты был из нашего горного народа, — оторвав пристальный взгляд от темной линии горизонта и опять повернувшись ко мне, неспешно сказал дворф, — то прошёл бы бесплатно.
— Ясно, со своих денег не берете, а с других рас, кроме гоблинов сколько требуете?
— С великанами нас связывает давняя дружба. С них тоже денег не берем. Для пришлых людишек плата разная. Мы с ними постоянно торгуем, и без их зерна и хмеля не сварить моего любимого эликсира богов — душистого, пенного пива. Так что с людей обычно много не берем. С торговцев пять монет, с воинов и боевых магов по десять. Целителям, юным жрицам и даром рады. Девицы эти — услада для глаз, а магия и зельеваренье горному народу издавна не дается, так что гостям-целителям всегда рады. Все знают, что мы в горном и кузнечном деле признанные мастера.
— Ясно, уважаемый, а что платят за проход эльфы и огры?
— Ты что болотный, совсем жизни не знаешь? Да чтобы я хоть одного длинноухого в наш город впустил — не бывать такому никогда! Это я про лесных говорю. А с их тёмными родичами мы уже не одну тысячу лет нещадно воюем. Моё мнение такое, что все длинноухие, что бледнолицие, что пещерные — высокомерные ублюдки. Ноги их здесь не будет! И ещё вонючих огров мне тут не хватало. Длинноухих и всяких кровожадных тварей мы в города горного народа не пускаем, какую бы плату они нам за это не предлагали.
Коротышка на башне разошёлся эмоциональной речью, так бурно жестикулируя, что я даже заслушался от удивления. Отличная постановка. Это не однообразные фразы НИПа-торговца или шаблонное поведение мобов. Привратник вел себя, как живое существо.
— Большое спасибо за рассказ, уважаемый. А как ваше имя? — вежливо спросил я, получив огромное удовольствие от живости и эмоциональности собеседника.
— Зачем тебе, воришка болотный? Не собираюсь я с тобой дружбу водить. Плати и пройдешь, а нет — иди своей дорогой.
Прикол. Меня НИП-дворф натурально послал, да ещё и воришкой обозвал. Какой колоритный персонаж. У него словно отдельный, продвинутый ИИ, способный очень качественно поддерживать разговор, сохраняя особый «дворфский» говор и этим создавая особую, фэнтезийную атмосферу.
— Ну, а всё же, уважаемый? Как вас звать? В друзья не набиваюсь, но если спросить что надо будет, то хотелось бы знать, к кому обращаюсь, — не унимался я, невольно ожидая, когда ИИ НИПа сделает первый прокол.
— Родня и друзья зовут меня просто Дайсуки, но для тебя болотный, я глава стражи Дайсуки, — самодовольно сложив руки на груди, заявил рыжебородый, и меня разобрал смешок.
Имя Дайсуки прочно ассоциировалось у меня с японскими словами «Большая любовь» из одноименной песни, а так как компания-разработчик из Японии, не казалось очень уж странным, что она дала НИПу такое забавное имя. Это был тот самый прокол, что я и ожидал услышать в речи собеседника. Да уж, дворф Дайсуки, насмешили, насмешили.
— Что скалишься? — недовольно буркнул коротышка и опять отвернулся, озираясь.
— Ничего, извините, уважаемый Дайсуки, — поспешил заверить я, продолжая поражаться богатству эмоций самого обычного НИПа-привратника.
Разработчикам отдельное спасибо за такой реализм. Впервые в играх я видел что-то подобное.
— Так проходишь или нет? — недовольно буркнул дворф.
— Прохожу, но как мне вам плату отдать-то?
— За воротами отдашь, а как же ещё? — ответил коротышка и начал спускаться с вышки, громко топая по деревянным ступенькам лестницы закованной в железо подошвой сапог.
По шумному перемещению колоритного персонажа в тихой пещере я заметил, что этот дворф как-то сильно выделяется на фоне остального окружения. Он был, словно единственный живой обитатель городка. Остальные его жители совершенно не шумели, как будто сейчас была ночь и все легли спать.
Дворф шумно спустился и прошелся к воротам, также шумно, гремя тяжелыми створками, сдвинул вбок засов и открыл одну из створок ровно настолько, чтобы я мог прошмыгнуть внутрь. Я юркнул за ворота и остановился, наблюдая, как страж плотно закрыл ворота, заново водрузил засов на место, а лишь после этого повернулся ко мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Нет. Всё же он был слишком живой, даже если представить, что искусственный интеллект дорос до невиданных высот. В какой-то момент, глубина моего погружения в окружающий мир «Бездны» достигла пугающего реализма. Ни одна поза, ни одно движение рыжебородого привратника не было статичным. Его, закованная в крепкие, металлические доспехи грудь ходила ходуном от ускорившегося дыхания. Движения рук, переминания с ноги на ногу, эмоции на лице — ничего не повторялось, не было лишним, не отдавало неизбежной для всех вирт-игр шаблонностью. Дайсуки был живым настолько, насколько это вообще было возможно передать.
А вскоре я отчетливо отметил, что мне в нос ворвался неприятный запах прокуренного дыхания и… давно немытого тела. Количество одновременно улавливаемых мной запахов росло в геометрической прогрессии. К неприятному запаху нечистоплотного собеседника передо мной прибавился общий запах сырости пещеры, повеяло вонью из сточной канавы с помоями и нечистотами справа, а ещё возник кислый запах железа, грибов и ещё чего-то, что я просто не мог сразу определить.
Нет. Таких, неопределимых запахов было вокруг меня большинство, что сбивало меня с толку и заставило очень удивляться новым, неожиданным ощущениям. Кроме обострившегося обоняния, моё «ночное зрение» вдруг стало более эффективным. Я видел мельчайшие детали движения дворфа. Пока закрывал ворота, он умело перехватывал свою курительную трубку из руки в руку, а вскоре и вовсе повесил её на специальную петельку на поясе, чтобы освободить руки и с удобством взять с меня плату.
— Вот, уважаемый Дайсуки, — сказал я, протягивая руку и высыпая в подставленную ладонь тридцать золотых монет.
Я сказал это и поразился тембру собственного голоса. Мало того, что я говорил на незнакомом мне языке, так ещё и мерзким, хрипуче-визжащим голоском. От удивления, я даже схватился за странно вибрирующее горло.
— Что?! — упершись удивленным взглядом в стопку красиво переливающихся в свете закрепленного на его шлеме кристалла монеты, вдруг воскликнул коротышка таким же новым для меня, низким хриплым голосом, но я прекрасно понял произнесенный им набор звуков. Смысл вопроса просто прозвучал в голове.
— Впервые вижу столь искусно отчеканенные монеты, — пробормотал он на своём дворфском языке.
Коротышка взял одну монету из стопки в большую, мозолистую ладонь и, поднёс поближе к глазам, после чего ещё и попробовал её «на зуб». Удостоверившись, что перед ним действительно золотая монета, он уверенным жестом вернул мне остальные монеты и запустил руку в большой кошель, так же висевший на его поясе.
Дальше последовали действия, которые ввели меня в ступор. Дворф стал очень внимательно, подсвечивая каждую монету своим кристаллом на шлеме, отсчитывать семьдесят серебряных монет сдачи. Оказывается, цена за проход в городок была названа в серебре, а курс к золотым монетам составлял один к ста, но серебряные монеты дворфа были совсем не такие, как у меня. Они были не только вдвое тоньше и меньше размером, но через одну какие-то кривые, нередко гнутые, деформированные, кроме рельефа потемневшие или наоборот блестящие, как будто их недавно до блеска натерли песком. При похожем размере и рисунке, сложно было найти даже две одинаковые. Короче, монеты дворфа-привратника тоже оказались какими-то слишком настоящими.
Ну, не стал бы никто из гейм-дизайнеров заморачиваться и делать семьдесят разных изображений для создания эффекта поношенности денег. После странного зрелища поиска и выдачи сдачи, затянувшегося на долгие несколько минут, я имел неосторожность прямо при страже ворот спрятать две горсти полученного серебра в инвентарь, что выглядело, как будто монетки просто растаяли в моих ладонях.
— Так ты тоже, оказывается, маг? И что это за магия такая? — недовольно прохрипел коротышка, коснувшись рукой ржавого топорика на поясе, — смотри мне, если кто-то из жителей города пожалуется на пропажу вещей или у меня что-то пропадет, я долго разбираться не буду.
